Глазурь

— «Они» говорят? Ну, думаю, я знаю о том, что происходит с сетью Глазури, лучше чем «они».

Я ей не верю. Она что-то скрывает.

— Ты должна что-то сделать! И не смотри на меня так, я знаю, что ты можешь. А если ты не можешь, то, уверена на сто процентов, может Макс.

Она пробормотала что-то неопределенное и я уже была близка к тому, чтобы вырвать у нее нож и воткнуть ей в руку. Я сделала еще один глубокий вдох и досчитала до десяти, как советовал мой психолог. Это чуть-чуть помогло.

— Хорошо, — сказала я. — Я могу подождать до 21-го года, но ты должна пообещать, что это не навсегда.

Она обошла меня, чтобы взять тарелку, избегая встречаться со мной взглядом.

— Ты не можешь просто не вмешиваться и позволить этому случиться. А как же твои суфражистки? Что бы они сказали?

— Замолчи, Петри. Не делай вид, что тебя действительно интересует политика.

— Как ты можешь так говорить?

— Тогда назови мне имя любого политика от любой партии, который участвует в выборах.

— Я… Я… Сейчас вопрос не в этом! — сказала я, глупо себя чувствуя, когда она посмотрела на меня с той искусственно-снисходительной улыбкой, которая появлялась на ее лице, когда она думала, что я веду себя как надоедливый ребенок.

Она положила нож и отправила кусок бледно-желтой мякоти в рот.

— Извини, Петри. Но тут я ничего не могу поделать.

— Я тебе не верю! — закричала я, впиваясь ногтями в ладони. — Ты не можешь! Ты не можешь так разрушить мое будущее.

Комната стала размытой, когда слезы гнева выступили у меня на глазах. Я вытерла их рукавом джемпера.

— Петри, используй платок, — сказала Зизи так, будто мне все еще шесть.

На меня нахлынуло спокойствие. Злость исчезла. Именно тогда, смотря ей в затылок, пока она готовила кофе, я поняла, что ненавижу ее. По-настоящему. Так как никого никогда не ненавидела. И именно тогда я решила дать Логану то, что он хочет.

Ее ДНК в обмен на мою свободу. Отлично.

Если ему так хочется, у него будет ее кровь.

— 11-

Следующие несколько дней я всюду следовала за Зизи, ожидая подходящей возможности. Я проверяла стулья, когда она вставала, обыскивала ее подушку по утрам, ища волос или еще что-то, что можно использовать. Но она недавно обрезала волосы, поэтому мои старания не принесли результатов. Я даже украла полу съеденный суши-ролл, надеясь, что на нем будет достаточно ДНК, но он завонялся у меня в сумке, поэтому пришлось его выбросить.

Если мое поведение было странным, она не обратила на это внимание. Мы не разговаривали. Я — потому что настолько зла, что едва могла смотреть на нее без красной пелены ярости, застилающей мне глаза, а она была слишком занята внедрением на рынок нового продукта.

Наконец, в пятницу утром, когда я собиралась в школу, мне представилась такая возможность.

Мы с Зизи столкнулись на лестнице, когда она вышла из ванной, а я туда шла.

— Доброе утро! — радостно сказала она, будто между нами ничего не произошло. — Ты рано встала.

— Я проснулась в то же время, что и всегда, мама, — я отказывалась называть ее Зизи, и это выводило ее из себя. — Ты бы знала это, если бы хоть раз поинтересовалась, во сколько мне нужно быть в школе.

Она уже открыла рот, чтобы ответить, но я протолкнулась мимо нее и захлопнула за собой дверь ванной. Комната была наполнена паром, а на окнах и зеркалах сконденсировались капельки.

Я открыла шкафчик над раковиной и протерла зеркало, теперь отражение было в полоску. Я с трудом себя узнала. Я была бледная, даже больше чем обычно. Глаза запали, а под ними обнаружились синяки, которые никаким корректором не замазать.

Не удивительно, ведь я уже несколько дней нормально не спала. Каждую ночь с момента обнародования новостей про чип гражданина я просыпалась и ворочалась, чувствуя, как гнев и обида переполняют меня. В моей голове, как осы в банке, роились злые мысли. «Это нечестно», — продолжала думать я до тех пор, пока эта мысль не начинала звучать так, будто это не я думаю, а кто-то другой говорит у меня в голове. И хуже всего то, что я знала, что ответит Зизи, скажи я ей эти три слова.

— Жизнь вообще несправедлива.

Конденсат опять покрыл зеркало, скрывая мое отражение.

Со скрипом я нарисовала на зеркале два крестика там, где должны быть мои глаза, и пририсовала улыбку. Мертвую улыбку.

Вздохнув, я повернулась к душу. В дыре слива, будто подмигивая, лежал черный, завивающийся волос.

Сначала я отскочила и открыла рот, чтобы накричать на Зизи за то, что она не включила программу очистки после приема душа, но потом остановилась.

Плевать, сказала я себе. Я достала волос из слива. Он был толстый и больше походил на проволоку, чем на волос, как кусочек от металлической щетки.

Я положила его на квадратик туалетной бумаги и, свернув ее втрое, положила в карман халата, а потом приняла душ.

Ты права, — подумала я, — жизнь не справедлива.

Я позвонила Логану прямо после душа, позвонила раз десять, прежде чем он, наконец, ответил, а когда ответил, еще дольше он вспоминал, кто я такая. Но когда я напомнила ему имя моей матери, он сказал ехать к нему прямо сейчас.

Лифт не работал, поэтому мне пришлось пешком подняться на седьмой этаж. К тому времени как я поднялась, мне стало жарко, и я вспотела.

Комната 1701 находилась там же, где и в прошлый раз, — в дальнем конце коридора. Не знаю, чему я удивилась, но было в этом месте что-то, заставляющее верить, что комнаты могут двигаться и даже исчезать.

Я подошла, чтобы постучать, но дверь сама открылась и передо мной появилась девушка с короткими, торчащими во все стороны волосами, серебряным гвоздиком в верхней губе и злым выражением лица.

Она развернулась и прокричала вглубь комнаты.

— Ты не твой брат, Логан. Не забывай это.

— Спасибо за напоминание! — проревел Логан позади нее.

Девушка сделала шаг вперед и врезалась в меня, только сейчас заметив. Она оглядела меня с ног до головы и увиденное ее не впечатлило.

— Ну и? Ты собираешься меня поцеловать, или все-таки уберешься с дороги? — спросила она.

Я занервничала и отошла назад. Она громко выругалась и направилась прямо к выходу.

— Подожди, давай поговорим! — крикнул ей вслед Логан. Он стоял в дверях со своей собачкой, уткнувшейся ему в руку. Ее глаза, уставившиеся на меня, выпучились так, будто готовы взорваться. Наконец он провернулся ко мне. — Ты принесла?

Я кивнула, а он усмехнулся.

— Эй, Карина! Забудь. Ты мне больше не нужна. У меня есть новый способ.

Лога положил руку мне на плечо. Карина обернулась и перевела взгляд с Логана на меня. Клянусь, если бы взглядом можно было убить, я уже шесть раз была бы мертва. Она открыла рот, но прежде чем она успела что-то сказать, Логан втянул меня в комнату и закрыл за нами дверь. Не знаю, кто эта девушка, но я рада, что сейчас нас разделяет крепкая дверь.

Логан провел меня в комнату. Мы были не одни — вокруг журнального столика сидели трое детей.

— Если ты занят, я могу зайти позже, — это была откровенная ложь. Мне едва хватило силы воли прийти сюда в этот раз. Если я сейчас уйду, я никогда не вернусь.

Дети посмотрели на меня, безжалостно высмеивая мою серую форму. Хотела бы я сейчас быть одетой в повседневную одежду. Но тогда Зизи начала бы интересоваться, куда я опять сбегаю, а я не могла даже спокойно на нее смотреть. Особенно учитывая, что я собиралась сделать. Я послала на почту школы поддельную справку о болезни, надеясь, что им не покажется странным, что ее прислала не Зизи, и они не свяжутся с ней, чтобы перепроверить. Хотя она так занята своей новой кампанией, что даже если они позвонят, она не найдет времени им ответить.

— Расслабься, — сказал Логан. — Они мои деловые партнеры.

Он указал на двух мальчишек и девочку. Один из мальчиков и девчонка были близнецами: одинаково одеты, со светлыми волосами и бледными лицами, выражающими одинаковое недоверие. Единственным, что их отличало, было то, что у девочки были длинные волосы, а у мальчика — короткая стрижка. Третьим партнером Логана был мальчишка со взъерошенными волосами, темными глазами и акульей улыбкой.