Страница 4 из 8
Врывается чужой мужской голос:
– Скажи, эта бабка долго будет тебя караулить?
Она кокетничает:
– Ни за что и никогда.
Повторяет дурацкую фразу на разные лады. Для нее это игра. Как шкодливый котенок она пробует коготки. В голове свободно от каких-либо мыслей об измене, о предательстве, ничего тяжелого, все легко, воздушно, весело и захватывает дух как на качелях.
Собеседники так увлечены, что понятно, что слова, только слова, а что-то другое в ее низком смехе.
– Прошу тебя, как только она уйдет, закрой окно, и я спущусь.
– Ни за что и никогда, – звучит как поощрение.
Отбойные гудки. Наверное, она пошла закрывать окно.
В телефонной кабине жарко. Он покрылся испариной. Выждал минут пять, проглотил комок в горле и взял следующую монетку.
– Здравствуй, это я.
– Как хорошо, что ты звонишь любимый. Я так ждала твоего звонка. Ужасно скучаю.
Ей не пришлось притворяться. Для нее все было так естественно. Он любимый, серьезный, ответственный, иногда занудливый. Он как данность. Она привыкла к его звонкам, к мыслям о нем.
– А знаешь, мне приснился странный сон. Как будто ты разговариваешь с каким-то парнем и просишь его прийти, как только уйдет твоя бабушка.
Он сказал все слова медленно, ожидая взрыва, слез, оправданий, чего угодно, но только ни молчания. Повисла пауза. Она замерла в напряжении.
– Ты меня слышишь, любимая. Я прилечу сегодня же, и я убью тебя.
Повесил трубку. Ярость залила глаза. В голове стучит, стучит. Проснулся неандерталец, сидевшей в нем. Одно желание: крушить все вокруг. Вышел из переговорного пункта и пошел той же дорогой, какой шел пятнадцать минут назад. По странному совпадению погода испортилась. Подул пронзительный холодный ветер, похожий на бакинский ветер норд. Город стал грязнее, провинциальнее. Женщины и девушки вульгарные, ярко накрашенные, вызывающие. Зашел в свою комнату. Побросал в спортивную сумку все, что попало под руку. Полюбовался на лежащий в ящике стола тяжелый кастет и с тоской подумал с каким бы удовольствием он вмазал бы этому типу, с которым она … Он боится додумывать свои мысли. Воображение не лучший советчик в такую минуту. Но ничего не получается. Картины, одна живописнее другой, представляются ему. Он забывает, что за короткий промежуток времени между звонком того парня и его звонком, вряд ли можно было бы заняться любовью.
Примчался в аэропорт. Сегодня как раз есть рейс на Баку. Успел, как всегда. Взял билет. Ему всегда все удавалось. Он мог планировать свои действия. Знал точно, что хочет и чего не хочет. И вдруг непонятный срыв. Прокололся с девушкой, которую любил. И как лавина пошли незапланированные события.
– Нелетная погода, повторял противный голос.
Бессилие тяжелее, чем ярость. Ярость осязаема, она может иметь выход. Можно перебить всю казенную посуду в комнате в общежитии, свою бы он бить не стал. Можно наорать на соседа по комнате и лишний раз самоутвердится. Бессилие совсем другое дело. Он сидит в кресле, час, другой, третий. Сначала он курил сигареты, зажигая одну от другой. Потом стал придумывать, как отомстит, как она будет рыдать и умолять простить ее. Единственный приятный миг за весь этот промежуток времени. Он бессилен что-либо изменить.
Очнулся от нового объявления. В виду нелетной погоды полет откладывается на неопределенное время. Пассажиры смогут получить нужную им информацию по телефону.
Телефон. Ему показалось, что круг замкнулся. Опять проклятый телефон. Ему опять придется звонить по телефону. Он не в состоянии это сделать. В первый раз, он, никогда не веривший в рок, подумал, что не все на этом свете он может спланировать сам, что где-то там в высших сферах сидит главный плановик, планирующий за всех нас.
По ассоциации он вспомнил фантастический рассказ американского автора, где люди пытались при помощи машины времени изменить ход событий, упорно возвращаясь в прошлое и пытаясь изменить свершившееся. Роковое стечение обстоятельств приводило их каждый раз к одинаковому результату.
В Баку девочка проходит свой отрезок пути, параллельный его отрезку.
Она в оторопи. Первое мгновение – все происходящее не имеет к ней никакого отношения. Затем боль, злость на себя, на всех, и наконец страх.
Она такая бесстрашная стала опять маленькой девочкой, которая боится темноты, ей кажется, что невидимое чудовище спряталось в темной комнате, как когда-то очень давно. Разница лишь в том, что чудовище обретает реальные очертания и как оборотень принимает облик любимого.
Она с трудом заставляет себя дождаться прихода матери и выпаливает ей сразу все свои новости.
Мать спокойна, рассудительна, выдержана:
– Чего ты ждала. Ты взрослая девочка и должна отвечать за свои поступки.
– Мама ты же знаешь, в понедельник я должна ехать в Шемаху. Он это прекрасно знает и знает, что я буду без Вас. Он приедет и убьет меня.
Мать улыбнулась немного грустной улыбкой.
– Не бойся, что-нибудь ему помешает, ну хотя бы нелетная погода.
Дорога в Шемаху, обычно веселая, просто от удовольствия видеть убегающие пейзажи за окном, на этот раз унылая. Автобус как нарочно попадает во все ямы на дороге. Попутчики, все с подозрительными, бандитскими рожами.
Добравшись до комнатушки, которую она снимала в большом доме, завалилась на кровать прямо в одежде, и, наконец, заснула свернувшись калачиком. Среди ночи она проснулась мокрая от слез. Пыталась вспомнить, что ей снилось, но не смогла. Поднялась усталая, но как ей показалось спокойная.
Утром дорога в школу по разбитой, наезженной большими грузовиками колее. Грязь куда не посмотри. Поднять голову и увидеть разноцветье деревьев в прозрачном воздухе ей не хотелось. Мазохистское желание упиваться собственными страданиями. Повсюду мерещился Он. Прошел день, два. Страх отступил, а вместо него появилась непонятная обида, как если бы ее обманули. Пообещали что-то сверхъестественное, острые ощущения и вдруг все разом исчезло.
В пятницу, как обычно, после рабочей недели она вернулась в Баку. В субботу вечером телефонный звонок. Она снимает трубку, не думая ни о чем.
– Здравствуй любимая, это я. Я не смог прилететь раньше из-за нелетной погоды. Я просто хочу увидеться и объясниться с тобой.
Она задохнулась. Те самые эмоции, которых она так ждала. Отвратительный страх сжал горло и остудил руки.
– Ни за что и никогда, – кричит она и бьется в истерике.
Мать обняла ее за плечи, взяла из рук телефонную трубку и положила на рычаг. Потихоньку она затихла и согрелась. Никогда ей больше не захочется этих самых острых ощущений. Так думала девочка, столкнувшись с первым в своей жизни загадочным совпадением.
Знакомство
Будильник звонил и звонил, а Ясмин никак не могла проснуться. Во сне происходили бурные события, и звонок был тем самым звонком в дверь ожидаемого с нетерпением человека. Наконец она распахнула в дверь. За ней была пустота. И только тогда она пошевелилась, с усилием разлепила веки и с разочарованием поняла, что тот человек не придет, а звонит ненавистный будильник, и ей надо вставать и идти в темноту, слякоть, «нести свет просвещения в массы». Она тихо оделась, чтобы не разбудить своих спавших сладким сном подруг. Одна из них Ира, открыла один глаз, оценила ситуацию, перевернулась на другой бок и очень довольная тем, что вставать нужно не ей, тут же уснула.
За окном было еще темно. Ясмин приходилось вставать очень рано, потому что школа, где она отбывала повинность, находилась довольно далеко, в селе, расположенном неподалеку от городка, и добиралась она до нее не меньше часа. И что еще было очень удивительно, и чему она каждый раз поражалась, это неравномерность прохождения одинаковых отрезков времени. Пока она одевалась и готовилась выйти, время летело неудержимо. Каждый день повторялось почти одно и тоже, с небольшими вариациями, учитывая время года и погоду. Она обещала себе, что завтра она встанет пораньше, и не будет опаздывать. Завтра все было также, как и вчера. Однажды с ней приключился и вовсе забавный случай. Как всегда поднявшись ни свет ни заря, но все же умудрившись провозиться, она сломя голову прибежала на остановку автобуса и с ужасом обнаружила, что платье на ней надето наизнанку. Естественно пришлось вернуться, благо еще было темно, и она утешалась тем, что мало кого встретила на улице. Да и потом, кто их знает городских, может это такая новая мода.