Страница 3 из 28
– А потом?
– Потом мы играли в игры… Интеллектуальные шарады и прочую чепуху для домашнего пользования. Но было очень мило.
– Ваша жена не принимала участия в этой вечеринке?
– Нет. У нее случился… м-м… небольшой нервный срыв. Еще до фейерверка и игр в саду. Ничего серьезного, но некоторое время мне пришлось провести с ней. Я успокоил ее, как мог…
– А потом отправились веселиться в сад?
– Только тогда, когда она немного пришла в себя и заснула.
– Кроме вашей жены, еще кто-то отсутствовал?
– Русская. Честно говоря, я думал, что она убралась отсюда вместе со своим спутником.
– Вы видели, как он покинул дом?
– Тот странный русский? Нет. Мне лишь сказали, что он ушел. Неприятный тип.
– А покойная не объяснила вам, кто он такой?
– Она лишь представила нас друг другу. Имени его я не запомнил, но, слава богу, это и не понадобилось в дальнейшем.
– В вашей ситуации все совсем не слава богу… Вам знаком этот предмет?
– Не знаю… Не думаю. Он похож на множество вещей, которые есть в доме. Вы ведь осматривали дом и могли в этом убедиться. Но я в них не вглядывался, во все эти вещи. В них есть что-то пугающее. Что-то неправильное. И они не должны находиться рядом с людьми… Живыми людьми. Иначе может случиться какая-то беда…
– Она уже случилась.
– Да-да, конечно. Она уже случилась, я просто не могу до сих пор в это поверить…
– Сдается мне, что вы поверили в это раньше, чем она произошла. Вам знакомо имя Мик?
– Нет.
– Покойная не упоминала о нем?
– Никогда. У нее не было привычки разбрасываться именами.
– Скажите-ка мне… Если бы покойная была ангелом…
– Она и есть ангел…
– Если бы покойная была ангелом, каким бы ангелом она была? Отвечайте не задумываясь.
– Падшим…
…Поцеловать саксофон – все равно что поцеловать девушку. Даже проще, во всяком случае – безопаснее. А все потому, что инструмент не оттолкнет тебя, как оттолкнула бы девушка, если бы ты по какой-то причине ей не понравился. Или не понравился без всяких причин. О да!.. В случае с саксофоном совершенно исключены такие малопривлекательные вещи, как:
пощечина;
ироническая улыбка (или саркастическая улыбка, или улыбка сожаления, что ты не Орландо Блум, не Брэд Питт, не Джонни Депп);
гримаса, исполненная брезгливости;
обидно-скользкое, слегка подрагивающее плавниками словцо. Архипелаг слов, коралловый риф слов. Расшибить лоб об эту твердую субстанцию не очень-то приятно.
Что еще? Пожалуй, что ничего.
Девушки не особенно изобретательны в выражении чувств, они вообще не особенно изобретательны. Не то что саксофоны! Хороший саксофон в хороших руках может творить самые настоящие чудеса. Тут и возникает главная проблема.
Неразрешимая.
Руки Кристиана не слишком хороши.
Ничего криминального в них нет, все пальцы на месте, ногти растут в правильном направлении и с полагающейся им скоростью. Волосков на руках ровно столько, сколько и должно быть у среднестатистического молодого человека, не больше и не меньше. Имеется живописный короткий шрам неясной этимологии – между большим и указательным пальцем (на правой). Имеется родинка, похожая на запятую или кошачий хвост (на левой). И шрам, и родинка довольно милы, по утверждению двоюродной сестры Кристиана, чье мнение ровным счетом ничего не значит. Руки Кристиана можно назвать красивыми, и все же они не слишком хороши. То есть они были бы хороши для девушек (из тех, кто не заморачивается отсутствием сходства с Джонни Деппом); они были бы хороши для животных, которые любят ласку, – собак и даже кошек с хвостами в форме миляги-родинки. Возможно, для младенцев и fashion-фотографов.
Но только не для саксофона.
Между саксофоном и руками Кристиана не существует взаимопонимания. Это убивает. Ежедневно, ежечасно, ежесекундно. Тем не менее Кристиан все еще жив. И все еще мечтает стать саксофонистом, хотя иначе чем бесплодной эту мечту не назовешь. А есть и другие мечты, клинически глупые, но тоже связанные с саксофоном. Например, в один прекрасный день заснуть и проснуться с другими руками. Черными афроамериканскими руками, способными сотворить чудо с одним отдельно взятым инструментом. В комплекте с черными руками идут губы и легкие, перед которыми не устоит ни один сакс. И синкопированное, склонное к головокружительным импровизациям сердце. Кристиан точно знает: ничего из этого набора ему не заполучить – никогда, ни при каких условиях, разве что придется заложить душу дьяволу. Кристиан согласился бы и на это, но сукин сын дьявол до сих пор обходил его стороной. Из чего следует немедленный клинически глупый вывод. Даже несколько, возведенных в третью или пятую степень идиотизма, выводов:
дьявол не ездит в автобусах, в которых обычно ездит Кристиан;
дьявол не вьет гнезд на ветке метро, по которой обычно перемещается Кристиан;
дьявол не пьет кофе в кофейнях, в которых обычно пьет кофе Кристиан;
дьявол не посещает кинотеатры, которые обычно посещает Кристиан.
Еще можно было бы упомянуть тренажерные залы, но Кристиан не занимается спортом, и единственный знакомый ему тренажер стоит в комнате его двоюродной сестры. Сестра использует тренажер в качестве вешалки, и потому его поджарое тело вечно скрыто юбками, блузками, колготками со стразами и лифчиками телесного цвета.
Кристиан, разживись он костлявым, хорошо продуманным механизмом для сжигания калорий, поступил бы точно так же.
Неизвестно, как бы поступил дьявол; его логика остается за гранью понимания Кристиана, как логика любого первоклассного, нет… выдающегося, гениального джазмена, если у джазменов вообще имеется в наличии логика.
Все гении алогичны, джазмены не исключение.
А дьявол и есть джазмен. Трубач, как Майлз Дэвис. Или пианист, как Chucho Вальдес. Или саксофонист, и тут можно вспомнить сразу трех Кристиановых любимцев: Чарли Паркера, Сонни Роллингса и Гато Барбиери, и сам волшебный инструмент, договориться с которым Кристиану не удается, несмотря на все старания… Да.
Дьявол – саксофонист, в этом нет никаких сомнений.
Фронтмен умопомрачительного квартета из падших ангелов, каждому из которых уготована своя сольная партия, и справляются они с ней блестяще – не то что бескрылый, лишенный импровизационного дара Кристиан. И квартет никогда не станет квинтетом —
никому и в голову не придет пригласить Кристиана.
В команде лихих джазменов всегда будет на одного человека меньше, чем ему бы страстно хотелось. И этот никому не нужный человек – сам Кристиан. Минус-Кристиан — именно так он и привык думать о себе. В те редкие минуты, когда не мечтает о судьбоносной встрече с дьяволом-саксофонистом, об афроамериканских руках, легких и сердце и, конечно же, о саксофоне – самой упрямой, самой надменной, самой несговорчивой вещи на свете.
И самой желанной.
– Ты просто извращенец какой-то, – страдальчески морщась, говорит ему двоюродная сестра, чье мнение ровным счетом ничего не значит. – Психопат. Займи себя хоть чем-нибудь. Начни встречаться с девушками.
– Сразу с несколькими или можно ограничиться одной? – Кристиану не слишком-то нравится, когда его называют психопатом и тем более извращенцем, но…
Сестра – единственный человек, способный целую минуту продержаться в пыточной, где Кристиан терзает свой саксофон, третий по счету (два предыдущих как не оправдавшие ожидания были тайно захоронены на задворках городского кладбища домашних животных).
– Одна в твоем случае не поможет. Или это должна быть такая девушка…
– Какая?
– Та-акая… Нет… Та-а-а-а-акая…
– Какая-какая? – дурашливо вопрошает Кристиан. И тут же сам начинает строить предположения: – Она должна быть потрясающе красива? Или обладать чем-то таким, чем не обладают другие девушки? Хвостом, например. Вот!.. Она должна быть… русалкой? Работать в дельфинарии?