Страница 33 из 78
— Скажите ему, что б поторопился, а не то я отдам его на растерзание пустынным тварям.
Они остановились, не доходя до закрытых ворот метров сто. Мэдлин вздохнула, подумав о том, сколько же еще им придется ждать. И словно в противовес ее негативному настрою ворота города отворились, но затем быстро закрылись вновь, выпустив наружу небольшую процессию, человек в пятнадцать.
Люди, поспешившие им навстречу, были одеты в белые длинные балахоны, делавшие их фигуры бесформенными. Мэдлин даже испугалась, в первые секунды, приняв их издалека за Хранителей. Процессия медленно и степенно приближалась к ним. Алеман молчал, наблюдая за встречающими своим холодным и презрительным взглядом. Наконец горожане подошли ближе, и шедший впереди мужчина после короткой заминки низко поклонился Алеману.
— Приветствую тебя, о Владыка, мы рады видеть тебя подле стен нашего города.
— Я вижу, как вы рады меня видеть, — раздраженно бросил колдун.
А Мэдлин заметила, что внимание большинства из встречающей процессии почему-то было сконцентрировано не на нем, а на ней. Люди откровенно разглядывали девушку, и кое-кто даже начал перешептываться. Мэдлин почувствовала себя неловко. Она не понимала, что вызвало такое повышенное внимание к ее персоне. И хорошо это или нет?
Зато вблизи она смогла как следует разглядеть лица жителей города. Все они были чем-то похожи между собой. Смуглые, с тяжелыми, нависающими над глазами, густыми бровями, из-за чего казалось, что они смотрят исподлобья и с какой-то нехорошей затаенной злобой.
Девушке было неприятно, что ее так откровенно разглядывают. Она отводила глаза, старательно изучая узор на своем платке. Мэдлин так увлеклась этим занятием, что не услышала даже самого диалога между переговорщиками и Алеманом. Она сумела только уловить главную суть, которая заключалась в том, что горожане не хотели пускать владыку и его людей в свой город, но одновременно и не желали с ним ссориться, стараясь найти своему поступку какое-то благовидное оправдание.
Дескать, чума сейчас бушует, и они боятся болезни, да и вообще живут они здесь не богато, сами не доедают, а тут еще и почет гостям необходимо оказать. Они-то сами Алемана поддерживают, но соседи их с ним враждуют, а им и с соседями отношения портить неловко, и отказать дорогим гостям неудобно. В общем, безвыходная ситуация. Переговоры затягивались.
Алеман гневался и настаивал на своем. Представители города тяжело вздыхали и разводили руками, периодически быстро перешептываясь между собой на каком-то непонятном для Мэдлин языке.
В этой вариации у девушки, как ни странно, не возникло проблем с пониманием окружающих. Она прекрасно общалась с Алеманом и его людьми, но вот родной диалект жителей этого города был ей, судя по всему, не доступен.
В какой-то момент от процессии отделился один человек, как показалось Мэдлин, по моложе, чем другие. Видимо он имел меньшую значимость, поэтому его можно было использовать как гонца. После длительных перешептываний с остальными он быстрым шагом направился обратно за городские ворота.
Мэдлин подумала, что возможно его отправили посоветоваться о том, как же лучше поступить. Алеман похоже решил точно также, потому что гнев его немного приутих, и он более спокойно разговаривал с предводителем процессии, продолжавшим гнуть свою линию.
А девушка снова почувствовала себе нехорошо. Солнце над ее головой достигло своего апогея и жарило просто невыносимо, от чего у Мэдлин начала кружиться голова и стало темнеть в глазах. Она возможно и вовсе бы упала, если бы Натан не поддержал ее. Мужчина принялся обмахивать девушку каким-то платком, чтобы ей было не так душно.
— Потерпите еще немного, — тихо попросил он. — Видите, вот, идет гонец с ответом из города. Сейчас они наверняка прикажут впустить нас внутрь.
Мэдлин его уверенность не разделяла. Гонец мог принести и плохие известия. Между тем мужчина приблизился к остальным участникам процессии и принялся о чем-то оживленно с ними переговариваться. На какой-то момент они и вовсе позабыли об Алемане, его людях и во весь голос заспорили о чем-то на своем языке.
Владыке это быстро надоело. Он громко кашлянул и демонстративно поправил меч в ножнах, словно проверяя, насколько он острый. Переговорщики быстро замолчали и снова вспомнили о своих гостях.
— Владыка, — обратился к Алеману их предводитель, который в основном и вел переговоры. — Не гневайся на нас за наш вопрос, если он не приятен тебе, но позволь узнать нам ответ на него.
Алеман благосклонно кивнул, позволяя. Вопрошающий на секунду замялся, но наконец произнес.
— Кто эта госпожа рядом с тобой?
Мэдлин поняла, что речь естественно шла о ней и сильно занервничала. Неизвестно к чему были все эти вопросы. Что если горожане приняли ее за кого-то другого и теперь по загадочной причине не хотят пускать в город? Вдруг, она похожа на какую-нибудь местную преступницу, или даже является таковой на самом деле. Ведь, Александр ничего толком не рассказал девушке о прошлом ее предшественницы.
Мэдлин искренне надеялась на то, что Алеман не позволит этим людям причинить ей вред. Но абсолютной уверенности в этом не было. Как человек, преследующий глобальные цели, он мог легко пожертвовать чьей-то жизнью на пути к ним.
Судя по всему, самого владыку изрядно удивил данный вопрос. Видимо он ожидал чего угодно, но никак не этого. Он быстро взглянул на Мэдлин, а затем с тем же холодным достоинством и пренебрежением ответил.
— Разве не видишь ты, что это жена моя? Она сильная колдунья и сопровождает меня всегда, даже в походах. Не престало тебе задавать таких вопросов. Не хочешь же ты оскорбить ее? Учти, я не прощаю подобного.
— Ни в коем случае, владыка, дай нам лишь одним глазком поближе взглянуть на нее.
Мэдлин чувствовала себя так плохо, что не расслышала даже, что ответил Алеман на эту дерзкую просьбу. Но дальше начало происходить нечто неимоверное. Люди в белых балахонах в считанные секунды окружили девушку и стали пристально разглядывать. Некоторые даже протягивали к ней свои руки.
По здешней моде ногти на их пальцах были длинными, видимо для того, чтобы подчеркнуть, что они имеют привилегию не работать руками. И Мэдлин стало жутко неприятно, что они сейчас дотронутся до нее своими мерзкими узловатыми пальцами с жёлтыми ногтями, а то и вовсе растерзают.
— Что они говорят? — невольно вырвалось у нее, так как во время этих странных «смотрин» горожане беспрестанно переговаривались между собой на своем непонятном языке.
— Они восхищаются Вами. В здешних краях белая кожа и золотые волосы считаются признаком абсолютной красоты и проявлением воли богов, — получила Мэдлин неожиданный ответ от своего стража, который оказывается понимал здешний язык.
Возможно и остальные, в том числе и Алеман, его понимали, но делали вид, что не понимают, чтобы слушать, о чем переговариваются между собой горожане.
— Довольно, — раздался раскатистый голос колдуна и люди до этого окружавшие Мэдлин плотным кольцом, быстро отпрянули назад. — Я жду ответа. Если же ты хочешь посмеяться надо мной и оскорбить мою жену, то опасайся моего гнева, я не посмотрю на то, что ты жрец! — произнес он, обращаясь к предводителю процессии.
— Не гневайся, владыка Алеман! — быстро заговорил мужчина, который оказался жрецом. — Мы видим, что ты привел к нам живое воплощение нашей богини! Хранительницы солнца и покровительницы нашего города!
Мэдлин было так плохо, что ей стало уже все равно, за кого ее принимают эти люди. Лучше уж за богиню, чем за преступницу. Если у них тут конечно не принято пить кровь живого воплощения божества.
Алеман вопросительно поднял брови, видимо ожидая объяснений. Предводитель процессии быстро подозвал к себе гонца, ходившего в город, и тот протянул ему какой-то предмет, завёрнутый в белую ткань. Главный жрец аккуратно развернул ее и осторожно достал каменную пластину, на которой с помощью мелких цветных камешков был выложен мозаичный рисунок.