Две недели дождя

– Удовлетворительно. Выпил что-то от простуды и добавил горсть анальгетиков. Какое-то время я буду в полном порядке, Мик. – Лай подошёл к двери и толкнул её. Она поддалась с тихим скрипом, выпустив наружу небольшое облачко пыли из рассохшихся досок.

Внутри царило полное запустение. Здесь не было мусора и сломанных вещей, только кое-где лежали перетянутые бечёвкой стопки старых газет. И повсюду, особенно у двери, была пыль. Она затягивала серым слоем поверхности, висела в воздухе, цеплялась за редкую паутину. Лай наклонился и поднял с пола чей-то портрет в перекошенной раме. Через пыльное расколотое стекло на него устало смотрела пожилая женщина в белом медицинском халате. Хелена Эверт, доктор психиатрии детей младшего школьного возраста – гласила потускневшая табличка под портретом. Доктор Эверт, она была здесь самой главной. Приторно добрая и вежливая ко всем, особенно к родителям. Она искренне хотела помочь детям стать нормальными. Лай всегда её опасался, а Эйчер боялся.

Мик прошёл чуть дальше и открыл одну из дверей. Комната оказалась абсолютно пустой, в ней не было даже шкафов и стеллажей.

– Здесь столько пыли, он не мог не оставить следы. – Мик непроизвольно понизил голос, словно старался не потревожить тишину. – Если он, конечно, не призрак.

– Кто знает. – Безразлично ответил Лай и положил портрет на стол в одной из комнат.

Тогда они и услышали стон в первый раз. Тонкий, как натянутая струна, болезненный, словно его тянули прямо сквозь кожу. Мику показалось, что стонал ребёнок. Стон перешёл в плач и оборвался, оставив жуткое ощущение незавершённости.

– Это где-то наверху, надо спешить! – Мик готов был уже сорваться с места, когда Лай положил ему руку на плечо. – Как это понимать, инспектор Нэван?

– Там никого нет. – Лай сжал руку на плече Мика. Вряд ли он сможет объяснить так, чтобы его напарник понял. Там никого нет – это они выучили в первую же неделю после переезда в школу.

– Да с чего…, – Мик не успел закончить, его телефон выдал какую-то заунывную стандартную мелодию. – Инспектор Дэвис!

– Вы это слышали, инспектор? – Взволнованный голос Зарии едва не сорвался на крик. Он был напуган не на шутку и почти не пытался это скрыть.

– Там никого нет, успокойтесь и продолжайте поиски. – Приказал Лай, выхватив телефон из рук Мика. Зария ничего не ответил и сбросил звонок. Лаю было абсолютно наплевать, что мог подумать обо всём этом один из подчинённых Дэвиса.

– Лай, ты же сам только что слышал этот стон! – Мик замолчал, потому что сверху раздался детский крик, резкий и бьющий по нервам как в дрянных фильмах ужасов.

– Мик, там никого нет. Верхний этаж закрыт и заколочен уже больше тридцати двух лет. И там постоянно кто-то стонет. Скорее всего, это просто ветер. – Лай устало вздохнул и пошёл вперёд, шаря лучом фонарика у себя под ногами.

– Откуда ты знаешь, Лай? – Голос Мика упал до едва слышного шёпота – он догадался.

– Я учился здесь. Я отлично знаю это место и его призраков. – Холодно ответил Лай, подтвердив его догадку. Это и так было слишком очевидно, чтобы скрывать.

– Выходит, ты… – Мик не стал договаривать, в конце концов, это же не могло быть правдой. И он не мог спросить такое – всё равно что обвинить друга во лжи.

– Я не бросил бы здесь Эйча одного! – Огрызнулся Лай. Он не был в настроении вытаскивать своё прошлое напоказ. И тем более, не собирался ни перед кем и ни за что оправдываться. – И я прошёл все психологические тесты, ты же знаешь!

– Знаю, Лай, успокойся. – Мик примирительно вскинул руки. Нэваны провели детство в таком жутком месте – это просто не укладывалось в голове.

– Верхний этаж и чердак открывали несколько раз только на моей памяти. Там проверяли всё, что только можно, даже полы и стены простукивали. Там ничего не нашли. Даже если там кто-то и жил раньше, он давно должен был умереть от голода. – Лай говорил быстро, отрывисто, вытаскивая доказательства одно за другим. Он не хотел и не ждал возражений, потому что давно подготовил ответы на все. – Иногда оно плакало и стонало целую ночь, а иногда замолкало на несколько недель. Мы всегда считали, что это просто призрак. В школе даже было одно жестокое наказание – провести ночь в комнате рядом с запертой дверью на верхний этаж. Многие её боялись.

– А ты боялся? – Заворожено спросил Мик. Он никогда не верил во всякие страшилки, но Лай не стал бы придумывать подобное – это было не в его стиле.

– Нет. Я всегда знал, что взрослые и живые люди намного опасней любого школьного призрака. Кстати, призраков тут достаточно много, знаешь ли. – Лай усмехнулся холодной, пугающей улыбкой, которой Мик у него раньше не видел. Его словам верилось до жути, он говорил так спокойно, что не мог солгать.

– А как вы сюда попали? Я имею в виду, была какая-то особая причина? – Мик попытался сменить тему, но, ещё не договорив, понял, что сделал это крайне неудачно.

– Мать отправила нас сюда, когда нам было восемь или около того. Эйча за его странности, меня – за компанию. – Лай равнодушно пожал плечами. Он делал вид, словно ему всё равно, но Мик чувствовал в напряжённость в его позе, голосе, взгляде. Инспектор Нэван явно очень не любил вспоминать своё детство.

– Но она ведь приезжала к вам? – Мик уверенно посмотрел на Лая. Какими бы они ни были, Нэваны были её детьми. Даже если она не могла дать им нужное воспитание и лечение, не могла же она их бросить! Скорее всего, она отправила их сюда, что бы они могли получить образование и коррекцию под присмотром специалистов.

– Да, два или три раза. Последний раз, когда нам было по десять. Больше я её не видел ни разу. – Лай стоял спиной к Мику и смотрел в стену. Воспоминания оказались тяжелее, чем он предполагал. Вытягивать их из себя оказалось также больно, как вросшую в плоть ржавую проволоку.

– Почему? – Мик облизал пересохшие губы. Он знал, что не должен спрашивать, а ещё знал – не спросит сейчас, не узнает никогда.

– Потому что вышла замуж, и мы стали мешать. А приезжать перестала, потому что родила ребёнка. Нормального ребёнка. – Голос Лая словно заледенел, он произносил слова, но не чувствовал их. Словно внутри него говорил кто-то другой, кто-то, кто ещё был способен говорить и вспоминать. – Я даже не знаю, мальчик это или девочка. Никогда не видел. Даже на похороны её не приехал. Мне всё равно, Мик. Когда меня брали в академию, никому и в голову не пришло выяснять, в какой школе я учился. Просто очередное учебное заведение с именем какого-то святого покровителя, которое я закончил с отличием. Мик, если они узнают, если кто-нибудь узнает…. Это не тайна, это то, о чём лучше не упоминать, понимаешь?

– Да, Лай. Спасибо. – Мик наклонил голову. Правда оказалась тяжелее, чем он предполагал. Конечно, Лай всегда был странноватым и замкнутым, но эта школа – клеймо психа на всю оставшуюся жизнь. Слишком жестоко и несправедливо, он ведь пошёл сюда только из-за брата. – Что доверился.

– Убери этот пафос, Мик, он тебе не идёт. – Лай горько усмехнулся. Сейчас было не время и не место предаваться воспоминаниям и делиться тайнами. Где-то на чердаке опять с надрывом заплакал ребёнок. Лай только поморщился – он привык не бояться и не переживать, слишком долго слушал эти бесплотные крики. Одна девочка как-то сказала, что это кричат души всех детей, что учились в этой школе. Что это всё, что они прячут внутри себя. Её, кстати, потом отправили в психушку. Многих детей отправляли туда, когда им исполнялось восемнадцать. Тех, кого так и не смогли вылечить. – Нам надо заняться делом.

Мик кивнул и направился к лестнице. Он понимал, что затронул слишком личное и слишком болезненное. А ещё то, что он бы здесь просто свихнулся. Если эта школа всегда была такой, он бы точно не смог проучиться здесь несколько лет и остаться нормальным. Мик мотнул головой и до скрипа сжал перила лестницы. Что за дурь лезет в голову в этой развалюхе? Ещё немного, и начнут являть приведения, а искать он будет не следы маньяка, а чей-нибудь труп, замурованный в стену.