Страница 19 из 62
Несмотря на это, чародей какое-то время ещё удерживал разряд, слегка смещая пальцы. Это был последний его козырь в рукаве, о котором он не рассказал ни Тэрлу, ни даже Лане. Не ещё одно заклинание: свои заклинания он перечислил абсолютно честно. Всего лишь понимание принципов устройства человеческого тела, открывающее простор для необычного комбинирования заклинаний, — и серия исследований и экспериментов, позволивших методом проб и ошибок выработать парочку сравнительно надёжных приемов.
Закончив выпускать молнии, юноша сотворил заклинание контроля вероятности для управления хаотичной стороной процесса. Теперь нужно было спрятать тело неудавшегося ищейки. До поры.
И тут Килиан услышал выстрелы. Откуда-то со стороны укрытия Тэрла и Ланы.
Оставшись с Иолантой, Тэрл смотрел только на округу. Воин относился без уважения к тем проблемам, которые упирались чисто в нервы. Если тебе сломали ногу или проткнули живот, тогда лежать и страдать вполне уместно (и то, от ситуации зависит: бывают случаи, когда на карту поставлено столь многое, что нужно продолжать сражаться, даже если уже не в состоянии). Но в этом полете ничего не случилось такого, после чего были бы основания задерживать операцию. В который уже раз гвардеец пожалел, что вынужден полагаться на женщину.
Учёный его тоже раздражал. Но это была чисто эмоциональная реакция, которую не следовало принимать в расчет. Командиру не обязательно должны нравиться его солдаты. Главное, чтобы приказы исполняли.
Итак, дожидаясь возвращения разведки, Тэрл следил за подступами к условному лагерю. И может быть, именно благодаря этому он заметил врагов раньше, чем враги заметили его.
Услышав позвякивание металлических доспехов, воин немедленно схватил чародейку и заткнув ей рот ладонью, утащил в кусты.
— Тихо, — прошипел он, — Они идут.
Вскоре на полянку, где они ожидали, вышел небольшой отряд. Шестеро бойцов в черных тряпках и с винтовками. И один громила в вороненых латах. Этот был вооружен только холодным оружием, — здоровенной секирой, — но почему-то Тэрл не сомневался, что именно он — самый опасный.
Громила склонился над местом, где не так давно лежала Иоланта, и что-то произнес. Тэрл не знал этого языка, но он столько раз был на месте врага, что ему не составило труда догадаться о смысле слов.
«Здесь кто-то был. Рассредоточиться. Обыскать окрестности».
Гвардеец не стал ждать, пока его найдут. Почти все преимущества были на стороне противника. Так что следовало воспользоваться всем, что оставалось. Дождавшись, пока один из врагов подойдёт поближе к кустам, он поднял винтовку и открыл огонь.
«Проверяющего» смело сразу. Мазнув очередью по одному из его соратников, Тэрл перевел прицел на командира. Пара пуль ударила в нагрудник, опрокидывая громилу наземь.
Оставшиеся солдаты вскинули оружие и открыли огонь, но пули завязли в щите, выставленном Ланой.
Увы, чародейка ещё не успела полностью восстановиться. Щит не продержался и двух секунд. Но этого времени хватило Тэрлу, чтобы одним длинным кувырком уйти с линии огня.
Он укрылся за деревом, пережидая обстрел. Затем аккуратно высунул руку с винтовкой и дал веерную очередь куда-то в сторону врагов. Судя по вскрику, в кого-то даже попал.
Не дожидаясь, пока дерево рухнет под градом пуль, воин стремительно прыгнул к следующему укрытию в попытке увести погоню прочь от беспомощной чародейки.
…и тут же получил удар древком секиры в лицо. Он опрометчиво счёл вражеского командира погибшим, но каким-то образом его латы выдержали попадание.
Вторым ударом латник выбил винтовку. Тэрл отступил назад, на ходу обнажая меч, и увидел, как двое стрелков тащат куда-то упирающуюся Иоланту. Чародейка не собиралась сдаваться, но сейчас, ослабленная и неспособная колдовать, она была лёгкой добычей.
Он же не мог прийти ей на помощь, потому что дорогу ему преграждал громила с секирой. Тот самый, в котором с первого жеста узнавался опытный и умелый воин. Впервые за все путешествие Тэрлу вдруг стало страшно.
— Я Хасан, сын Акмеда, — в отличие от сородичей, командир вполне сносно говорил по-идаволльски, — Сражайся как мужчина или умри как шакал.
Тэрл не стал озвучивать свой выбор, не стал он и представляться. Молча и стремительно воин атаковал.
С громким звоном клинок наткнулся на окованное железом древко. Практически в то же мгновение Хасан провернул секиру, используя инерцию движения против самого Тэрла, и на лице идаволльца появился свежий шрам.
Отступив назад, гвардеец сделал финт, за которым немедленно последовал колющий удар. Клинок скользнул по правому боку Хасана; только доспех позволил ему остаться в живых. Теперь уже чернокожему пришлось отступать; Тэрл попытался развить успех, обрушив на противника град атак, но тот отпрыгнул назад, как будто не чувствуя веса доспехов.
Секунду бойцы примеривались, а потом разом сделали шаг навстречу друг другу, одновременно нанося удар. Теперь преимущество было на стороне Тэрла: ему удалось подойти ближе, чем дистанция угрозы секиры. Хасан попытался снова ударить его древком, но на этот раз гвардеец был к этому готов. Ловко увернувшись, он начал обезоруживающее движение…
…и в этот момент прогремел выстрел. Бедро пронзила острая боль. Находившийся в неустойчивой позиции воин рухнул на землю. Вместо того, чтобы разоружить противника, он сам лишился оружия.
Противник его, к слову, был таким поворотом явно недоволен. Что-то гневно прокричав на своем языке, он ударил пришедшего на помощь солдата древком секиры по лицу. После чего, указав на Тэрла, что-то сердито добавил и ушел следом за солдатами, унесшими Лану.
Провинившийся стрелок какое-то время ошарашенно сидел на земле, сплевывая кровь. Затем поднялся и стал орать на Тэрла. Слов тот по-прежнему не разбирал, но догадывался, что большинство из них матерные. То, что солдат несколько раз пинал его под ребрами, тоже в каком-то смысле могло быть подтверждением. Похоже, черный попросту срывал злость за несправедливое, по его мнению, наказание. А нечего вмешиваться в благородный поединок двух достойных воинов. Несмотря на отчаянное положение, Тэрл почувствовал некое злорадное веселье.
Наконец, выпустив пар, солдат сделал то, чем, как уже догадывался гвардеец, все и закончится. Подняв винтовку, он нацелил ее в голову побежденному.
И вдруг захрипел, когда острие иллирийской шпаги вонзилось сзади в его горло. Килиан провернул клинок, расширяя рану, и тело чернокожего рухнуло в траву.
— Ты задержался, — заметил Тэрл.
— Я тоже рад тебя видеть, — усмехнулся в ответ учёный, — Где Лана?
Тэрлу не хотелось отвечать. Он понимал, что сейчас придётся удерживать напарника от глупостей.
— Её схватили.
Учёный оправдал ожидания. Глухо зарычав, он ударил кулаком об дерево:
— И ты не помешал им?!
— Сам бы попробовал! — рассердился Тэрл. Ребячески, конечно, но претенциозность ученого очень его бесила.
За это он и не любил гражданских: очень они любят, сидя в безопасном месте, рассуждать, что он сделал хорошо, что плохо и что надо было бы сделать.
— Как раз этим я и собираюсь сейчас заняться, — огрызнулся Килиан, — Ее повели в крепость?
Ответ, в общем-то, не требовался. Куда ещё ее могли повести? Другой вопрос, что они сюда пришли не за этим.
— Уймись, — ответил воин, — Наша миссия приоритетнее.
Ответом ему был ледяной взгляд:
— Ещё раз услышу от тебя что-то подобное, и не видать тебе заговаривания крови.
Тем не менее, чародей все же произнес заклинание, остановившее кровотечение и снявшее восполнение. С простреленной мышцей он ничего поделать не мог, тут нужна была Иоланта.
— У меня есть четкая задача, — ответил Тэрл, — Вытащить маркиза и уничтожить кристалл. И я сосредоточусь на ней, даже если это будет значить положить всю группу.
Чародейке он симпатизировал, но личные чувства в таких вопросах только мешают, чего гражданский то ли не понимал, то ли просто не мог принять. Подобное понимание, оно только с опытом приходит. Потеряешь пару раз сто человек, спасая двоих, и начнёшь подходить к вопросу разумнее. А здесь речь шла даже не о сотне, а минимум о судьбе целого государства.