Красные стрелы

Спустилась ночь. Разведка обнаружила поблизости скопление более ста танков противника. Это оказался его резерв — танковая дивизия.

Ждать утра нельзя. Надо использовать момент внезапности. На огневой рубеж выходит полк самоходной артиллерии и танковый батальон «тридцатьчетверок».

Два-три залпа, и несколько вражеских танков запылало. Пламя осветило местность, теперь противник словно на ладони. Земля содрогается от сплошного орудийного гула.

Враг ошарашен нашей дерзостью, парализован страхом. В его лагере паника. Немцы-танкисты и румыны-десантники разбегаются. Несколько человек, потеряв ориентировку, попадают к нам.

Утром подсчитываем трофеи. Победа потрясающая, неожиданная. С волнением докладываю командиру корпуса:

— Сожжено двенадцать вражеских танков. Нам достались сто шесть совершенно исправных.

Генерал хочет казаться спокойным, но у него тоже голос дрожит от возбуждения:

— Впереди еще одна укрепленная позиция. Нельзя дать врагу закрепиться на ней. Ваша атака должна быть стремительной, опережающей. Только, пожалуйста, не зарывайтесь!

Войска левого фланга нашей ударной группы уже овладели Яссами. Наш корпус и соединения 27-й армии освободили город Тыргу-Фрумос и вышли на оперативный простор. Танковые части, хлынувшие в образовавшиеся широкие бреши, перехватили важные коммуникации противника, стали громить его тылы.

Бригада только что заняла железнодорожную станцию Тудирешти, когда подъехал командующий бронетанковыми войсками 2-го Украинского фронта генерал-полковник Куркин.

— Поздравляю с успехом, — пожимая нам руки, сказал он. Потом достал из полевой сумки карту, развернул ее, начал водить карандашом, показывая пункты, которых достигли войска на других участках. Нам он поставил задачу наступать через горы в направлении Бырлад и к утру 24 августа овладеть важным узлом дорог Васлуй.

В заключение заметил:

— Друзья, надо скорее идти на юг. Нельзя допустить отхода шестой вражеской армии.

Выступили мы той же ночью. Двигались через горы, каждую минуту рискуя сорваться в пропасть.

Неожиданно колонна останавливается. Командир передового батальона Симаков передает по радио:

— Сбились с дороги. Впереди препятствие.

Подхожу к головной машине. Темнота. Людей узнаю только по голосам.

— Мы там, у большого валуна, от пути уклонились, — говорит младший лейтенант Ахметов. — Надо было взять правее.

Лучом фонарика освещаю расщелину. Ширина — метра два с половиной — три, а глубина — дна не видно.

— Эту штуку можно в два счета перепрыгнуть, — заявляет механик-водитель Млинченко.

Перепрыгнуть? В темноте? А если впереди дорога вообще окажется непроходимой? Высказываю свои сомнения.

— Что же делать? — спрашивает тот же Млинченко. — Все равно назад не развернешься, ущелье узкое.

— Если и сумеем возвратиться на дорогу, времени много потеряем, — поддерживает танкиста подошедший Шашло. — Наступит рассвет — потеряем союзника — внезапность.

Я и сам понимаю, что другого выхода нет.

— Хорошо, — говорю. — Будем прыгать!

Передний танк отходит немного назад, делает разгон и довольно легко проскакивает над пропастью. За ним следует второй, третий… И вот уже мы снова в пути.

Километров через пять выходим как раз на ту дорогу, по которой должны были идти. Даже выигрываем время за счет того, что шли напрямик, минуя объезды.

Разрывая утренний туман, спускаемся в долину Бечешти-Васлуй. Навстречу шагает румын. Глядит на нас, словно на выходцев с другой планеты.

— Вы прошли через горы? — удивляется он. — Не может быть, по той дороге днем лошадь с трудом проходит. Не может быть!

В двадцати километрах от Васлуя останавливаемся на заправку. На «виллисе» со стороны города к нам подъезжает полковник Головин, командир части самоходных установок. Он вырвался вперед, полагая, что Васлуй уже в руках советских войск, да нарвался на немца.

— Еду. Смотрю, навстречу мчится легковая, рассказывает полковник усмехаясь. — Подъезжает ближе — в ней, вижу, немецкий офицер. Ну, конечно, мы оба развернулись и дали стрекача. Он — обратно в Васлуй, я — сюда.

— Далеко это было? — спрашиваю.

— Да километров десять отсюда.

Значит, на ближайших десяти километрах засад не предвидится. Сажусь на «виллис» и несусь впереди бригады.

Уже вблизи от Васлуя встречаем подводу. На ней семь румынских солдат и офицер. Офицер спрыгивает, бежит ко мне, козыряет.

— Мы к вам, в плен.

— Сдать оружие! — приказываю.

Румын отдает моему шоферу пистолет. Солдаты складывают в машину винтовки. Людей лишних, чтобы конвоировать пленных, нет. Даю им записку, объясняю, как проехать в тыл бригады. Оттуда их отправят в корпус.

— Господин полковник, мой долг предупредить вас, — заявляет румынский офицер.

— В чем дело?

— Немцы ожидают вас и готовят танковую контратаку.

— Много у них танков?

Румынский офицер пожимает плечами:

— Боюсь ввести вас в заблуждение. Во всяком случае, не мало.

— Благодарю.

Действительно, со стороны Васлуя слышен нарастающий гул моторов. Приказываю своим развернуться, встретить вражеские танки огнем из-за укрытий, потом атаковать.

Вражеские бронированные чудовища уже показались. Они идут, покачиваясь, словно лодки на волне. Метрах в восьмистах от нас начинают рассредоточиваться по фронту и стрелять.

Значит, заметили. Мы пока молчим. Подпускаем до полкилометра и тогда только даем несколько залпов. Нам помогают подоспевшие артиллеристы 6-й механизированной бригады.

Противник отступает, оставляя с десяток горящих машин. Наши батальоны устремляются за ним. При подходе к городу тоже попадают под сильный огонь, теряют несколько танков и отходят. До наступления темноты пробиться в город мы так и не смогли.

На следующее утро бой разгорается с новой силой, но теперь нам легче. Подтянулись соседи, атакуем город с разных сторон.

Обедаем в Васлуе.

В тот же день в васлуйском городском парке идет совещание командиров и начальников штабов танковых частей. Его созвал генерал-лейтенант А. Г. Кравченко. Рядом с ним сидит командующий 2-м Украинским фронтом генерал армии Р.Я. Малиновский, член Военного совета генерал-лейтенант И.3. Сусайков, командующий бронетанковыми войсками фронта генерал-полковник Куркин и командир нашего корпуса генерал-лейтенант Алексеев.

Командующий армией сообщает радостную весть. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов соединились у реки Прут в районе Леово — Хуши и замкнули кольцо окружения кишиневской группировки противника. Накануне пало румынское фашистское правительство Антонеску. В связи с этим возникла благоприятная обстановка для стремительного наступления 6-й танковой армии на юго-запад, в направлении Бухареста и Плоешти…

После совещания меня и Хромова подзывает к себе генерал Алексеев.

— Как настроение людей? Устали танкисты? — ставит он вопрос напрямик.

— Устали, товарищ генерал, — тоже откровенно отвечаю ему. — Но приказ выполним.

— Обязательно, — подтверждает Хромов. — Люди прямо рвутся в бой.

— Имейте в виду, по пути на Бырлад предстоят серьезные бои. Будьте внимательны, — предупреждает генерал на прощание.

Пятидесятикилометровый марш совершаем ночью. Механики-водители сидят за рычагами и борются со сном. Отсыпаться некогда. Ночное время упускать нельзя. Ночью меньше вероятности попасть под удар авиации, нарваться на фаустпатронщиков, да и танковые, артиллерийские засады не так опасны — прицельной стрельбы вести не могут.

Шли на большой скорости. Наталкивались на засады. Враг яростно обстреливал. Не останавливаясь, мы давали по нескольку залпов и двигались дальше. Чем ближе к Бырладу, тем сильнее огрызаются фашисты.

У самого города, когда уже стало светать, попадаем под бомбежку. Особенно досталось взводу Москвина. Но потери небольшие — танкисты уже приноровились. Во-первых, при налетах рассредоточивались, а в один танк бомбой попасть не просто. Во-вторых, научились маневрировать. Только подлетает самолет — танк остановится и ждет. А оторвется бомба — он делает рывок. Разрыв происходит сзади или в стороне.