Страница 60 из 69
— Но почему бы просто не пригласить для разговора?
— Потому что если он будет знать заранее, он может привести других властелинов, и тогда нас убьют. От одного мы сбежим, от восьми — нет. Ты же не хочешь, чтобы нас убили, Марьяна?
— Нет, нет… но… я бы могла сама предложить ему… попросить его, ведь если он откажется, я скажу, что это моя и только моя идея.
— Если он откажется, мы не сможем застать его врасплох.
— Врасплох? — я отодвигаюсь.
— Если он откажется, нам придётся принудить его к сотрудничеству.
— Убить его? — Внутри холодеет, я растерянно смотрю на Арну: и спина у неё сейчас ровнее обычного, и в голосе, взгляде непривычная сила.
Оборотень заходил ко мне после свадьбы и ушёл тайной тропой, словно ему помогали маги или ведьмы. Не от одной себя сейчас Арна говорит — от лица тех, кто борется за свободу Агерума.
— Мы помним доброту к нашим, а к тебе светлый властелин был добр, — Арна наклоняется над столом и касается моего плеча. Улыбнувшись, поглаживает по разметавшимся по нему волосам. — Если он откажется помочь, ты войдёшь к нам в круг, и мы будем угрожать ему твоей смертью, если он не уничтожит основу башни или не вызовет к себе другого светлого властелина. Ты же сама говорила, его мир ужасен, и мы должны спасти Агерум.
Опускаю взгляд. Она права, мы должны помешать им сотворить подобие Метрополии с нашим миром, помешать уничтожению нас, тёмных, превращению людей в кукол, но… но…
— Марьяна, ты понимаешь, чем обернётся твоё бездействие? Ты будешь помогать светлым?
Понимаю и помогать светлым не хочу. Дыхания не хватает. Мне страшно. И Октавиана жаль. Зажмуриваюсь. Снова накрывает видение Метрополии, белых одинаковых домов, белых, будто неживых существ. Октавиан ведь один из них, неотличим от них, он ломает наш Агерум, он выполняет задание Метрополии, он…
— Марьяна, мы должны это остановить, разве нет?
— Должны, но…
— Ты можешь это сделать, весь Агерум, жизни всех тёмных сейчас зависят от тебя.
Арна закрывает за собой дверь своей избушки, отрезая затухающий перестук копыт. Останавливается, в зеленоватом сиянии болотных огоньков разглядывая морщинистую ладонь.
— Что у неё случилось? — Верна ссыпает из ступки в миску порошок и закладывает новую порцию сухих корешков для перетирания.
— Она была в мире светлых.
Из скрученных пальцев Верны выпадает каменный пестик, глухо ударяется о столешницу.
— Что?
— Марьяна была в мире светлых, узнала, чего они добиваются. Узнала, как избавиться от них. Я помогла ей рассказать, — Арна потирает ладонь, через которую незаметно, аккуратно касалась Марьяны заклинанием развязывания языка, а потом и убеждения. — Девочка совсем запуталась.
Пальцы Верны дрожат, она приподнимается на лавке, снова плюхается на неё.
— Как от них избавиться? — В глазах старой ведьмы поблёскивают слёзы. — Что надо сделать?
— Надо убрать одного. Любого — и связь с их миром разрушится, они останутся одни, без поддержки, без цели в жизни. Таких врагов побеждать легче.
— Да что там?! — Верна выходит из-за стола. — Что у них за мир? Зачем они здесь? И как мы от них избавимся?
— Завтра Марьяна приведёт своего светлого властелина к ведьминому кругу. Надо собрать остальных, тогда и расскажу.
— Но… зачем? Что? — Верна ухватывает Арну за ладонь. — Что мы будем делать?
Переведя спёртое волнением дыхание, Арна поясняет:
— Завтра светлый властелин Окты будет возле круга ведьм, будет в наиболее уязвимом положении, нам надо решить, убьём ли мы его сразу, пользуясь тем, что он не ожидает с нами столкнуться, или попытаемся договориться. Нужно собрать всех, немедленно.
— Но почему завтра? Почему так скоро?
— Пока Марьяна согласна его привести, пока она не обдумала всё спокойно, пока не передумала.
— Ты ей не доверяешь? Думаешь, Марьяна может нас предать? — Верна заглядывает в лицо Арны, и та хмурится:
— Она добрая. Я боюсь, что она может просто его пожалеть.
— Его?! — Верну перекашивает, в глазах вспыхивают зеленоватые отсветы, она стучит пальцем по лбу, по восьмигранной печати лицензии. — Того, кто велел клеймить нас, как скот? Того, кто разрушил наш мир?
— Иногда ты забываешь, что Марьяна нашего мира не знала, она знает только тот, в котором есть светлый властелин, их порядок, он сам. — Арна чуть снисходительно улыбается. — Не надо требовать от девочки больше, чем она может сделать.
— Хорошо, тогда не будем тратить время на пререкания. — На лицо Верны находит выражение надменного величия, она накрывает печать на своём лбу ладонью, второй очерчивает круг, и прямо перед старыми ведьмами, вспоров пространство, выстраивается тайная тропа в лесную деревушку.
Тяжело до тошноты, словно я опять заперта в Метрополии, гонюсь по бесконечным улицам, но не могу вырваться. Предложение Арны разумно: говорить с Октавианом там, где она сможет защититься от него, а я должна скрыть истинную цель путешествия в круг ведьм, чтобы он не привёл подмогу, не приготовился заранее схватить её.
Может, мне всё же попытаться с ним договориться? Но Арна права, если он откажется, больше выманить его к кругу ведьм не получится, а лишь там Октавиана можно шантажировать моей жизнью. План ведь в целом хорош: я вхожу в круг, Арна и Верна приставляют к моей шее нож и требуют уничтожить основу башни — связь с его миром — в обмен на мою жизнь. Круг должен удержать светлую магию и Октавиана на расстоянии, поставить его в безвыходное положение…
Вот только после знакомства с Метрополией я сильно сомневаюсь, что кто-то может быть настолько дорог Октавиану, что он способен испытывать эмоции хотя бы близкие к нашим. Но попытаться нужно — и просьбой, и шантажом. Только если из этого ничего не получится, потребуются более решительные меры, и тогда…
Думать не хочется, что начнётся, если Октавиан откажется нам помогать, но и стоять в стороне, когда могу повлиять, могу что-то сделать — нельзя, нельзя бездействовать!
Надо быть жёстче, придушить сомнения, действовать, только… Октавиан лично мне ничего плохого не сделал, он… есть в нём что-то живое, но именно на это живое и надежда.
Направляю коня по просеке. Белая башня поднимается впереди. Мне надо обмануть Октавиана, выманить в круг ведьм так, чтобы он не догадался об истинной причине приглашения. Как его убедить в моём внезапном желании заключить брак? Или не обещать ему этого, а просто предложить проехаться до круга, посмотреть на него?
Цокот копыт гаснет среди шелестящих деревьев. Сердце всё тревожнее стучит в груди, будто с запинкой. Как начать разговор? Как убедить во внезапно вспыхнувших чувствах?
В стене раскрываются ворота, пропускают меня в пустой двор. Коня я оставляю прямо здесь. Поднимаюсь по ступеням крыльца.
— Смотри, она даже не подумала его в конюшню увести! — возмущённо фыркает из-под крыльца Бука.
— У неё печаль, погоди, так-то она работящая, — шепчет в ответ Жор.
Вот ведь… повезло им: никаких сложных решений, отдыхают себе, болтают, а я… Захлопываю за собой дверь. Эхо отдаётся под высоким сводом холла, я вскидываю взгляд — и натыкаюсь на выходящего со стороны кабинета и своей комнаты Октавиана. Белые волосы, бледная кожа, чёрные глаза, ничего не выражающее лицо. Мороз пробирает по коже.
— Проголодалась? — Октавиан подходит чуть ближе. — Поужинаем в Окте?
И кажется, что застывшие мышцы его лица всё же принимают какое-то чуть иное выражение. Или это самообман?
Есть не хочется, но совместный ужин — отличное начало для того, чтобы пригласить Октавиана в круг ведьм.
— Поужинаем, — обречённо соглашаюсь я.
— Ты не хочешь? — Октавиан опирается на перила. — Если не хочешь…
— Хочу. Я хочу с тобой поужинать, мне… мне очень одиноко сейчас, я хочу, чтобы ты был рядом.
Смятение Марьяны не остаётся для Октавиана тайной, но его причиной он считает только знакомство с Метрополией, и не знает, как подступиться, как ещё утешить её кроме известия, что полная трансформация Агерума случится не при их жизни.
//