Придворные игры

— Как ты меня назвал? Как?

Плечи Счастливчика напряглись, но его друг и король всегда встречал удар забралом (от чего Лоркан безуспешно старался его отучить), а потому повернулся лицом и сознался. Он еще ничего не сказал, однако выражение его глаз изменилось так знакомо, что придворный маг понял — если он умрет, эта смерть будет полностью на совести его лучшего друга.

— Я назвал тебя Лорканн! — еще и выговорил пояснее проклятую удвоенную букву. Зачастил, заглядывая в глаза. — Тебя так зовут! С сегодняшнего дня!

Грифон очень старался, но вопреки всем его стараниям, челюсть все равно упала. Так вот! Почему! Все так странно!

Имя для неблагого мага — это его суть, его судьба и предначертания звезд! Характер и способности, параметры тела и параметры души, если можно так выразиться! И изменение, прибавление одной буквы, разумеется, отозвалось по всему Лоркану!

Да как бы не свело в могилу!

— Да ты не удивляйся, я не сам придумал, это кузены предложили, здорово, да, здорово? А вот ты их не любишь, а они предложили тебе к имени присоединить букву, и ты теперь не просто Лоркан, воздушник из провинции, родившийся вдалеке от вашего королевского Дома и столицы! Ты теперь Лорканн! Аристократ и дворянин!

Перед глазами снова стало мутновато, и новый, уже объяснимо изменившийся грифон, проглотил вопрос о вдохновении для кузенов. И так понятно, они жаждут видеть на месте придворного мага печальный могильный холмик!

Счастливчик держал крепко, тащить дальше пока не решался — свеженареченный Лорканн с трудом хватал ртом воздух, а как быстро бьется сердце, Лив чувствовал и так, ладонь пришлась как раз напротив него.

Грифон потряс головой, разгоняя туман, уставился на еще побледневшего друга, прохрипел:

— Здорово, да-а? — еще подышал, смиряя сердце, надеясь узнать вторую половину правды. — Должна была согласиться еще моя родня — кто? Когда?

По чести сказать, придворный маг опасался, что для подписания магического договора Лив вызвал из упомянутой счастливой провинции грифоновых родителей. Нет, конечно, Лорканн рад был бы родителей видеть, но очень боялся за их жизни: горлинка и аист, они не смогли бы постоять за себя, а насколько бы ни был опасным сам грифон, вечно присматривать за родителями он бы не смог.

— Не бойся, твоих родителей я не трогал, — Счастливчик выглядел все менее уверенным в изумительности своей затеи. — Я попросил подписать договор короля твоего Дома, он не отказал и сам загорелся идеей, представляешь! Тебя любят!

— Любят, да? — придворный маг сам бы с удовольствием кого-нибудь из вышеупомянутых доброхотов так полюбил. — Чего ждет ястреб в твоей приемной?

— Я не знаю, — лицо друга вытянулось в удивлении. — А он ждет? Ой, правда, чего?

Лорканн предпочел не отвечать на вопрос, а шагнуть в сторону кресла. Ну то есть трона. Чем плотнее сгущались над ним тучи, тем меньше грифон чувствовал разницу — взросление в провинции имело массу безусловных плюсов. Например, Лорканн воспринимал сначала ши, а потом его титулы. Или вот как с мебелью.

Счастливчик закряхтел, тащить грифона было все сложнее, Лорканн даже потерял сознание на момент, а очнулся уже в кресле. Руки сами скребли по груди, поэтому Лив в данный момент стоял над ним и рвал рубашку к фоморовой бабушке.

— Стража! — еще и звал кого-то… — Стража! Лекарь!..

Двери успели распахнуться, Лорканн оценил обалделый вид стражников, короля-ястреба и нескольких монарших кузенов, а потом очень сильно захотел, и двери захлопнуло обратно практически ураганным порывом.

— От чего ты меня собрался лечить? От имени? От буквы?

Лицо Лива стало очень несчастным, друг замер, продолжая смотреть на распростертого по креслу Лорканна с самым покаянным выражением.

— Они убьют меня, если ты их подпустишь, — прохрипел, как мог разборчиво, стараясь напоследок помочь другу совладать с новым беспорядком. — Если я умру, убей ястреба, он знал, он виноват, он убил белого грифона, не дай умертвить и черного безнаказанно!

— Нет! Лорканн! Не говори так! — не иначе как от напряжения Лив хлестко ударил его по щеке, и в этот момент двери распахнулись снова.

На сей раз Счастливчик взрыкнул по-боевому и сомкнул их магией земли. Лорканн пришел в себя от пощечины еще ненадолго, договорил.

— Кузенам не верь, возьми четырех советников из всех Домов, пусть делят власть между собой и помогают править тебе, смотри за ними как на поле боя, — оценил убитый вид друга. — Это все равно что четыре полка от разных Домов, которые надо заставить действовать вместе, это и есть победа.

— Ты всегда умеешь объяснить понятно! Лорканн! Нет! Нет! Не умирай!

Вторая пощечина отозвалась уже едва ощутимо, и Лорканн улыбнулся:

— Помни, король — ты-ы…

Тело как-то очень внезапно перевесилось через один подлокотник, перед глазами мелькнул потолок, потом сразу несчастный Счастливчик, его изумрудные печальные глаза, и грифон потерялся во тьме.

Рвать тьму когтями было занятно, а когда она нападала в ответ, становилось еще занятнее. Лорканн впервые за долгое время отпускал себя целиком, погружаясь в битву и противостояние, не сдерживаясь, покачиваясь на волнах захлестывающей ярости и приспосабливая заряд прибывающих сил для битвы. Когда грифон начал выдыхаться, рядом обозначился изумрудный хвост чего-то или кого-то, а стоило за ним погнаться, вместо надоевшей черноты с тысячей лиц ему открылась желто-золотая пустыня.

Ярость, воля к победе, упорство и целеустремленность заворачивались вокруг него тугой пружиной, будто диковинный удав — заворачивались и растворялись. Впитывались, расширяя, раздвигая самого Лорканна.

Отозвались болью кости и суставы; рвануло легкие, будто раскрывавшиеся заново; тяжесть тела стала ощутимее, грифоний образ наложился на вид ши, а потом все пропало.

Очнулся грифон от холода и от ощущения, что рядом с ним страдает тот самый изумрудный хвост. То есть удав. То есть, видимо, Счастливчик.

Голова раскалывалась, при этом в ней было совершенно пусто. Видения сна уходили, смазывались и прятались, память о вчерашнем дне не спешила подсказать, что он делает на троне в кабинете Лива почему-то полуголым.

Лорканн простонал, уцепил полу мелковатой мантии, запахнулся, стараясь прикрыть грудь, пересел и зашипел — крепкие сапоги сжимали ступни словно колодками. Что-то тяжелое протащилось вслед за ногой, грифон открыл глаза и встретился взглядом с Ливом, который, обратившись удавом, обхватил всю ногу от ступни до колена.

— Ты жив! Жив! — обернулся в ши, вскочил, будто пружиной подбросило, замер над придворным магом, приглядываясь, примериваясь, а потом так и упал на него в объятиях. — Ты жив! Я так испугался!

Грифон осторожно похлопал друга по спине, стараясь догнать мир и жизнь:

— Испугался? Чего? — голову опять дернуло болью. — Что вчера было? Меня все-таки попытались убить посредством топора? Голова трещит…

— Ох, это ничего, главное, ты жив! И не вчера, а сегодня! — Счастливчик весело тарахтел прямо в ухо, спеша поделиться радостью. — У тебя случилось переименование, а потом тебе было плохо, я испугался, это оказалось совсем не здорово! А потом ты чуть не умер, а мне сказал никого не пускать, если сам не очнешься, то точно никак! А я не пускал!

За потоком слов пришел поток воспоминаний, которым придворного мага чуть не смыло к фоморовой бабушке. Лорканн вспомнил день, утро, свое имя без второй «эн», но теперь оно казалось странным и куцым. Видимо, новое имя вступило в силу — и старое теперь казалось чужим.

— Ты молодец, Лив.

Лорканн с удивлением ощутил, что руки без усилий сходятся поверх спины широкоплечего короля-удава. Притом, что к Ливу надо было еще дотянуться, а сам Лорканн не вставал и даже не приподнимался.

— Ты теперь такой большой! — друг отклонился, с явным удовольствием приглядываясь к лицу Лорканна. — Мой королевский грифон! И ноги у тебя очень длинные! Я пока обнимал, оценил!

На этом прекрасном моменте придворный маг вспомнил, что все еще полуголый. Запахнулся в мантию поплотнее, погрозил пальцем Ливу: