Страница 10 из 12
Тяжело дыша, я проснулся посреди ночи, ещё не совсем веря в благополучное приземление. Спать совсем не хотелось, и я с планшета зашел в социальную сеть, где не был со времени злосчастного нападения вечером. Я прочитал несколько сообщений от одноклассников. Например, в одном было: «Эй, чувак! Ты становишься знаменитым. Тобой интересуются какие-то суровые мордовороты. Нас по очереди вызывали из класса во время уроков к завучу. Спрашивали о тебе: куда ходишь, с кем дружишь, какой ты. А больше спрашивали про родителей. Как ты там? Что-то серьезное?» В другом: «Ванюха! Не ходи в школу. Похоже, тут тебя повяжут. А также повяжут там, где часто бываешь. Точно говорю. И что ты такое натворил? Признавайся, злодей!» И другие сообщения – в таком духе. Интересно, что аккаунты Алисы Чудовой и Кати Кадочниковой были удалены. Было сообщение от классной руководительницы, в котором она любезно интересовалась, всё ли у меня в порядке, нужна ли помощь, почему мой номер мобильного вне сети, почему телефон мамы тоже не отвечает, как с нами связаться и когда собираюсь явиться в школу. «Все в классе очень волнуются и ждут тебя! Мы, учителя, крайне удивлены происходящим и желаем тебе поскорее выпутаться из этой странной истории», – писала наша классная дама, по-видимому искренне сопереживая. Я решил ответить с легкой иронией: «Мне сказали, что я немного приболел. А посему какое-то время надлежит мне поберечь здоровье. Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь! Всё хорошо! Надеюсь, будет ещё лучше. Постараюсь вас не огорчать. Уроки делаю, учебники читаю. Жду не дождусь, когда вернусь в любимую школу».
На этом сентиментальное в моей жизни быстро скрылось в глубине планшета, и я стал наблюдать за зеленоватым пятном в темном окне зеркала – отражением собственной физиономии. Это было лицо довольно грустного и озадаченного человека, и смотреть на него мне не хотелось никак.
В какой-то момент в зеркале заиграли тени от факелов, горевших в коридоре и затрепетавших от волны воздуха, и поверхность стала живой и глубокой: темнота вокруг меня расступилась – снизу, из глубины, донеслись чьи-то голоса и резкие, протяжные звуки. Я, овладев магией моментального сна, оказался внизу и, прислушиваясь к ясным звукам, поспешил в залу, где исстари проходили оружейные и фехтовальные тренировки, в которых с ранних лет довольно бестолково упражнялся под руководством деда и нескольких кичливых и ворчливых мастеров, занятых воспоминаниями о былых победах, но уже как лет двести с лишком утративших молодость и хватку. Никитична шла мне навстречу – за ней двигалась толпа казавшихся карликами тех самых стариков – и была явно не в настроении:
– Всем спать! – хмурясь, гаркнула она. – Расходитесь! Смех один такое видеть!
– Что тут происходит? – поинтересовался я. – Обычно по ночам тишина и покой.
– Тут мобилизация и учения происходят. Порох должен быть сухим. Ко всему ли мы готовы? Рапиры, шпаги, сабли залежались и заржавели. Ящики с амуницией и боеприпасами покрылись паутиной и плесенью – их открыть невозможно. Порядка ни в чём нет! Лентяи вокруг, – возмущалась Никитична. – Ты вот сам большой уже и ни о чём не думаешь. Больше в свой телефон смотришь и пальцем в него тыкаешь! Вот я, старая бабка, и порешила шороху маленько навести, если без меня тут нет охотников. Одни болтуны и созерцатели. А глубинный народ наш завсегда должен быть готов к подвигу!
Сонные старики в париках и со шпагами были огорошены прямой решимостью и удалым напором здоровенной Никитичны, которая распекала правых и левых, смотревших на неё снизу вверх и жавшихся друг к другу, как виноватые дети.
– Что с тобой, родимая? Не навоевалась? Али сон дурной? – глухим голосом прошуршал появившийся невесть откуда Петрович, хлопая слипающимися глазами.
– Дурной! Спишь много! Пошустрей будь и поумней. Смотри дальше! Кто Ванюшу чуть не проворонил? Ты же, старый! Жизнь меняется – вот и поспевай! Одно я всем скажу: чую, что кто-то тут разгуливает, ох, чую! И голоден он: трескает всё, что оставишь или ежели зазеваешься. Я таких фокусов и не помню на своём веку! Не ты ли запустил кого? – обратилась моя няня к Петровичу.
– Я своё дело знаю! – с достоинством ответил Петрович, обидевшись.
– Иди спать! Смотри его во сне! А вы, жалкие шуты гороховые! – обратилась она к старикам солдатам. – Вами только деток смешить на ёлке, – берите заржавые шпаги и рапиры свои и шугайте45 его! Чтобы к утру духу его не было!
– Слушаемся, матушка! – виновато кивая, отвечали подначальные Никитичны.
Эти слова напомнили последнюю беседу с матерью. Я улыбнулся и кое-что вспомнил.
– Вот почему мандарины и пирожки пропали, – пробормотал я. – Я видел во сне всад… – начал я и не успел договорить, как Никитична быстро и ловко оборвала меня:
– Молчи! Слышишь!
Она внушительно посмотрела на меня и помахала сжатым кулаком. Выдержав тихую паузу, я всё же поинтересовался:
– Мне показалось, что раздались необычные звуки. Как стон железа и скрежет. Было такое?
Никитична, уже успокоившись, ответила:
– В машины рядом снег грузят ночами. Может, часы на башне двинулись и пошли. Время заторопилось, заворочалось. Иногда замок стонет из глубины или от ветра. Кто знает… Я спать иду, Ванюша, чего и тебе желаю.
3
My secret garden's not so secret anymore
Run from the house holding my head in my hands
Feeling dejected, feeling like a child might feel
It all seems so absurd
That this should have occurred
My very only secret
And I had to go and leak it!
My secret garden's not so secret anymore!46
Depeche Mode.
Поутру мать, дед и я появились в трапезной в одно время и, как сговорившись, молчали, почему-то хмурясь, – то ли погода не выдалась сегодня, то ли ночь оказалась для всех беспокойна.
– Как почивал47, сынок? – поинтересовалась матушка, первой нарушив полусонную тишину.
На меня что-то внезапно нашло после услышанного «почивал», и я ответил:
– Хорошо, мамочка! С великим смыслом сны видел. Бог не оставил меня своей благодатью сегодня ночью и хитроумные видения подарил, – произнес я на одном дыхании, запивая кашу компотом.
Удивление пронеслось на непонимающем лице матери – дед же сдержанно, почти невидимо, изобразил улыбку в своих глазах и замер.
– Кого же ты повстречал во сне? – продолжила расспросы мама.
– Федор Михайлович меня изрядно порадовал в очередной раз: путь указывал во тьме нашего невежества и молча знаки подавал, что затея записывать – весьма похвальное занятие.
– Как ты это понял? – методично вопрошала матушка.
– Большей частью он изъяснялся красноречивыми жестами, как в театре кабуки. Вероятно, для большей убедительности внутри молчания и в ожидании моих слов.
– Красиво сказано. И как сие понимать? – прозвучал следующий вопрос.
– Слова во сне утекают в забытьё глухоты – жесты же живы и запоминаются. Федор Михайлович всегда открыватель. Выход из тёмного коридора заблуждения – банально – через старую, забытую всеми дверь, сквозь мерцающие огни тайного сада, где деревья светятся в темноте. «My secret garden's not so secret anymore, run from the house holding my head in my hands…»48 Горящие, растущие из них слова растекаются по всему миру мгновенно. Не это ли мечта большого писателя? Федор Михайлович с орбиты также на Луну указывал. И это уже не раз. Но тут я ничего не понимаю. Хотя что-то в этом есть. Я застрял в этих глубокомысленных видениях, маман. «It all seems so absurd!»49 Реальная жизнь – вот моя стезя. Хочу убежать отсюда, не то прокисну в бездействии и неподвижности! В замке безумие наступает на пятки.
45
Пугайте.
46
Мой потаённый сад больше не тайна.
Из дому бегу прочь сломя голову,
Чувствую себя расстроенным, как ребёнок!
О, как же нелепо, что так произошло.
Мой самый сокровенный секрет я сам выдал.
Мой потаённый сад больше не тайна.
47
Спал.
48
«Мой потаённый сад больше не тайна. Из дому бегу прочь сломя голову…»
49
«О, как же нелепо всё!»