Страница 9 из 39
Странник крепко обнял каждого из нас и молча подтолкнул к проходу. Береги себя, Учитель, одновременно сказали Джон и я. Он только махнул рукой, когда мы шагнули в проход.
На миг стало темно, потом сон продолжился. Я вижу себя со стороны лежащим в пароконной повозке, которая во весь опор мчится по какой-то унылой равнине поросшей странной серой травой. Я ребёнок, которому от силы года три. Кроме меня в повозке ещё несколько ребятишек примерно того же возраста, все мальчики. Повозкой правит какой-то верзила зверской внешности. За повозкой, в которой везут меня, следует ещё две такие же. Караван сопровождают несколько всадников. Никто из детей не связан, все спят, видимо опоенные каким-то сонным зельем. Впереди, куда движется наш караван, на самом горизонте виднеется какое-то достаточно крупное серое строение; монастырь, услужливо подсказывает мне сознание. При виде монастыря, меня охватывает жуткая тоска, словно я умерший смотрю на собственную могилу и не могу оторвать взгляда. Мне хочется заплакать, но я не могу. Кажется, ещё чуть-чуть и сердце моё разорвётся. В этот момент я просыпаюсь.
5
Дверь, что отделяла меня от моего прошлого, открылась как раз в тот момент, когда я собирался разнести её в щепки. С волнением в сердце переступил я заветный порог с полной уверенностью, что я уже знаю, какая судьба ожидает меня там.
Стоило сделать мне три шага, как душа моя без сожаления оставила тело моё и устремилась в поток силы, что пронзал Обсерваторию. Океан чувств сопровождающихся яркими образами поглотил меня, я растворился в нём и он повлёк меня куда-то сквозь пространство и время. Я испытывал благостное чувство, сходное с пребыванием плода в чреве матери. Сколько это продолжалось не скажу, как не скажу, что за образы я видел, это касается только меня, скажу лишь одно, я полностью вспомнил себя. Вспомнив себя, я абсолютно успокоился; мне стало понятно, что теперь делать. Я с благодарностью вспомнил недавний разговор со Смертью, и она тут же предстала перед моим внутренним взором.
– Я рада за тебя, Странник, – с улыбкой сказала Смерть. – Вот теперь ты стал прежним, и мы продолжим наше сотрудничество. Сейчас мне недосуг, но позже мы увидимся. Привет тебе от сестры.
Она вновь улыбнулась и растаяла в воздухе, я же, теперь твёрдо зная, что мне делать, устремился к своему прошлому. О, это был великолепный полёт, полёт развоплощения, многократно проделанный мной в прошлом, за практически бесконечный период моего бытия. Для воплощённых людей я умер, и тело моё безжизненным трупом лежало в подземелье Обсерватории.
Я летел, пронзая собой миры и они, подобно стайкам испуганных светлячков разлетались от меня в разные стороны. Сколько продолжался полёт, я сказать не могу, время здесь не имело ничего общего с, привычным для нас, линейным временем. Оно здесь было скручено в жгуты, завязывалось узлами, образовывало петли и выкидывало ещё не такие фортеля. Наконец мой полёт завершился.
Я оказался в очень хорошо знакомом мне месте, настолько знакомым, насколько может быть знакома твоя собственная Родина. Вокруг меня было пространство полное света, и сам я был светом. Навстречу мне проявлялись высокие человекоподобные фигуры, с гигантскими крыльями за спиной. От фигур исходил радужный свет, и при виде их в душе стало тепло и уютно – я дома, а люди, встречающие меня – мои родные, по-настоящему родные братья и сёстры, которых я уже очень давно не видел, разве что во сне, но там я их не мог узнать.
Не буду до поры говорить о том, что рассказали мне мои родичи, эта информация не для широкой публики. Важно то, что теперь я четко знал, как можно остановить Серую империю, в образовании и развитии которой, как оказалось, частично виновны и мы сами.
Я многое понял о моих друзьях и их роли в нашем общем деле. Я узнал, на что каждый из них способен и какую конкретно роль они способны сыграть в общей игре.
Ещё я узнал, причём от самой Обсерватории, способ, с помощью которого мы убережём её от захвата адептами Серой империи, потому, что в случае её подпадания под влияние серых, Мироздание ожидает подлинная катастрофа, вплоть до того, что будет вынужден вмешаться сам Творец.
Как ни хорошо было дома, но пора возвращаться туда, где меня ждут друзья, где я ещё нужен, где нас, прошу прощения за пафос, ждут великие дела.
Возвращение, как обычно, заняло значительно меньше времени, чем потребовалось на путешествие на Родину, и было, опять же, как всегда, очень болезненным. Тело моё свела жестокая судорога, каждый сустав моего тела выворачивало. Кроме того на тело моё навалилась такая тяжесть, словно на меня сверху положили неподъёмную каменную плиту. Все эти удовольствия продолжались примерно около часа, не знаю, мне было не до наблюдений за временем.
Когда страдания мои закончились, и я смог встать на ноги, я был так вымотан, что каждый шаг давался мне с трудом, плюс ко всему меня ещё мотало из стороны в сторону, так что мне пришлось идти, опираясь на стену прохода. К тому же лампа, с которой я пришёл сюда, при падении погасла, и мне пришлось идти в полной темноте, а что бы применить заклятие ночного виденья, просто не осталось сил. Заблудиться я не боялся, так как коридор здесь нигде не раздваивался. Так я и брёл потихоньку, преодолевая страшную усталость.
Вдруг загорелся свет, и я понял, что испытание закончилось. Идти дальше стало легче, и вскоре я добрёл до первой двери, где меня встретили встревоженные друзья, которые думали, что я погиб. Увидев, в каком я состоянии, они не стали задавать мне никаких вопросов, а подхватили меня под руки и помогли добраться до моей кельи, где я тут же рухнул на кровать и сразу же уснул.
Проспал я, как оказалось, почти двенадцать часов и проснулся страшно голодным, но зато прекрасно отдохнувшим. Я встал, привёл себя в порядок и направился в трапезную, надеясь утолить голод. На душе было так спокойно, как обычно бывает, когда после долгой напряжённой работы, наконец-то становится виден результат, а таким результатом стал реальный план противостояния Серой империи и, как часть этого общего плана, план спасения Обсерватории. Я, конечно, вовсе не собирался раскрывать все свои планы, но то, что касается Обсерватории, я был намерен озвучить.
В трапезной я застал своих друзей, которые занимались тем, что сокращали запасы монастырского вина. При виде меня, они бурно выразили свою радость и тут же принялись меня кормить и поить. Я не стал заставлять их уговаривать меня и отдал должное еде и питью. Закончив трапезу и не спеша, потягивая вино, я с интересом наблюдал за своими друзьями, которые, сгорая от нетерпения услышать мой рассказ, старались сохранить достоинство, старательно делая вид, как будто им вовсе не интересно, что я им расскажу.
Пришёл Маргус, который почему-то смотрел на меня так, словно перед ним прямо сейчас предстал сам Творец. Его взгляд, в котором смешались удивление, страх и обожание, спустя минуту начал действовать мне на нервы.
– Как ты себя чувствуешь, Странник? – очень почтительно спросил жрец.
– Прекрасно, – ответил я. – А почему ты так на меня смотришь?
Мой вопрос застал жреца врасплох. Он явно растерялся и сразу не мог сообразить, что мне ответить. Что бы разрядить создавшееся напряжение, я налил всем вина и предложил выпить. Мы выпили, но потребовалось ещё не меньше пяти минут, что бы он смог ответить на мой простой вопрос.
– Ты спрашиваешь меня почему я так на тебя смотрю? – повторил мой вопрос Маргус. – А как ещё я могу смотреть на человека, если он действительно человек, который вот так запросто прошёл до второй двери, а потом ещё и шагнул за неё. Ещё за всю известную историю Обсерватории ни один человек не смог сделать этого. Отметка, которую достигают соискатели должности Верховного жреца, находится примерно посередине между первой и второй дверями. Так Джон и Кувай достигли уровня среднего жреца, а вот Марк, хоть сейчас может претендовать на должность Верховного жреца, мы дошли с ним до одной и той же отметки. То, что ты сделал, показывает, что твоя природа родственна природе Обсерватории, а раз так, то смотреть на тебя я могу только с великим почтением.