Страница 19 из 26
Мысли пронеслись и пропали, оставив горький осадок на душе. Изнанка, разведка, земляне… Кажущийся ничтожно малым корабль поколений, затерянный среди бездны звезд. И люди на нем – семья, друзья. Не знающие, насколько мир вокруг изменился. Не знающие, что этот мир вообще существует.
Юрий поднял глаза к небу, словно мог увидеть сквозь толщу облаков и пылевую атмосферу экзопланеты Канкри-55 знакомые очертания ковчега «Пилигрим-2».
Но над Дэннийордом никогда не видно звезд, их скрывал непроницаемый купол рукотворного циклона.
Четыре месяца. Отцы-духовники, он здесь уже четыре месяца!
Карл что-то затараторил, и задумавшийся Юрий вернулся к разговору на следующих словах:
– …Так что, извини, – возмущенно развел руками Йенсен. – Для человека без инбы сложно найти что-то лучше. Тебя же вообще как бы нет, ты понимаешь? Ни тебя, ни Элли. Ты же не думаешь, что ее будут лечить задаром?
– Не думаю.
– Тогда как-то нужно более ответственно подходить к возможности заработать, Ю. Кстати, доктор сказала, что нужна более глубокая диагностика.
– Я знаю, Элли мне сказала.
– Цену тоже сказала?
– Нет.
– То-то и оно.
– Диагностика нужна, – убежденно сказал Юрий. – Если они не поймут что с ней, то не смогут вылечить.
– Ну, тогда надо думать, как еще денег заработать, – не стал спорить Карл. – Расходы и так немаленькие.
Гарин осуждающе посмотрел на него, покачал головой.
– Что? – непонимающе развел руками Йенсен.
– Ничего. Если бы ты не оставлял себе процент с моего заработка, то денег хватило бы.
Карл обиженно фыркнул, закрутился на месте, подбирая слова.
– Вот это номер! – наконец выдохнул он, возмущенно сопя. – От кого, но от тебя… Не ожидал, Ю, не ожидал!
Юрий смотрел в сторону в терпеливом ожидании.
– Ты что же думаешь, – Карл подступился вплотную и пытливо пытался поймать взгляд Гарина. – Что я все это ради твоих несчастных денег? Забрал тебя из полиции, поручился, дал жилье, пристроил Элли в больницу? Это сколько ж я с тебя денег имею? Миллионы?
Вопрос был, конечно, интересный. Гарин не привык к деньгам – на ковчеге не было единой финансовой единицы. Нормы питания и социальных потребностей ежемесячно определял Штаб, остальное решалось натуральным обменом. Конечно, Юрий знал, что такое деньги – в походах то и дело попадались разноцветные прямоугольные бумажки различного номинала, но никакой ценности для пытавшихся выжить людей они не представляли, плохо годились даже для розжига огня.
Здесь деньги именовали рубконами и они были не более материальны, чем слетевшая с губ математическая формула. Местные делали покупки, оплачивали счета, ставили в тотализатор и отдавали долги – но все где-то в цифровом пространстве, отсчитывая суммы из виртуальных кошельков.
– Я не знаю, сколько точно мне платят, – признался Юрий.
– Да ну? – было видно, что Карла задела тема, он считал себя беспричинно оскорбленным. – А я скажу, хочешь? Даже нет, не так. Давай я отдам тебе все заработанное тобой, и мы разбежимся. Вон, на пластик скину и шагай.
– Ты знаешь, что мне некуда идти.
– А мне что с того? Я же жадный урод, мне срать на твои проблемы.
Гарин решил, что хватит играть на нервах Карла. Он уже успел изучить круглолицего датчанина и знал, что тот легко заводится, но также легко и остывает.
– Извини, – Юрий повернулся к Йенсену. – Просто устал. Я знаю, ты многое для нас с Элли делаешь, и я благодарен тебе. Нужно работать больше – я буду работать больше. Мне главное, чтобы Элли поправилась.
Карл практически на глазах сдулся. Вот он стоял, нахохлившийся и красный, а вот уже опустил плечи и расправил морщины на лбу.
– Ты меня тоже пойми, Ю, – все еще обиженным, но уже более теплым тоном произнес Йенсен. – Я ведь все от чистого сердца. И те проценты… Ту часть, что я беру с твоего заработка – она же не в карман мне идет, а в дело. Сам же понимаешь, тут надо прикрыть, там подсластить. Чтобы проблем не было, понимаешь? Ни у тебя, ни у Элли. Кстати, пойдешь к ней завтра?
– Сегодня пойду.
– Не поздно?
– Нормально.
– Ну, привет ей. Деньги за бой обещали утром начислить. Я твою долю сразу тебе на пластик скину.
– Спасибо.
– Тебя подвезти? Я за углом припарковался.
– Пройдусь.
– Как знаешь. Ну, тогда до завтра.
Юрий покачал головой, хотел было протянуть для рукопожатия руку, но вспомнил, что здесь такие жесты не в ходу. Просто махнул ладонью уходящему датчанину, вышел из-под козырька на улицу.
Дождь барабанил по капюшону с меланхоличностью усталого музыканта. От этой серости и монотонности в голову лезли тяжелые мысли, сдобренные глухой тоской.
А еще страхом, хотя Гарин никак не хотел этого признавать.
Вокруг все чужое, незнакомое. Иная реальность, к которой он оказался не готов.
Оглушало разнообразие, которого, оказалось, Юрий был лишен на ковчеге. Еда, запахи, звуки, не всегда приятные, но каждый раз новые и странно притягательные. Ведь даже выбор рода занятий представлялся движением по огромной неизведанной сельве – здесь открывались такие возможности, о которых на Земле Гарин не мог и мечтать. На дрейфующем между мирами «Пилигриме-2» каждый подросток выбирал свое будущее из небольшого числа предоставленных функций. Штаб определял перспективные профессии и выставлял требования школам. Никто не мог стать врачом, если Земля нуждалась в инженерах и сантехниках. Ты мог покинуть функцию лишь в том случае, если в ней отпадала надобность. Или если ты больше не мог выполнять свою работу.
В этом мире ты мог стать кем угодно. В любое время, было бы желание.
Да, это пугало. Как пугало открытое небо над головой, внезапные порывы ветра и виртуальные актеры, снующие по комнате во время работы визора. Но этот страх не сковывал, не заставлял бежать в панике. Нет, это был тот страх, который знаком каждому разведчику – страх непознанного.
Пропустив торопливо пролетевшую машину, Гарин перешел дорогу и свернул на улочку, ведущую к больнице. Идти оставалось недолго, вон уже мерцал под темными струями дождя красный крест над входом в больницу.
Юрий буквально изнывал от отсутствия информации об окружающем мире. Каким образом цивилизация смогла выжить? Как люди смогли вырваться за пределы своей Родины и расселиться по всему космосу? Почему все стало именно таким, каким оно стало?
Вопросы, вопросы. Ответа на них пока не было.
В квартирке, которую Гарину предоставил Йенсен, в маленькой коморке с одним окном и узким санузлом, совсем не было книг и журналов. В них не было надобности – никто больше не использовал буквы для передачи информации. Балом правили визуальные технологии, яркими и реалистичными картинками дополняющие реальность. Все можно было посмотреть, послушать. Или закачать прямо в голову, в индивидуальную базу данных – в инбу.
Инба – кажущийся Гарину противоестественным, но любопытным симбиоз живой и неживой тканей, плод гениальных генетических решений. Средство связи, удостоверение личности, архив, кошелек, медицинский диагност, модуль для обучающих матриц и многое-многое другое в тончайшей паутинке искусственных нейронов. Ее невозможно получить в зрелом возрасте, с ней нужно родиться и вырасти.
Юрий так и не понял, являлось ли наличие инбы обязательным для всех. Йенсен говорил, что отказавшихся от нее – единицы, и они «либо тупые неудачники, либо гребенные религиозные фанатики».
Однако главным плюсом инбы, по мнению Гарина, была возможность быстро обучаться. Вон, как Карл, загрузил языковую матрицу, подтянул практикой артикуляцию, и меньше, чем за пару недель, сносно заговорил по-русски. А ему, Гарину, почти четвертый месяц приходилось учить этот ужасный лингво, больше похожий на набор сигналов, чем на человеческий язык.
Вот что хорошо удалось освоить, так это компактное средство связи – вифон, и устройства для демонстрации объемного изображения – визор. Юрий не знал принципа их работы, всех возможностей и, возможно, путался в терминах.