Страница 12 из 25
Брат и сестра довольно поржали над внутрисемейной, им одним понятной шуткой, и разошлись, весьма довольные друг другом.
***
Бьякуя совершенно искренне не считал себя снобом. За время своего капитанства он научился безошибочно оценивать окружающих и четко определять пределы их возможностей. Но на эмоциональном уровне (в наличии которого многие ему отказывали априори) молодой рокубантай-тайчо все еще продолжал воспринимать все руконгайское со знаком минус. После ухода невесты он много лет не мог заставить себя признать хоть что-то достойным, если оно происходило не из Сейретея.
Справиться с этой проблемой помог собственный лейтенант, вполне благородный, но от этого настолько напыщенный и самодовольный, что смотреть на него бывало тошно. Ко всем своим «достоинствам», Тираками Амида ничего не смыслил в хозяйственных делах, почитая это занятие не сто́ящим своего высокородного внимания, и несколько десятков лет постельным бельем для казарм и сменой летнего обмундирования на зимнее занимался Кучики-тайчо. Когда удалось спихнуть это сокровище в отставку в связи с изменением семейного положения (добрые родственники наконец женили великовозрастного деточку), Бьякуя выдохнул с облегчением.
Увы и ах, счастье длилось недолго. В приказном порядке шестой отряд был укомплектован фукутайчо, и оспорить решение Командора не представлялось возможным.
Кучики Бьякуя холодным тяжелым взглядом буравил прибывшего в расположение части лейтенанта, из последних сил пытаясь найти слова для приветствия. Бывший шестой офицер одиннадцатого отряда таращил глаза, вытянувшись во фрунт, и тоже с заметным усилием подбирал формулы вежливости. И длилось это уже полторы минуты – непозволительно долго.
- Вольно, лейтенант, - наконец нашел правильный выход Кучики.
- Хай! – заученно выкрикнуло это пёстрое чучело, которое теперь будет рядом двадцать часов в сутки. Но таращиться не перестало.
Бьякуя подавил раздражение, но не удержался от брезгливого беглого взгляда на алый высокий хвост и графические татуировки на морде. Подписал бумаги, поставил печать отряда.
- Можете приступать к обязанностям, - произнес ровным бесцветным голосом, чувствуя кислинку на языке.
- Хай, тайчо! – гаркнул лейтенант. Только что в грудь себя не ударил от старательности, и на том спасибо.
Когда за новым фукутайчо закрылась дверь, Бьякуя прикрыл глаза и потер веки кончиками пальцев. С этим руконгайцем будут проблемы, понял он. Слишком рано получил высокий пост, будет выпендриваться, доказывая всем и каждому, что достоин своей должности. Слишком яркий, а значит, и слишком задиристый, ни одной колкости в свой адрес не пропустит. Амбициозный и самоуверенный, будет брать на себя больше, чем сможет вытянуть. В отрядной бюрократии это можно даже приветствовать, но на боевых миссиях такое молодечество чревато напрасными жертвами. Да и позволить собственному лейтенанту погибнуть – особенно после того, как он выжил в одиннадцатом отряде! – непозволительно. Иначе что скажут о рокубантай-тайчо? Придется присматривать за этим бабуином… Бьякуя вздохнул.
А «бабуин» тем временем получал новую форму и шеврон, но видел перед собой не смету по отряду, а лицо своего нового капитана. Красивое лицо с белой кожей, лепными скулами, тонкими губами и огромными глазами с ресницами, будто веера. Видел так четко, словно всю жизнь на него смотрел, и оно отпечаталось на сетчатке, как солнечные блики в летний день.
Собственно, так оно и было. Потому что юная копия капитана много лет была перед глазами рокубантай-фукутайчо и называла его Рен-оджи…
***
Сложнее всего Соуджину давались не каллиграфия или кидо – над этими дисциплинами в прямом и переносном смысле слова рыдали три четверти студентов, - а субординация. Он как-то отвык ложиться спать в десять вечера, и уж совсем не привык просыпаться под гнусавые завывания горна. Почтительно кланяться преподавателям не составляло труда, а вот наглые старшекурсники, явившиеся «учить мальков жизни», были крайне удивлены бакудо четвертого десятка в исполнении одного из тех самых мальков.
Краснеть на ковре у декана пришлось всем, равно как и оттрубить штрафные на кухне. Посрамленные «старички» неприязненно косились на жизнерадостного выскочку. Тот с абсолютно пофигистичным выражением на лице ловко чистил репу, при этом перемигиваясь с помощницами повара. Ворча и чертыхаясь, парни все еще возились со своими корзинами нечищенных овощей, а мелкий кидошник уже наворачивал призовую тарелку лапши от Кичи-тян.
Сэнсэи задумчиво потирали подбородки, изучая сданные раньше других свитки с работами. Даже захоти кто-то из них придраться к чистописанию или грамматике, ничего бы у них не вышло: мальчишка писал быстро, ровно, аккуратно. Более того, слушал внимательно и запоминал правильно, поэтому и в содержании контрольных доколупаться было не до чего.
Некоторые тёрки начались курсе на пятом, когда помимо зазубривания и оттачивания базовых навыков дошло дело до самостоятельного решения практических задач. Как и большинство студентов, Такеши был горячим и рисковым. Как меньшинство студентов, он готов был отстаивать свою точку зрения.
Повздыхав и приняв очередную дозу фирменного коктейля «валерьянка-саке», Акияма-сан перевел упрямого мальчишку в группу, со всеми членами которой по большей части занимались индивидуально. Учились там самые перспективные и умные студиозусы, ну а то, что девяносто процентов из них принадлежат к благородным сейретейским фамилиям – это так, несущественные мелочи. Веселого и доброжелательного Такеши приняли вполне неплохо, но – к ужасу сэнсэя по тактике – он быстро нашел единомышленников, и теперь оспаривать мнение преподавателя позволяли себе сразу несколько будущих шинигами.
Выслушивая очередные жалобы престарелого тактика, Акияма-сан думал о чем-то своем. Например, что гены пальцем не задавишь, но в великоклановых хитросплетениях менос ногу сломит, так что пусть все идет как идет. Или о том, что рано или поздно с этим Такеши, пока что самым младшим, обязательно выйдет какая-нибудь штука… Или, наоборот, он добьется немалых успехов, и тогда можно будет показать нос старому занудному сэнсэю, который сейчас жужжит над ухом.
- Послушайте, Кишо-сан, ваше задание ведь предполагало несколько вариантов правильных ответов? – дождавшись паузы, спросил декан.
- Да, - величественно кивнул тактик.
- Ответ Такеши-гаксэя вписывался в эти варианты?
- Ну… с некоторой долей вероятности… так могло бы быть…
- Так в чем проблема, напомните мне, пожалуйста?
- Да в том, - не выдержал старикан, - что этот сопляк ни в медный канн меня не ставит! И даже заметки мои к своим авантюрным решениям не соизволит прочесть! Я ж не просто так тут хакама протираю, я ж по делу ему дополнения на полях пишу!
Акияма-сан аж выпрямился под напором страсти, вспыхнувшей во взоре обиженного сэнсэя. Побарабанил по столешнице пальцами, шмыгнул носом…
- Я объясню Такеши вашу позицию, - пообещал он. – Если он совсем не примет к сведению, тогда будем воздействовать иначе. Только знаете что, Кишо-сан… - декан взял в руку карту-план марш-броска, последнее задание студента Такеши по тактике, задумчиво изучил красные и зеленые стрелочки, вчитался в комментарии преподавателя, - меня беспокоит… как бы поделикатнее объяснить… Понимаете, Кишо-сан, если этот мальчик когда-нибудь дослужится до капитана и станет применять на практике полученные у вас знания и образ мышления… мы же без врагов останемся. И что будут делать все остальные шинигами? – шутка вышла кривобокой, но в каждой шутке есть доля шутки…
Кишо-сан, уже стоявший в дверях, кисло улыбнулся и махнул рукой.
- Бонсай выращивать! – ядовито фыркнул он и ушел, негромко ворча, что враги никуда не денутся, а вот без изрядной части личного состава останется тот несчастный отряд, куда попадет это чудо природы.
Тем временем «чудо природы», находясь в законном увольнительном, поедало мамины суши, закусывая их бабушкиными данго, и трепало нервы Араты-оджи.