Воображала

Эдвард Конти, потерявший в аварии жену и почти потерявший двухлетнюю дочь, решает вечный спор о главенстве между формой и содержанием и воспитывает изуродованную двухлетнюю девочку в полной уверенности, что она — красавица. Он убедителен и упрям. Она — тоже.

Воображала

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Воображала

Глава 1

Пролог.

ВМЕСТО ТИТРОВ

Заднее сиденье едущей легковушки (камера на уровне подголовника переднего пассажирского сиденья). На улице пасмурно, дождь, по стеклу бегут капли. За ним мелькают размытые неяркие огни города.

На заднем сиденье двое. Справа — женщина лет двадцати пяти, светло-серый жакет, белый свитер, светлые волосы небрежно убраны назад. Она красива, но устала и раздражена, курит длинную сигарету в светлом мундштуке, пальцы тоже длинные и светлые.

Слева — девочка лет двух-трех. Она стоит коленками на детском сиденье, обернувшись к заднему стеклу и положив локти на спинку. На ней оранжевый комбинезончик-шорты и белые колготки. Девочка тянется рукой к бегущей по стеклу капле. Голос женщины — усталый и раздраженный:

— Сядь нормально, кому сказали? Вот зачем отстегнулась, спрашивается, неймется тебе… Горе ты мое…

Но настоящей злости в голосе нет, и девочка не обращает внимания.

Крупным планом — бегущие по стеклу капли. За ними — вечерний город, неясно и размыто, в быстром движении.

*

смена кадра

*

Крупным планом — бегущие по стеклу капли. За ними, неясно и размыто, вечерний город. Но движения нет, и город виден с довольно большой высоты, это уже не стекло машины, а панорамное окно.

Камера отъезжает и показывает просторную комнату — мебель светлой полировки, бежевый ковёр, световые панели на потолке, полукруглый эркер. Мельком — журнальный столик у одного из квадратных окон, на нём ярко пламенеют лежащие гвоздички и стоит ваза. Мужчина у огромного зеркала, не в фокусе, резко — его отражение. Он высокий, черноволосый и кареглазый, с подвижным волевым лицом, одет по уличному (темный длинный плащ, брюки со стрелками). Вид довольный и уверенный.

Ярким пятном — приклеенное скотчем к зеркалу фото из журнала, трое на берегу реки. Черноволосый мужчина принужденно улыбается в камеру, молодая женщина в белом купальнике смотрит неприязненно и надменно, девочка в голубых шортиках и оранжевой панамке смеётся, сидя на траве. Часть заголовка, крупные буквы: "Эдвард Конти и его вторая…"

Мужчина перед зеркалом берет шляпу, оглядывается и замечает цветы на столе (резкость на гвоздики, они на первом плане, потом камера наплывает на вазу и тут же откатывается назад, — ваза в руках у мужчины, видны только эти крупные ухоженные руки, посверкивают запонки на манжетах). Руки ставят вазу в раковину, под кран.

Но вместо звуков льющейся воды слышны отдалённые сигналы машин, смутный шум ночного города, скрип тормозов и устало-раздражённый голос светловолосой женщины:

— Я кому сказала — не трогай!..

Камера потихоньку отъезжает, теперь видны гвоздики в вазе и обстановка кухни. Кухня выдержана в более тёплых и ярких тонах, красные ромбы на кафельных плитках, алые кастрюльки на полках и что-то светло-бордовое на полу. Гвоздики кажутся здесь более уместными, чем в гостиной.

Конти мельком глядит на часы и протягивает левую руку к крану, одновременно правой берясь за край вазы.

Голос женщины:

— Я кому сказала…

Конти выключает воду и поднимает вазу.

Визг тормозов.

Женский крик.

Ваза неловко цепляется за край раковины, наклоняется. Выскальзывает из пальцев. Падает.

Визг мокрой резины по асфальту. Грохот удара, скрежет ломаемого металла, звон стекла.

На ковре расползается тёмно-вишневое мокрое пятно, оно увеличивается, занимает весь экран, становится более насыщенным, почти черным.

*

смена кадра

*

Вой сирены. В правом верхнем углу появляется светлое пятнышко, оно растёт, перемещается к центру, стремительно приближаясь, камера вылетает из чёрного туннеля в дождливый вечер. Сирена продолжает звучать, камера вместе со "скорой" проносится по мокрым улицам, влетает на больничный двор (быстрый обвод фасада, светящихся окон, стоящих и отъезжающих автомобилей, — и возвращается к приехавшей машине, но уже со стороны).

У машины — короткая деловая суета, обрывки фраз:

— Давление?..

— Давление падает…

— Интубация…

— Катите в девятую, бригада на месте…

Санитары с носилками, рядом — медсестра, несущая капельницу, быстрым шагом (камера на уровне носилок, вид немного снизу). Распахнутые двери, яркий свет в коридоре, жмущиеся по стенкам встречные медсёстры. Свет становится ярче, последний поворот, ещё одни двери, белый стол, стойки с инструментами, какие-то медицинские агрегаты. (Камера быстро проходит по спирали вверх, цепляет разгорающиеся лампы).

Свет усиливается до ослепительного, чей-то гаснущий голос:

— Давайте наркоз…

*

смена кадра

*

Свет медленно гаснет, становясь прерывистым и синим, превращается в мигалку на крыше патрульной машины.

Улица, мокрый асфальт, ядовито-жёлтая форма патрульных режет глаза. На первом плане — полосатая лента временного ограждения и знак объезда. Места аварии загораживают машины дорожно-патрульной службы и "скорой". Мигалка "скорой" погашена, в движениях медиков нет обнадёживающей торопливости. Один из них курит, двое возятся у открытых дверей, укладывая в машину чёрный полиэтиленовый мешок. Другой такой же лежит прямо на мокром асфальте. Молния на нём расстёгнута. Рядом, на корточках, — молодой врач. Поднимает голову, говорит курильщику:

— Давай ещё разок, а? Ну просто, на всякий пожарный…

Курильщик пожимает плечами, прижимается плотнее к машине, стараясь спрятаться от дождя. Молодой вздыхает, встаёт, сворачивает и убирает в машину провода, наклоняется, тянет за кольцо (характерный звук закрывающейся молнии).

*

смена кадра

*

Характерное вжиканье открывающейся молнии, крупным планом — разъезжающиеся зубчики, крупная мужская рука дергает собачку туда-сюда. Звук повторяется. Камера отъезжает. Эдвард Конти сидит на кушетке у бледно-зеленой стены, лицо растерянное. Он всё в том же сером плаще. Теребит молнию на бумажнике, не замечая, что делает.

Вскакивает навстречу вышедшему хирургу — тот снимает маску, улыбается успокаивающе, говорит, словно пытается убедить сам себя (интонация странная):

— Жить будет. Это ведь самое главное, правда?..

Красивое и самодовольное лицо врача при этом выглядит немного смущенным и словно бы сомневающимся. Может быть, из-за серого налета двухдневной щетины на щеках и подбородке.

За окном ночь выцветает, превращаясь в серое утро.

*

смена кадра

*

За окном светло.

Резкая трель телефона, шум голосов.

Врач стоит у окна, небрежно зажав трубку двумя пальцами. Лицо у него недовольное и надменное (выражение "как же вы меня достали! и как же достало, что надо оставаться вежливым!"), недавняя легкая небритость превратилась в намек на импозантную бородку.

— Да, это я… Да, я понял, кто это… Ну что вы от меня хотите, я просто хирург… Да, делаем всё возможное… Нет, гарантировать я вам по-прежнему ничего не могу… Да, и невозможное тоже делаем…Нет, ещё рано судить… Подождите хотя бы, пока снимут швы…

*

смена кадра

*

Темный коридор. Закрытая дверь кабинета. У двери со стороны коридора тот же Врач (бородка его успела основательно отрасти — аккуратненькая такая, ухоженная) возится с ключами, запирая дверь, говорит немного раздраженно, поглядывая в камеру через плечо: