Две недели дождя

– Я принёс тебе печенье, Эйчер. Надеюсь, понравится. – Выложил Мик свой единственный козырь и протянул Эйчеру пакет. – Хотел узнать, как ты.

– Как ты. Нормально. У нас с Лаем был счёт в банке – он откладывал с зарплаты, сколько мог, ещё социальные выплаты на меня. Мне хватит на жизнь. – Эйчер забрал пакет и ушёл на кухню. Мик немного неуверенно последовал за ним. – Это хотел узнать?

– И это тоже. Эйчер, мне жаль, что так вышло. – Прозвучало почти искренне. Мик не мог быть сейчас полностью честным даже с самим собой. Лай, человек, которого он считал другом столько лет, скрывал от него слишком много. – Может, мой вопрос прозвучит странно, но мне кажется… Лай всё время контролировал тебя, ты, наверное, чувствуешь некоторое облегчение?

– Некоторое облегчение. – Медленно и раздельно проговорил Эйчер, поворачиваясь к Мику и глядя куда-то мимо него. – Испытываешь ты. Слишком сложная, не решаемая загадка. Слишком.

– Может быть. Что будешь делать? – Мик покачал головой. Этот засранец был, наверное, прав. Лай был странным парнем. Действительно, слишком странным.

– Найду удалённую работу. Может, буду помогать полиции. Если захочу. Если будет скучно. – Эйчер пожал плечами и высыпал зёрна принесённого Миком кофе в кофемолку. Он давно уже всё обдумал и решил, потому что знал – всё будет именно так. Догадаться было не сложно.

– И сколько же будут стоить твои услуги? – Мик попытался завернуть вопрос в шутку, но получилось не слишком искренне. Эйчер не уступал умом брату, а без Лая будет трудно обойтись. В своей теме он разбирался лучше всех.

– Стоить твои услуги. – Повторил Эйчер, поворачивая ручку кофемолки. Некоторое время он монотонно вращал её. Мик терпеливо ждал ответа. – На углу есть кондитерская, там всегда много людей. Много людей. Очень много людей. И улыбчивая продавщица. Но пирожные вкусные. Очень. Лай редко туда заходил.

– То есть, помощь за пирожные? – Мик усмехнулся. Оказывается, Эйчер – сладкоежка. Или те пирожные действительно того стоят. – Хорошо, буду приходить с ними.

– Приходить с ними. – Эхом отозвался Эйчер, ссыпая кофе в кофеварку. – Без них можешь не приходить.

– Понял. Я хочу ещё спросить у тебя кое-что. Эйчер, ты ведь всё знал, да? – Мик задержал дыхание, как перед прыжком в воду. Опасная тема, как хрупкий лёд под ногами.

– Знал, да. Знал Реа. Понимал, что происходит. Лай не поверил бы мне. И ничего не смог бы изменить. – Эйчер разлил кофе по кружкам и протянул одну Мику. – И я не мог. Реа – сильный. Он всегда был сильным. Он защищал меня. Лай вернётся, я в это верю.

– И всё-таки, Эйчер, почему? – Мик не смог сдержать в себе этот рвущийся наружу вопрос. Он хотел знать, хотел понять. Чего бы это ему не стоило.

Эйчер кивнул и ушёл в свою спальню. Через некоторое время он вернулся и положил перед Миком на стол фотокарточку, старую и довольно-таки потёртую. На ней молодая женщина сидела на корточках между двумя мальчиками в одинаковых костюмчиках. Один из них смотрел в сторону, второй держал его за руку. Женщина была красивой и удивительно похожей на фоторобот. Улыбалась она как-то слишком наиграно. Слева на губе у женщины был маленький шрамик, едва заметный на старом фото.

– Кто это? – Выдохнул Мик. Он уже понял – это она, та самая жертва. Женщина, о которой говорил Реа, от которой он хотел освободить Лая и Эйчера, та, кого он хотел убить.

– Кто это? Кто это… – Эйчер сел на стул напротив Мика и достал пачку сигарет, принялся выкладывать их столбиками. – Это наша мать. Единственное её фото.

– Ваша мать? Реа пытался убить вашу мать? – Мик поражённо уставился на Эйчера, отчего тот поёжился и отодвинулся от стола вместе со стулом. Немного смутившись, Мик перевёл взгляд обратно на фотографию. Он встречал ублюдков, способных и не на такие зверства, но Лай точно не был из их числа.

– Её лицо, правая часть закрыта волосами, и занесённый для удара кулак – мои первые детские воспоминания. – Пальцы Эйчера на секунду дрогнули, он уронил сигарету на стол. – Она ненавидела нас. Мы были другие.

– А твой отец? – Мик непроизвольно сжал руку в кулак. Значит, мать ненавидела Эйчера, а с ним и Лая просто потому, что Эйчер не был обычным здоровым ребёнком?

– Ушёл от неё до нашего рождения. – Эйчер закончил очередной ряд, вытряхнул на ладонь последние две сигареты, поднялся и пошёл к шкафчикам искать новую пачку. – Реа защищал меня от неё, когда Лай не мог. Она отправила нас в школу, когда нашла мужчину. Навещала пару раз.

– А потом? – Мик слушал его как завороженный. Лай уже рассказывал ему об этом, в той самой школе. Но Эйчер… Мику казалось, он должен всё это рассказать, избавиться, поделиться воспоминаниями.

– А потом. Забеременела. Больше мы её не видели. – Эйчер нашёл ещё одну пачку и облегчённо вздохнул. Он не смог бы чувствовать себя спокойно, пока не построил бы всю структуру из нужного количества сигарет.

– Так у тебя есть брат? Или сестра? – Мик даже представить себе этого не мог.

– Не знаю. Не знаю, кто именно. – Эйчер уселся за стол и продолжил выкладывать ряды. – Не видел, не слышал.

– Ты сказал, что она умерла. – Мик старался понять и осмыслить то, что произошло на дамбе, с учётом всего, что рассказал ему сейчас Эйчер.

– Да, знаю. Нам сказали. Прислали письмо. Не знаю, от чего. На похороны мы не ходили. – Эйчер протянул руку и перевернул фотографию. Он не хотел ни видеть, ни вспоминать эту женщину, но сейчас необходимо было всё прояснить. До конца. – Она водила нас на дамбу и давала играть без присмотра. Хотела, чтобы упали.

– Ты ненавидишь её? – Почему-то тихо спросил Мик. Вопрос был слишком личным и откровенным. Ему неприятно было спрашивать это, и он мог только догадываться, как неприятно было отвечать Эйчеру.

– Она многому нас научила. – Он покачал головой и принялся выравнивать столбики сигарет. Многому – не верить, не доверять, лгать, притворяться, терпеть, молчать, жить вопреки чужим желаниям.

– Это плохо? – Мик спрашивал осторожно, словно ступал вслепую по тонкому льду.

– Это плохо. Больно. Тяжело. – Эйчер на миг закрыл глаза, собираясь с мыслями. – Это в прошлом. Теперь навсегда.

– Почему Лай не узнал её на фотороботе? – Мик только теперь понял, кого ему напоминала та женщина – братьев Нэванов.

– Реа не позволил. Он заблокировал ту часть памяти, от которой Лай и сам хотел избавиться. – Эйчер говорил как-то слишком уж равнодушно.

– И как ты будешь без Лая? – В голосе Мика непрошено проскользнула вина. Он не стоял на парапете и никого не сталкивал в воду, но тогда у Реа-Лая не было другого выбора. Он его ему не оставил.

– Для начала, приду в участок и напишу заявление об увольнении. От имени Лая. Из-за проблем со здоровьем. – Эйчер встал, упёрся ладонями в стол. Это надо закончить, достаточно. – Я умею притворяться и терпеть людей. Не беспокойся обо мне. И Крис тоже. Не стоит. Я могу.

– Ладно. Буду заходить иногда, можно? – Мик тоже встал, кивнул, прощаясь.

– Можно. По делу. Я всё оставлю. Как было. – Эйчер проводил его до самой двери. В коридоре он остановился и посмотрел почти в лицо Мику. – Ты знаешь, все эти принцессы из сказок очень несчастны. Они не могут покинуть свою башню. Никогда.

– О чём ты, Эйчер? Не понимаю. – Мик нахмурился, пытаясь понять, что он имеет в виду. В сказках всё всегда заканчивалось свадьбой, разве нет? – Там же обычно всё хорошо заканчивается.

– Нет. Никакого хорошего конца не бывает. Ни для одной. – Эйчер усмехнулся, он явно с трудом сдерживал смех. – Принцессы с самого детства живут в башнях и не знают жизни за пределами леса, их берегут и прячут, запирают на долгие годы. Они хотят только вырваться, но ничего не знают о мире за опушкой леса. А потом приходит принц. Он видит красивую девушку, и ему безразлично, о чём она думает, и чего хочет. Он просто берёт её как приз и увозит домой. Как статуэтку. Она оказывается в мире, о котором ничего не знает, среди людей, с которыми не знает, как себя вести. Чем это всё кончается?