Страница 4 из 18
– Шевелись, придурок, – сказал кто-то, пока я пытался подняться.
Другие бегуны шлепали прямо по воде, не сбиваясь с темпа. Мимо меня пробежал один из моих одноклассников.
– Давай, Чарли, – подбодрил он меня.
«Давай, Чарли, – повторял я себе. – Давай, Чарли». Я преодолел ручей, опираясь на кончики пальцев, а потом, выбравшись на тропу, увеличил шаг. На тропе стало свободнее. Некоторое время я бежал по лесу один, прислушиваясь к своему ритмичному дыханию и к тому, как опускаются ноги на землю. Мне казалось, что я двигаюсь с животной грацией. Выбежав на открытую местность, я заметил лидирующую группу из шести-семи парней. В центре этой группы бежал мой обидчик, тот самый, в зеленых шортах. Я решил во что бы то ни стало догнать его.
Я радовался тому, что бегаю. К концу первой тренировки я понял, что нахожусь на своем месте.
Едва я приблизился к нему, он обернулся и побежал еще быстрее, впереди группы. Я постарался ускорить темп, но ноги вдруг словно налились свинцом, как будто я пытался пробраться через грязь по колено. «Зеленые шорты» финишировал первым. Моя кровь на шипах его не замедлила.
Я пересек финишную прямую пятым, остановился и наклонился, опираясь руками о колени и тяжело дыша. Потом выпрямился и увидел, как «Зеленые шорты» идет прямо ко мне. «Это еще что за дела?» – подумал я.
– Неплохой забег, – сказал он, слегка приподнимая подбородок и направляясь дальше.
«Неплохой забег». Эти два слова изменили мою жизнь. Я получил признание за свои усилия, за отказ сдаваться. В том сезоне я не проиграл ни одного забега и прошел отбор на Юношескую олимпиаду. На соревнованиях штата занял тринадцатое место. Неплохо для новичка, но мне хотелось большего. Я хотел стать самым быстрым.
Зимой я играл в школьной баскетбольной команде, но в основном чтобы поддерживать форму для занятий по легкой атлетике, которые должны были возобновиться весной. На своих первых соревнованиях по бегу и прыжкам я победил в забеге на 800 метров, на 1,6 км и в тройном прыжке. Друзья по команде похлопали меня по спине, а тренер сказал, что я прирожденный бегун. Когда я показал три свои синие ленты отцу, его это скорее удивило, чем впечатлило. Я надеялся, что он придет на соревнования, но он так и не появился. В том сезоне меня никто не обогнал.
Мне хотелось большего. Я хотел стать самым быстрым.
В конце учебного года отец объявил, что мы переезжаем в Северную Каролину, где он собирается устроиться на новую работу вместе с братом. Я расстроился, потому что хотел участвовать в Юношеской олимпиаде в Калифорнии и посоревноваться с некоторыми из тех, кто победил меня в кроссе. Но отец принял окончательное решение. Когда тренер сказал, что я смогу участвовать в Юношеской олимпиаде в Северной Каролине, если вовремя пройду там отборочные соревнования, я немного приободрился. Я не был против переезда, если при этом мог продолжать заниматься бегом. На отборочных соревнованиях я выиграл забег на 1,6 км и на 800 метров. Когда я увидел среди зрителей отца и подошел к нему, он сказал: «Неплохо… но если бы ты поднажал немного на третьем круге, мог бы прийти быстрее на секунду-другую».
В старшей школе я усердно взялся за то, что, по моему мнению, позволило бы отцу гордиться мною. Я занимался футболом, баскетболом, бейсболом и легкой атлетикой. Я сам писал тексты для новостей и читал их для школьного телевидения. Меня выбирали старостой класса в первый и во второй год, а на третий год я стал старостой совета учеников. Среди четырехсот школьников я входил в десятку лучших, и в последний год за меня проголосовали как за самого лучшего. Несколько колледжей предложили позаниматься в их футбольных командах. Университет Северной Каролины – учебное заведение моей мечты и альма-матер моей семьи – даже выслал мне предварительное приглашение.
На бумаге я был отличным молодым человеком. Мистером Настоящее чудо. Но на самом деле я воспринимал себя совсем по-другому. Каждое очередное достижение и каждая похвала приносили мне лишь временное облегчение, за которым следовали внутренние упреки и осознание того, что я недостаточно стараюсь. Рядом с матерью я всегда оставался самим собой, но с отцом ощущал себя неполноценным. Отец же делал очень мало, чтобы разубедить меня в этом. Он, особенно в состоянии опьянения, легко мог обругать меня за недостаточно хороший результат или не слишком хорошую оценку – например, за A с минусом вместо A [2]. Я думаю, что он намеренно обращал внимание только на отрицательные моменты; ему казалось, что так он проявляет честность. И его собственный отец поступал так же. Такова традиция Энглов: похвала для слабаков; умение сносить пренебрежение и насмешки – вот что делает тебя настоящим мужчиной.
Каждое достижение приносило лишь временное облегчение, за которым следовало осознание, что я недостаточно стараюсь.
В последний год старшей школы, ближе к концу футбольного сезона, меня застукали с банкой пива в руке на ярмарке штата в Роли, и тренер отстранил меня на одну игру. Отец страшно рассердился, и мы сильно поругались. Я решил сбежать из дома и подговорил свою подругу. До этого мы встречались лишь несколько месяцев, но наши отношения быстро развивались. Она тоже училась в последнем классе, и ей было что терять, но тогда нам казалось важным настоять на своем. Мы загрузили вещами ее «Форд-пинто» и поехали на юг, в Дейтону-бич. Никто в Дейтоне не спрашивал документов, и, хотя нам было всего по семнадцать, мы закупили рома с ананасовым соком и поселились в мотеле. Я устроился на работу помощником официанта, но через две недели воображаемой взрослой жизни мы поняли, что нужно возвращаться домой. Мы даже ни разу не позвонили родителям и не сообщили им, что живы и здоровы, и это висело на нас тяжелым грузом.
Несколько дней после моего возвращения отец со мной не разговаривал, до тех пор пока однажды вечером я не приехал с тренировки и не остановился перед нашим гаражом. Отец находился снаружи и доставал что-то из багажника своей машины. Я сделал вид, что собираю книги в рюкзак, ожидая, когда он войдет дом и оставит меня одного. Подняв голову, я увидел, что он стоит, скрестив руки, и смотрит прямо на меня. Лицо его было красным. Нехотя я вышел из своей машины.
– Какого черта ты вообще творишь? – произнес он медленно.
– Не волнуйся, это не твоя проблема.
– Это моя проблема! – воскликнул он. – Ты сам лишил себя шанса получить стипендию. Сам отказался играть за колледж.
– Ну ладно, знаю! – прокричал я в ответ. – Мне насрать!
Я мог искупить свою вину. Нужно было только усердно учиться и держаться в стороне от неприятностей.
Он сделал несколько шагов ко мне и замахнулся ногой, чтобы пнуть меня. Я увернулся, он потерял равновесие и упал на спину. Передо мной мелькнула подошва его ботинка, и тут же послышался глухой звук падения на асфальт. Не зная, что делать, я подбежал к своему фургону, сел в него и выехал обратно на дорогу. Оглянувшись, я увидел, как отец поднимается на ноги.
Я понимал, что он прав. Я сам перекрыл для себя все пути. Пропустив несколько ключевых игр, я лишился шанса на игру за колледж. Вероятность получить престижную стипендию Морхеда, благодаря которой я мог бы бесплатно учиться в Университете Северной Каролины, также таяла с каждым днем. Я действительно многое провалил. Но мог искупить свою вину в колледже. Нужно было только усердно учиться, получать хорошие оценки и держаться в стороне от неприятностей.
Глава 2
Умеренность означает небольшое количество, не ведущее к зависимости. Это не про тебя.
Приехав в Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл семнадцатилетним, полным надежд и самомнения новичком, я едва ли не ожидал увидеть большой плакат с надписью: «Добро пожаловать, Чарли Энгл!» В первые несколько недель я усвоил самый главный и неприятный урок: в лучшем случае я средний. В кампусе проживали четыре тысячи самых одаренных студентов штата, и многие из них были гораздо умнее меня, красивее и, что было больнее всего осознавать, спортивнее меня.
2
А – отлично. – Здесь и далее примеч. ред.