Страница 4 из 27
Он же представлялся устойчивым и успешным. Избранное направление на создание в стране собственной индустриальной базы поддерживалось в течение более 40 лет последовательно отстаиваемыми протекционистскими методами в отношении собственных промышленных и торговых предприятий. С их помощью удалось добиться многого. Возникла крупнейшая горно-металлургическая индустрия на Урале. Русское железо становится предметом экспорта на европейские рынки. Из небытия возникает мануфактурная легкая промышленность. Ее силами к 40-м гг. удалось восполнить основные потребности русской армии в мундирных сукнах, а в середине 60-х гг. их производство уже превысило потребности. Дешевые русские льняные полотна начали успешно «захватывать» рынки Великобритании. Темпы их проникновения туда в конце концов вынудили английский парламент в середине 60-х гг. ввести заградительные пошлины в нарушение не столько буквы, сколько духа русско-британского трактата о взаимных приоритетах в торговле. Успехи промышленности и торговли в немалой степени отражались и на российском торговом балансе – главном критерии развитости экономики по меркам господствовавших тогда учений меркантилистов. У России в то время он неизменно пребывал в активном состоянии, т. е. экспорт русских товаров превышал ввоз заграничных к откровенной гордости отечественных государственных деятелей, в хоре голосов которых достаточно явственно звучали нотки уверенных в крепости русского баланса «сырьевиков».
Однако не нужно забывать об издержках протекционизма. Меры государственного поощрения в виде покровительственных торговых тарифов и создания для национального капитала благоприятных условий тесно соседствовали с непосредственным участием государства в большинстве сколь-нибудь значимых частных хозяйственных начинаний. Оно главным образом выразилось в создании довольно узкой предпринимательской прослойки, сумевшей извлечь из благосклонности государства весьма ощутимые преимущества. Например, превратить их в казенные льготы, кредиты, заказы. Но особенно весомой являлась главная привилегия – право на пользование принудительной рабочей силой, в первую очередь «вечноотданными» по указу 1736 г. мастеровыми и работными людьми, приписанными к фабрикам и заводам одним высочайшим росчерком пера. Образование этой прослойки в конечном счете привело к обособлению так называемых «указных» мануфактуристов и заводчиков, получивших право на занятие предпринимательской деятельностью от имени государства по его адресованным отдельным персонам специальным указам. В результате определенного сращивания частного капитала и государства последнее приобрело полностью подконтрольный и подчиненный своей воле инструмент хозяйственного развития, но обращенный в ограниченное замкнутое пространство, не приспособленный к иной среде, условиям и обстоятельствам.
Диктат государства мог проявлять себя по-разному. В том числе и с довольно неожиданной стороны, приведя к образованию во второй половине 1750-х гг. трех, по существу, средневековых торговых компаний-монополий на восточном направлении. Их создание явилось концентрированным выражением давно укоренившейся на российской почве политики исключительных привилегий узких предпринимательских групп, действовавших в ущерб остальным. Однако к их оформлению предпринимательское сообщество не осталось безучастным. В первую очередь купечество Астрахани и низовых поволжских городов, не связанное с государством тесными узами. Оно выразило активный протест, свидетельствовавший о неприятии проводимой правительством политики. Более того, фактическая поддержка протеста сквозила в донесениях астраханских губернаторов.
Во время краткосрочного правления Петра III наметился заметный перелом и в сознании столичных правящих верхов. Они довольно единодушно высказались против монополий и неоправданных хозяйственных привилегий, за свободу торговли.
Между тем, в историографии сложилось представление о наметившихся переменах в правительственной экономической политике только после занятия российского престола Екатериной II. С ее именем прочно ассоциировались разделяемые ею многие европейские либеральные ценности эпохи Просвещения. Одним из первых попытался предположить наличие определенной связи между усвоенными императрицей в молодости идеями просветителей и установлением при ней более свободного режима в экономике А. В. Флоровский[32]. Мимоходом коснулся этого вопроса и П. Н. Милюков, не избежав, однако, фактических ошибок. Он, правда, стремился увязать сделанные послабления с влиянием учения физиократов: «…С первых годов царствования Екатерины уничтожаются привилегии, данные фабрикам в прежнее время, уничтожаются монополии на заведение фабрик того или другого рода, в том числе и казенных, отменяются льготы от разных повинностей; наконец, манифестом 17-го марта 1775 г. устанавливается принцип свободной конкуренции…»[33].
В последующие годы почти отсутствовавший интерес к данной теме привел к явному оскудению соответствующей литературы. Она представлена лишь эпизодическими, в какой-то мере случайными работами, вышедшими за рубежом[34]. Некоторое исключение представляет книга А. В. Аникина, написанная по законам научно-популярного жанра[35] – в том смысле, что ее автор не опирался на собственные документальные изыскания, но основывался лишь на некоторых возникших в научной литературе предположениях и догадках, не всегда в должной мере обоснованных.
На этом фоне даже небольшую заметку О. А. Омельченко[36], появившуюся сравнительно недавно, можно считать заметным историографическим явлением. Автор фактически впервые привлек внимание к законодательным материалам Уложенной комиссии. Они предоставляют редкую возможность ознакомиться с экономическими взглядами императрицы, что называется, из первых рук, по первоисточнику – ее подлинным поправкам и замечаниям к наказу Уложенной комиссии, разработанному от имени Мануфактур-коллегии. Внесенные ею дополнения имеют четко выраженную направленность, позволяющую судить не только о видении основных перспектив промышленного развития страны, но и о порядке, принципах и методах осуществления нового экономического курса.
В целом же обозначенная тема преломления новых веяний, экономических тенденций в сознании правящей российской бюрократии, ответственной за выработку ключевых решений, видится разработанной крайне слабо. Сказанное в равной степени, если не в первую очередь, относится и к позиции императрицы Екатерине II, с самого начала пребывания на троне проявившей себя чрезвычайно сильной личностью, не оставлявшей без внимания никаких значимых предметов государственной важности.
Вытекающая отсюда задача восполнения существующего пробела дополняется необходимостью более детального рассмотрения ряда возникающих конкретных вопросов. В частности, о складывании реальных предпосылок для постепенного перехода от экономики всеобщего административного регулирования, регламентаций и контроля к более естественному ее состоянию, основанному на соблюдении принципов экономического равенства и свободы.
Другой вопрос требует переключить внимание с декларативной сущности заявлений верховной власти о приверженности идеалам экономической свободы к практической реализации подобных заявлений и о их восприятию на более низких ступенях государственной власти.
Одним из центральных вопросов является попытка реконструкции экономических взглядов и представлений императрицы до уровня если не целостной доктрины абсолютизма (высказываться подобным образом значит поспешно и явно преждевременно заявлять о ее существовании), то хотя бы до уровня некой концепции, умозрительной конструкции или рабочей гипотезы, несомненно в той или иной форме существовавшей в первые годы царствования Екатерины II.
32
Флоровский А. В. К истории экономических идей в России в XVIII в. // Русский народный университет в Праге. Научные труды. Прага, 1928. Т. 1. Отд. 2-е. С. 9–21.
33
Милюков П. Н. Физиократы в России // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXXV. СПб., 1902. С. 694–695.
34
Флоровский А. В. Указ. соч.; Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762–1914. Paris, 1980.
35
Аникин А. В. Путь исканий. Социально-экономические идеи в России до марксизма. М., 1990.
36
Омельченко О. А. Государственное хозяйство и экономическая реформа в законодательной политике «просвещенного абсолютизма» в России (Некоторые новые материалы о законодательных проектах императрицы Екатерины II // Омельченко О. А. Власть и закон в России XVIII в. М., 2004.