Императрица Ольга

– Ваше Императорское Величество, – с занудной интонацией начал говорить посол, раскрывая принесенный с собой бювар, – я, конечно, уважаю ваше горе, но моя должность обязывает меня донести до вас то возмущение, которое правительство его Величества испытывает после кровавого инцидента в Желтом море, когда без всяких законных причин были потоплены корабли британского королевского флота и убиты многие храбрые моряки. Правительство Его Величества требует проведения расследования, возмещения материальных убытков и строжайшего наказания виновных в этих бессмысленных и не нужных никому смертях. В противном случае правительство Его Величества оставляет за собой право для принятия мер, необходимых для организации наказания виновных и возмещения ущерба…

Некоторое время Николай молча разглядывал стоящего напротив досточтимого сэра Гардинга, будто тот был диковинной говорящей зверушкой, вздумавшей читать нотации русскому царю. Британец, похоже, и сам осознавал неуместность своего демарша, а потому постарался оттарабанить его сухим тоном, чтобы поскорее покончить с этой неприятной обязанностью и забыть о ней.

– Слышишь, Михаил Васильевич, ну разве не наглость?! – после продолжительной паузы по-русски с возмущением произнес император. – Ущерб им возмести, виновных накажи…

– Ваше Императорское Величество, – ответил я (тоже по-русски), – ничего особенного, просто британцы, в силу своего долгого доминирования на морях, ощущают себя мировыми владыками и абсолютно исключительной нацией. И будет это продолжаться ровно до того момента, когда мы, русские (может, вместе с немцами и французами, а может, по отдельности) не возьмемся за это дело всерьез и не начнем ставить на место этих зазнавшихся наглецов. Но объяснять этого сэру Чарльзу сейчас не надо. Все равно не поймет. А на наглость требуется отвечать наглостью. Поэтому просто скажите, что наше правительство в любой момент готово передать дело адмирала Жерара Ноэля следственным органам Великобритании, лучше всего специальной парламентской комиссии. Но при этом, мол, мы пока еще не решили, какую компенсацию необходимо истребовать от британской короны за подготовку неспровоцированного нападения на мирное русское поселение и чрезмерную трату боеприпасов при отражении оного. А если правительство Его Величества вдруг вздумает привести свои угрозы в жизнь, ему придется убедиться, что раньше все было не так уж и плохо; и теперь чем дальше, тем будет страшнее и страшнее.

– Однако, Михаил Васильевич, – покачал головой император, – не слишком ли сильно для начала?

– Не слишком, – ответил я, – войны британцы точно не хотят. В противном случае вместе с этим визитом мы бы уже имели признаки мобилизации флота Канала, чего нет и в помине. На месте остается и Средиземноморский флот на Мальте – а это значит, что Британская империя к серьезному обострению отношений не готова. Попытка набега на Эллиоты, как выяснилось, встревожила почти все государства, имеющие прибрежные территории. Такого беспардонного грабежа одного государства другим, причем без объявления войны, пожалуй, не было со времен Дрейка и Моргана. Вольно или невольно, но британцы поставили вопрос так, что теперь не имеют значения ни государственный суверенитет, ни международное право, а вместо этого господствует право сильного брать все, до чего дотянутся руки. Не каждое же государство сможет поставить в засаду возле внешне беззащитной приманки пару малых ракетных кораблей и атомную подводную лодку…

– Да уж, Михаил Васильевич, – вздохнул Николай, – можете считать, что вы меня убедили, неприглядная получается картина. А мы-то тут старались. Гаагские конвенции, всеобщее разоружение, гуманизм и милосердие…

– А ведь такой итог можно было предусмотреть заранее, – ответил я, – ведь при всей своей просвещенности, британцы Гаагские конвенции так и не подписали. И все потому, что они считают себя выше всех остальных дураков, которые сами связывают себе руки ненужными ограничениями и условностями. Но что вы хотите – нация пиратов, как-никак…

Все время, пока мы с Николаем непринужденно общались по-русски, британский посол, переводчика которого оставили за дверью, только недоуменно крутил головой и хлопал глазами. Признаюсь, была в этом доля эдакого изящного хамства, когда два варвара нагло сговариваются прямо перед лицом джентльмена, а тот не может понять ни словечка. Восхитительное удовольствие! Я видел, что и Николай испытывает схожие чувства. Этот тридцатишестилетний мужчина, Хозяин Земли Русской, отец четырех дочерей и вдовец, до сих пор в чем-то оставался мальчишкой, которого забавляют такие пикантные ситуации.

Но вот Николай закончил разговор со мной и повернулся в сторону британского посла.

– Мистер Гардинг, – сказал он, – Мы крайне возмущены теми требованиями, которые ваше правительство выдвинуло по отношению к Российской Империи и вассальному Нам Великому княжеству Цусимскому, которое находилось в своем праве, защищая своих людей и данную им в аренду территорию от внезапного и неспровоцированного нападения эскадры британского королевского флота. Впрочем, сразу по завершению следствия по этому вопросу Мы в любой момент готовы передать адмирала Ноэля в руки властей Великобритании. Как я слышал, в вашем парламенте уже образована специальная комиссия по расследованию причин этого инцидента, и наверняка господам депутатам будет интересно послушать откровения человека, который чуть было не развязал войну между Российской и Британской империями. Что касается компенсации, то Мы еще не знаем, какую сумму истребуем для окончательного улаживания этого инцидента с разбойничьим нападением вашего флота на русское поселение, в котором, между прочим, находились члены императорской фамилии. И не советую вашему правительству претворять в жизнь свои угрозы, потому что наш ответ на враждебные действия может вас пренеприятно удивить. А теперь ступайте, мистер Гарднинг, аудиенция закончена.

В ледяном молчании выслушав все, что ему имел сказать русский монарх, британский посол развернулся и, гордо задрав голову, вышел прочь из гостиной, где происходил прием. Едва за ним закрылась дверь, Николай, снимая напряжение и усталость, провел ладонями по лицу, после чего посмотрел на меня и сказал:

– А вот теперь, Михаил Васильевич, я хочу как можно подробнее побеседовать с вами по поводу только что затронутых вопросов. Пусть я в самом ближайшем будущем собираюсь отойти от дел, после чего все политические проблемы перейдут к моему преемнику, но мне не все равно, что случится с Россией, потому что я и дальше собираюсь жить в этой стране, и в ней же будут жить мои дети и внуки…

– Хорошо, Ваше Величество, – кивнул я, – спрашивайте. Но только сначала давайте пойдем прогуляемся по парку, а то тут во дворце как-то неуютно говорить на такие темы. Слишком много лишних ушей…

Полчаса спустя, Царское село, Александровский парк за Детским прудом.

Капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.

Хорошо тут, в парке: солнышко сквозь ветви деревьев светит, птички поют, рыбки в пруду плещутся (делать им больше нечего), а возможным шпионам иностранных держав остается только издали следить за нами с Николаем завистливым взглядом. Хотя ни о каких особых тайнах речь не идет. Любой, кто знает местную действительность, а также имеет на плечах голову, а не тыкву для Хэллоуина, способен додуматься до этих истин самостоятельно. А интересовал Николая вопрос простой, но в то же время крайне важный. Кому на Руси… тьфу ты, с кем России лучше дружить, чтобы потом не было мучительно больно по причине каких-нибудь подстав и предательств. Как, например, в нашей истории, когда за спасение Парижа от немцев в четырнадцатом году два с половиной года спустя французы отдарились царю Николаю Февральской революцией, а еще полтора года сверх того – Ипатьевским подвалом и Ганиной ямой. И правильно: не надо быть таким рохлей, а самое главное, надо грамотно выбирать себе союзников. А то выберешь, а он окажется хуже злейшего врага, чтоб ему пусто было.