Изнанка

– Не дрейфь, чувак, прорвемся.

Павел не понял, по какому поводу тот вздыхает, но все равно, его слова привнесли в настроение Генки толику оптимизма.

Чтобы чем-то занять руки Генка принялся отколупывать засохшую грязь со своей одежды.

– Где я оказался? – спросил он.

– Главное запомни, ты не там где был раньше, – отвечал Павел, продолжая бриться, – это мир плесени и разрушения. Он наша ужасная изнанка, существует параллельно и причем за наш счет. Все, что я тебе сейчас говорю, не идет ни в какое сравнение с тем, что ты скоро увидишь. Вот только добреюсь и перекусим.

К тому моменту, когда Павел закончил бриться, Генка очистил от грязевой коросты футболку на животе и правом боку, рассмотрел коморку в подробностях и к сожалению ни где не увидел сигарет. Хозяин жилища сделал шаг в его сторону, наклонился и запустил руку в тумбочку. Воспользовавшись моментом, Генка рассмотрел Павла. Тот был вовсе не атлетом, как показался вчера в просторном пончо, а в меру мускулистым и поджарым, мышцы перекатывались под белой кожей.

– Вот, наша пайка. Держи, солдатик.

Павел повернулся и кинул Генке жестяную банку без этикетки. Генка неловко поймал ее и стал рассматривать. Железо под ободком окислилось, и начало ржаветь, вся поверхность цилиндра оказалась в окисловых разводах.

– Есть надо быстро, иначе содержимое стухнет. Здесь, – Павел, играя ножом, взглядом обвел комнату, – все киснет моментально.

Генка догадался, что спаситель имел в виду не свою тесную коморку, а мир, в котором он оказался.

– Содержимое банки надо сразу вытряхивать в рот, как только ее вскрою. Тебе придется поверить мне на слово, что это тушенка и она вкусная. На все про все секунд сорок – пятьдесят: вытрясти, пережевать и если повезет еще раз вытрясти, и еще раз пережевать, потом можно выбрасывать остатки. Если умнешь половину банки – молоток. Я обычно обедаю одной, двумя вот такими «гранатами», – он подкинул консервы и поймал.

– Поэтому вилки, ножички, тарелки, салфетки и прочая ерунда нам не нужны. Берешь и трясешь.

Он закинул голову, поднял банку и стел ее лихорадочно трясти, имитируя прием пищи.

– Зачем спешить? – удивился Генка, его рот изогнула кривая недоверчивая улыбка.

– Затем. Я же сказал, стухнет.

– Так быстро? – глаза парня округлились.

– Быстрее даже чем думаешь. Конечно, если хочешь травануться и потом измучить свою задницу дресней, дело твое.

Павел стоял напротив и Генка мог рассмотреть его лицо. Он был моложе, чем показался вчера в темноте с густой щетиной, и глаза вовсе не злые, не холодные пуговицы тирана. Это было вполне человеческое лицо, открытое, немного насмешливое с живыми глазами. Стрижка под «горшок», скорее всего вышедшая из – под того же инструмента, что и гладкий подбородок, придавала образу брутальности и деревенщины.

– Давай свою банку.

Генка передал консервы. В его животе предательски заурчало.

– А-а, зверюга рычит в берлоги, – прокомментировал Павел. Одним коротким, резким движением он всадил лезвие в жестяную крышку и начел быстро ее вскрывать.

– Держи.

Павел передал вскрытые консервы Генке. Муханов взял и с опаской заглянул внутрь.

– Жри давай, – гаркнул Павел.

Генка зажмурил глаза, закинул голову назад, и принялся вытрясать содержимое металлического цилиндра себе в рот. То ли он не так энергично тряс, то ли кусок оказался большим, содержимое не желало покидать банку. Он почувствовал легкий удар по донцу и кусок тушенки упал ему в раскрытый рот.

– Быстрее жуй, – подгонял Павел.

Генка опустил банку и принялся энергично пережевывать мясо, тушенка на самом деле оказалась вкусной и жирной. Проглотив кусок, он снова закинул голову и собрался повторить, но его руку перехватил Павел.

– Посмотри, что ты собираешься съесть.

Генка с интересом заглянул внутрь. Прямо на глазах студенистая жижа и куски мяса покрывались зеленоватой плесенью. Бледно зеленые цветки рассыпались точками и затем распускались, пока не покрыли все содержимое консервы. В нос ударил противный запах тухлого мяса.

– Все, остальное можно выкидывать.

– Офигеть, – прошептал Генка.

– Рот закрой и жуй молча, а то можешь лишиться и последнего.

Муханов жевал молча, вытаращив глаза, на ухмыляющегося мужчину.

– Так мы долго будем перекусывать: один укус – одна банка. Расточительно. Сейчас продемонстрирую. Смотри и учись.

Павел поставил на тумбу новую банку и так же ловко и быстро вскрыл, как и первую, отбросил крышку и стал быстро вытрясать содержимое. С хлюпаньем большой кусок вывалился из банки прямо ему в рот. Другой кусок, поменьше упал на щеку и пополз вниз, оставляя жирный след. Тонкой струйкой жир вытекал из банки ему на подбородок.

Павел резко опустил руку с консервами, предплечьем вытер губы, и не обращая внимание на растекающийся по лицу жир и кусочек мяса стал быстро пережевывать пищу. Не прошло и десяти секунд, как он сделал большой глоток, затем снова закинул голову и затряс банку.

Генка перестал жевать и уставился на Павла. Казалось, тот глотает целиком кусок мяса размером с кулак. Муханов знал, что есть шпагоглотатели, но они и рядом не стояли с известным ему консервоглотателем.

– Тренировка и еще раз тренировка, – спустя минуту довольный Павел вытирал тыльной стороной ладони жирные блестящие губы. Его банка была пуста.

Из второй консервы Муханову досталось чуть больше чем из первой. При очередной попытке откусить кусок почувствовал во рту гнилостный привкус. Пришлось все выплюнуть. На третьей он отбросил все приличия и опасения, так же, как наставник закинул голову, и резко тряханул банку. С горем пополам насытился.

Пока Генка пережевывал мясо, Павел облачился в свое пончо и расчехлил дверь.

– Пойдем в свет, красави…, – спаситель осекся, поймав на себе недобрый взгляд, – я хотел сказать красавчик. Именно, красавчик. Что так смотришь?

– Ничего, – буркнул Генка встал и направился к двери.

– Не высовывайся и не подходи близко.

Они стояли в полумраке чердака, через запыленное окно Генка с ужасом взирал на свой город. Насколько хватало глаз, все кругом было разрушено, покорежено и безлюдно. Грязное серое небо до горизонта. Тоска и уныние. Генка стоял на балке, вытянув шею, и пытался заглянуть за край перекошенной рамы.

– А где люди? – прошептал он. Не дожидаясь ответа, соскочил с балки и по пружинящему слежалому слою опилок побежал к другому узкому окошку. Павел кинулся за ним. Но Генка уже вцепился руками в узкий подоконник, прилип лбом к грязному стеклу и скосил глаза вниз. Он успел разглядеть существо с темно-серой кожей, с уродскими коротенькими задними, словно вывернутыми ногами. Оно шло по взломанному асфальту между куч мусора, периодически останавливалось и вращало головой.

– Я же тебе говорил, не подходить к окнам, тупица.

Павел резко отдернул парня за локоть. Генка сделал шаг назад, споткнулся о балку, взмахнул руками и упал навзничь. Было не больно, мягкий ковер из целюлозы смягчил удар. Генка лежал на спине, вытаращив глаза на мужчину. Глаза того холодом мерцали в полумраке, желваки перекатывались буграми на его скулах.

– Ты это зачем? – проговорил Генка.

– За тем. Я месяц искал подходящее место, менял одно за другим. Стоит им заметить, и уже не отвяжутся. Чтобы избежать впредь, подобные выходки, пожалуй, тебе надо кое – что знать. Поднимайся и пошли в комнату.

Он подал руку. Генка секунду колебался, затем ухватился. Рывком Павел поднял его с опилок. В очередной раз Муханов удивился его силе. В сознание парня он незаметно трансформировался из образа сурового дядьки, «портового рабочего» в старшего товарища. На взгляд их разница в возрасте была не большая, вовсе не обязывающая называть Павла на «вы». Но внутренне Генка сознавал, что тот сильнее и опытнее, в этом мире он его техник и проводник. Павел спас его, и это было главное.

Проходя мимо очищенного от опилок деревянного квадрата на полу, приблизительно семьдесят на семьдесят сантиметров с железной ручкой, Генка догадался, что это люк, но спрашивать не стал. Они зашли в каморку, Павел задернул дверь пологом. Узкое окошко под самой крышей слабо освещало тесное убогое помещение.