Страница 6 из 57
Вонни положила свою руку поверх моей.
− О! И сделай такой вид, словно "Видишь, что ты упускаешь? Здесь больше, чем раньше". Он офигеет.
Музыка играла все громче и громче. Все вылезли из бассейна и толпились вокруг патио, мерцание от фонарей тики отражалось на их обнаженной коже, которая выглядела нежной, теплой и загорелой. В тот момент у меня было такое чувство, словно лето никогда не закончится.
В моей голове стоял шум, а живот скручивало от бабочек. Я чувствовала, будто состою из проводов, и на конце каждого нерва скапливается энергия.
− Ребята, я не могу, − прошептала я, но нутром чувствовала, что смогла бы.
− Почему нет? Я бы точно это сделала, − сказала Рейчел, в ее голосе слышалась насмешка, словно я была самым инфантильным человеком, которого она встречала, − Девушка моего брата постоянно это делает. И она в девятом классе.
− Это был бы отличный способ показать, как сильно ты его любишь, − искренне сказала Вонни, − Напомни, что ты принадлежишь ему.
Вот то, чего я хотела. Это все, чего я хотела, правда. Дать Калебу знать, что пока он заботился о парнях, я на самом деле существовала. Я любила его. Я готова была дарить ему что-то особенное. И я не хотела, чтобы он забыл обо мне.
Песня заиграла, затем затихла, а потом снова заиграла. Шайенн и Энни подошли и втиснулись на шезлонг к Рейчел. Вонни и другие девчонки говорили о том, как они ненавидят своего тренера, а парочка подростков, как оказалось позже, начали перекидываться полотенцами, что висели у них на плечах, через ворота, словно они были у себя дома. Вечеринка не стихала, везде раздавалась музыка, плескание воды и возгласы. Но меня здесь не было. Я была в своей голове, растворялась в собственных мыслях, думала обо всем снова и снова, пока храбрость все же не ударила мне в голову.
− Я сделаю это, − в итоге сказала я, а Вонни и Рейчел глядели на меня с изумлением.
− Что? − спросила Шайенн, − Что она собирается сделать?
Но я не ответила. Я выпила остатки своего напитка и встала. Я слышала, как Рейчел перешептывалась с девочками, когда я вошла в дом. Я не оглядывалась.
ДЕНЬ
4
ОБЩЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ.
На общественных работах от нас не требовали тишины, но я все равно молчала. Даррел, Эмбер и Кензи знали друг друга и делились смешными, интересными, захватывающими или ужасными историями только между собой. Я не могла ничего сказать, даже если бы хотела.
Их разговоры были примерно такими:
− Вы слышали, что Пухлого Бенни арестовали?
− Это кто?
− Ты его знаешь, сводный брат Санчеза.
− Ты имеешь в виду Майка?
− Нет, другого сводного брата. Тот, с рыжими волосами, что однажды опрокинул банку с кислотой в доме у Эйса.
− А, этот. Я думала, он умер.
− Нет, ты, наверное, думаешь о Трэвисе. Чуваке, который врезался на мотоцикле в "Биг Бургер".
−О, да. Я помню это. Влетел прямо через окно.
И так снова и снова, и я пыталась пойти по следу, представляя маленькие семейные древа у себя в голове. И подумала: точно, я помню, когда парень въехал в "Биг Бургер" через окно. Это показывали в новостях. Это выглядело так сюрреалистично, что даже я гуляла с людьми, которые знали его лично, но я бы никогда ничего не сказала, потому что для меня это был очередной сюжет из новостей, а для них это было чем-то, что произошло в жизни. И поэтому, наш опыт никогда не будет схожим.
В добавок, я не хотела начинать разговоры о том, что могли показывать в новостях о рассылке обнаженных фотографий в Честертон Хай. Я чувствовала, что не хотела бы узнать, что они видели обо мне.
Так что вместо этого я просто сидела за компьютером и проводила исследование, пытаясь урывками слушать разговор, и удивлялась, что такого делает Мак, что так часто кликает, и почему он тоже никогда не участвует в беседе.
Мак никогда не разговаривал. По крайней мере, я не слышала. И я бы удивилась, если бы это случилось. Страннее этого было то, что с ним вообще никто не говорил. Даже миссис Моузли не могла сказать ничего кроме как "привет", когда он входил.
Миссис Моузли большую часть времени проводила сидя за книгой, иногда она выходила в коридор, чтобы позвонить. Однажды, секретарь напротив спустился и стоял около нашей двери, пока миссис Моузли не обратила на него внимание, а затем они болтались в коридоре и разговаривали еще какое-то время.
Но когда кто-нибудь говорил вещи, которые интересовали миссис Моузли, она сидела неподвижно, лишь ее глаза были едва видны из-за книги. Она устремляла взгляд на Даррела, Кензи и Эмбер, которые будто и не замечали, что в комнате есть кто-то помимо них.
− Моя мама снова разводится, − сказала Эмбер, когда мы погрузились в работу в мой четвертый день, − Это уже пятый. Я говорю ей, что она может ошиваться со сколькими угодно мужчинами, но не обязательно выходить за них замуж. Но она сказала, что ничего не может поделать, если уж она влюбилась.
Кензи облокотилась на стул и начала гладить живот:
− Дерьмо. Смотрите, что со мной сделала любовь, − протянула она, − Я стала толстой.
Они засмеялись.
Несколько минут в комнате стояла тишина, пока Даррел не оторвался от своего компьютера.
− Ты когда-нибудь жалела об этом? Я имею в виду, что ты переспала с этим парнем Ионой?
Даррел всегда так делал − задавал неловкие вопросы не в самое подходящее время. Голова миссис Моузли неожиданно выглянула и обратилась к Кензи. Я перестала читать и тоже незаметно повернула голову, наблюдая за ними краем глаза.
− Нет. А ты жалеешь о том, что выбиваешь из людей дерьмо? − сказала Кензи враждебным тоном, но Даррел только робко сжал губы.
− Иногда. Когда я замечаю, что моя мама плачет. Я не хотел, чтобы кто-то из-за этого лил слезы. Я просто вспылил, вот и все.
Комната погрузилась в тишину, кругом стояло напряжение, которое нельзя было не заметить. Я ждала, когда миссис Моузли скажет что-нибудь, но она лишь упорно смотрела из-под корки книги.
В итоге Эмбер нарушила молчание:
− Мы все бы предпочли сейчас уйти отсюда и наслаждаться хорошими временами, чем застрять в этом месте, правда? Я тоже сожалею о некоторых вещах. О многих вещах. Особенно о тех, что преследуют меня здесь каждый день. Нет ничего такого в том, чтобы раскаиваться.
− Ну, я ни о чем не жалею, − сказала Кензи, − Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на эту чушь.
Она оттолкнулась от стола и встала, придерживая рукой спину.