Страница 56 из 73
– Держитесь! – крикнул Джордж родным и погнал карету прямо по скошенному полю с южной стороны дороги, резко свернув один раз, чтобы не налететь на трубу, брошенную каким-то музыкантом.
Через четверть мили их нагнали и стали обгонять уже сотни людей. Джордж был возмущен поведением не только бегущих в панике солдат, но и некоторых штатских. Увидев, как за дорогой двое каких-то мужчин выбросили трех дам из их двуколки и помчались прочь, он хотел было пристрелить мерзавцев, но тут же осознал всю бессмысленность такого поступка и опустил оружие.
От бешеной скачки по полям у него болели все мускулы; глаза постоянно слезились от дыма. Снаряды падали прямо за их спинами. Когда они пересекали какой-то узкий ручей, карета застряла в грязи. Джордж велел всем выйти, а Уильяма жестом подозвал к себе, чтобы они вместе попытались вытащить заднее колесо. В эту минуту он увидел, как прямо посередине дороги несется карета Стэнли; солдатам приходилось отскакивать в стороны, чтобы не попасть под колеса. Изабель скользнула по нему взглядом, но по ее искаженному ужасом лицу было видно, что она никого не узнает.
Подбежал какой-то сержант с двумя солдатами, и его взгляд Джорджу очень не понравился. Стоя по колено в грязной воде, он взвел курок револьвера:
– Или помогите вытащить карету, или убирайтесь к черту!
Сержант выругался и увел своих людей.
Почти ослепший от пота, Джордж нажал плечом на колесо и велел сыну сделать то же самое.
– Толкаем!
Они напряглись изо всех сил; Констанция тянула за поводья. Наконец карета выскочила из грязи. Перепачканный, злой и испуганный, Джордж погнал лошадей дальше, к Вашингтону, не зная, доберутся ли они туда когда-нибудь или нет.
Люди и повозки, повозки и люди… Солнечные лучи уже падали косо, и дым стал виднее. Вокруг стояла невыносимая вонь от пропахшей мочой травы, истекающих кровью животных и трупов солдат с вывороченными кишками.
Лес впереди казался непроходимым, и Джордж повернул карету обратно к дороге.
– Черные всадники разбили нас подчистую! – слышались крики вокруг.
В карету то и дело пытались залезть солдаты. Джордж передал кольт Констанции, а сам вооружился кнутом.
Под нависшими ветками измученные лошади замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Прямо на их пути лежал истекающий кровью кавалерийский конь, преграждая дорогу идущей впереди группе примерно из десяти зуавов в заляпанных грязью мундирах. Один за другим солдаты начали быстро обходить несчастное животное, и вдруг тот, что шел последним, совсем молодой пухлый парень с рассеченной щекой, резко остановился и уставился на раненого коня. Потом вскинул свой дульнозарядник и со всей силы ударил лошадь по голове прикладом.
Крича и ругаясь, он ударил снова. И еще дважды, с все нарастающей яростью. Не обращая внимания на мольбы жены, Джордж выпрыгнул из кареты. Парень уже размозжил коню череп, но, словно не видя, что натворил, и не обращая внимания на негодующие крики Джорджа, снова поднял ружье. Слезы текли по его лицу, попадая в рваную рану на щеке.
– А ну, прекратить! Я приказываю!.. – закричал Джордж.
Последние слова потонули в рыданиях парня и крике лошади, получившей новый удар. Джордж обежал вокруг бьющегося в агонии животного, едва сдержав позыв к рвоте при взгляде на его размозженную голову, вырвал ружье из рук обезумевшего солдата и, нацелив дуло на него, крикнул:
– Убирайся отсюда! Пошел!
Бросив на него бессмысленный взгляд, парень, спотыкаясь, побрел к придорожной канаве и повернул в сторону Вашингтона. На ходу он все еще продолжал плакать и что-то несвязно бормотать. Джордж быстро проверил ружье, убедился, что оно заряжено, и одним выстрелом прекратил мучения коня. Потом остановил трех бегущих солдат, и они вчетвером оттащили труп с дороги.
Тяжело дыша и все еще чувствуя привкус рвоты во рту, Джордж оглянулся, ища карету, но на дороге стояла только Констанция. Левой рукой она прижимала к себе детей, а правой держала кольт дулом вниз. Их карета, набитая солдатами в синих мундирах, неслась в сторону Сентервилла.
– Они ее отобрали, Джордж. Не могла же я стрелять в наших солдат…
– Конечно не могла. Это я виноват, не нужно было вас оставлять… Патриция, не надо плакать. Не бойся, детка, мы справимся. Все будет хорошо. Дай мне револьвер, любимая. А теперь идемте.
Еще в Мексике Джордж понял, что ни один солдат, да и не всякий генерал не в состоянии по-настоящему оценить масштабы сражения, в котором участвует. То, что он знал о битве у реки Булл-Ран, ограничивалось лишь плохим обзором с их зрительского места и картинами спешного отступления федеральной армии в тот жаркий воскресный вечер. Для него Булл-Ран должен был навсегда остаться этой забитой искореженными повозками и гильзами от снарядов пыльной дорогой, словно русло реки, наполненной нескончаемым синим потоком из людей, которых заставили выполнять чей-то неведомый грандиозный план.
– Джордж, смотри… – Констанция потянула его за рукав мундира. – Там, впереди…
Он увидел экипаж своего брата, лежавший на боку. Обе лошади исчезли, – вероятно, их просто украли. Изабель и мальчики стояли вокруг Стэнли, который сидел на придорожном камне, низко опустив голову и прижав руки к лицу; развязанный галстук болтался между коленями. Джордж знал, что чувствовал сейчас Стэнли. Много лет назад он сам пережил подобный момент.
– Боже, неужели мне снова придется с ним возиться?
– Я понимаю твою досаду, но ведь мы не можем бросить их здесь, – сказала Констанция.
– Почему не можем? – удивилась Патриция. – Лейбан и Леви – ужасно противные, пусть мятежники их схватят.
Констанция в сердцах шлепнула ее, но тут же устыдилась своей несдержанности, обняла дочь и попросила прощения. Стараясь не смотреть на Изабель, Джордж подошел к брату:
– Стэнли, вставай!
Плечи Стэнли еще больше опустились. Джордж схватил его за правую руку и с силой дернул:
– Вставай сейчас же! Ты нужен твоей семье!
– Он просто… совсем пал духом, когда карета перевернулась, – сказала Изабель.
Не обращая на нее внимания, Джордж продолжал тянуть брата за руку, пока тот наконец не встал. Тогда Джордж развернул его в нужную сторону и подтолкнул в спину. Стэнли начал медленно переставлять ноги.
Так пастух и его стадо двинулись дальше. Люди продолжали обгонять их, почти все были в копоти и грязи, многие – ранены. Несколько героических офицеров-добровольцев, которых они встретили, даже пытались вести строем небольшой взвод, но они были единственным исключением. Большинство офицеров давно растеряли своих солдат и теперь шли, а то и бежали намного быстрее своих подчиненных.
Весь свой гнев на мужа Изабель, как ни странно, вымещала на Джордже. И даже близнецы, которые не переставая ныли, то и дело отпускали в его адрес ехидные замечания, пока не отстали и не исчезли в сумерках где-то в поле. После пяти минут отчаянных криков они снова нашли взрослых и после этого шагали сразу за Джорджем и уже помалкивали.
Следы отступления встречались повсюду – армейские фляжки, трубы и барабаны, солдатские ранцы, штыки. В сгущавшейся темноте слышались ужасные крики раненых и умирающих, и Джорджу начинало казаться, что они уже спустились в ад. Из полутьмы до него доносились обрывки разговоров:
– …а капитан-то сбежал, мать его. Сбежал как последний трус, пока мы пытались выстоять…
– …у меня кровь не останавливается. Не могу…
– …Черные всадники. Да их там почти тысяча была…
– …бригаду Шермана разбили, когда ударили хэмптоновские вольтижеры…
Хэмптон? Джордж выхватил это имя из бормочущих голосов, скрипа колес, хныканья своих детей… Ведь в легионе Хэмптона, кажется, служил Чарльз Мэйн. Участвовал ли он в сражении? Жив ли?
Взошла луна, и дорога стала чуть светлее. По небу плыли легкие облака; в воздухе пахло дождем. По расчетам Джорджа, было уже часов десять или одиннадцать; он настолько устал, что готов был заползти в ближайшую канаву, чтобы только уснуть. Как же должны быть измучены остальные, думал он, если даже у него совсем не осталось сил.