Страница 22 из 69
Светлый властелин пристально смотрит на меня.
Ладно, почему бы не попробовать?
Выдохнув, смело заглатываю «еду». Выпить залпом такую густую тёплую безвкусную жижу — это ещё уметь надо! Наверное, у меня с непривычки она назад просится, иначе эти властелины совсем больные такую гадость пить каждый день вместо нормальной вкусной еды.
Поставив опорожнённый стакан на стол, я с замиранием сердца вспоминаю о булочках Рейнала. Аж слёзы наворачиваются: там такие корочки были сладкие, а уж если пирожки…
— Как тебе? — интересуется светлый властелин.
— Как вы это пьёте? — с чувством вопрошаю я в ответ.
— Как и любую жидкость.
Понятно…
Что удивительно, образы булочек и пирожков не вызывают желания их съесть… потому что я сыта. Действительно сыта. За какие-то считанные мгновенья.
— Наелась?
— Да, — признаю неохотно: теперь о еде даже думать не хочется, странный эффект у жижи, подозрительный.
— Какие у тебя планы?
— Как какие? — хлопаю в ладоши. — Обустроиться. Драппировочками чёрными всё обтянуть. Начнём с холла. Я буду говорить, что делать, а ты выполнять, как и положено хорошему мужу.
Мужем светлый властелин оказывается хорошим. Нет, правда, кроме шуток: он переносит ингредиенты и склянки на белую-белую кухню со странной плитой, а гробы, венки и прочие похоронные принадлежности в пустую кладовку, после чего покладисто драпирует холл чёрной тканью.
— Складочки попышнее… — прошу я, изумлённо наблюдая за тем, как по воле светлого властелина разматывается рулон и прикрепляется к стене.
…
— А здесь в два слоя… — пробую с замиранием сердца.
…
— Под потолком сделай провисы. Постарайся полностью закрыть белый.
— Можно сначала цвет потолка изменить, — предлагает светлый властелин, — тогда ничего просвечивать не будет.
Кошусь на него: спокойный. Ему что, безразлично, что тут всё скоро станет чёрным? Или он проверяет мою выдержку?
— Покрась, — предлагаю полушёпотом.
Взгляд светлого властелина слегка плывёт — заметила, что так бывает при обращении к магии. Потолок молниеносно чернеет.
— Между провисами можно установить длинные светильники, они подчеркнут красоту ткани и позволят хорошо освещать холл. Белый цвет усиливал свет, но чёрный будет его поглощать.
Сердце гулко стучит в груди. Надвигается вечер, — собственно, он уже наступил, — светлый властелин даже близко не подошёл к точке кипения, а это значит, скоро нас ждёт обещанная брачная ночь.
Сглотнув, киваю:
— Да, сделай светильники.
Сначала светлый властелин собирает под потолком ткань в свободные прогибы. Изящные, какие-то… идеальные, и уточняет:
— Так или изменить их длину, изгиб?
— Так, — роняю бесцветным от внутренней паники голосом.
Ничуть не дрогнув, светлый властелин заставляет ткань собираться под потолком, отчего он становится похож на потолок шатра или опрокинутый траурный парус. Только после этого в местах соединения ткани с потолком вытягиваются белые трубы.
— Всё должно быть чёрным, — придираюсь я.
— Это светильники, если сделать их чёрными, свет через них не пробьётся.
Молчу. В голове стучит только один вопрос: «Как избежать брачной ночи?»
Пропадавший невесть где Жор скептически наблюдает за нами из-под каменной лестницы. В его выпученных глазах читается то же отчаяние, которое когтит моё несчастное сердце.
«В крайнем случае, — заметила на сегодняшних посиделках раскрасневшаяся Мира, — ты узнаешь, как у них всё происходит. Это ведь тоже своего рода… интерес».
Так и хочется прокричать, что неинтересно мне… ну, почти. Было бы интересно, если бы не моё участие в процессе.
— С этой стеной что делать? — светлый властелин указывает на девственно-белую стену…
Так, прочь постельные мысли.
— Задрапировать, — бодро командую я. — Сейчас объясню как.
Объясняю долго. Первый результат заставляю переделать. Второй тоже. И третий. И четвёртый. На пятый предлагаю сделать, как в первый раз, и светлый властелин в считанные минуты восстанавливает первоначальную перекрёстную драпировку полосами ткани.
И смотрит на меня вопросительно, без тени раздражения. У него невероятное терпение. У меня фантазии не хватит постоянно всё переделывать.
Но я сжимаю волю в кулак и перехожу на второй этаж, а затем и в спальню. В ней заканчиваются последние рулоны траурной ткани, а светлый властелин замирает, глядя на кровать. Потом поворачивается к падающему из окна свету. Красноватому свету надвигающегося заката — предвестника ночи.
Властелин оборачивается ко мне, его взгляд застывает на лице. Глаза черны, тонкие круги радужек почти невидны. Он думает о брачной ночи. Жар поднимается от груди по шее, опаляет щёки.
— Не хватает паутины! — отчаянно вскрикиваю я. — Для полной картины не хватает паутины и больших пауков…
Моргнув, светлый властелин уточняет:
— Ты уверена? Они будут ползать везде. Точно этого хочешь?
— Чучела больших пауков. — Сглатываю. Скоро ночь. Дрожь пробегает до кончиков пальцев. — Вот прямо огромных. И паутина. Нужно для полноты преображения.
Ни единый мускул не дёргается на лице светлого властелина, взгляд почерневших глаз по-прежнему устремлён на лицо.
Гигантские силки паутины проступают из стены сквозь ткань, натягиваются, а на них, словно бутоны, набухают тела пауков. Да каких! Я таких монстров размером с ладонь никогда не видела. Лапки мохнатые, тела тоже, глаза блестящие. Я же подразумевала больших пауков размером с ноготь!
Краем глаза замечаю, что паутина стекает вниз, теряя правильный узор, и пауки неестественно выворачивают лапищи, растекаются.
Кажется, у кого-то проблемы с дисциплиной разума. А почему проблемы? Потому что думает о ночи! Взгляд светлого властелина соскальзывает по моей шее на грудь. В воздухе разливается тяжесть, как перед грозой. Взгляд властелина опять плывёт. Плывут и сети паутин, пауки капают на пол тёмными кляксами. Кусок ткани с шелестом отваливается от стены.
Похоже, властелин всё же может потерять контроль над своей силой.
Вздрогнув, он отворачивается. Ноздри его трепещут, губы плотно сомкнуты. Что это за выражение? Блеклое подобие злости?
Отступаю на шаг. С минуту властелин успокаивает дыхание. Он поднимает ладони, и вместе с этим паутина и ненастоящие пауки приходят в движение, снова принимают свою форму, а ткань ползёт по стене, закрывая ослепительно-белый фон.
Чернота стен и потолка усиливает сумрак комнаты, напоминая о скорой ночи. Моё сердце гудит в ушах.
Властелин по-прежнему смотрит на стену, ладони его обращены верх, как и кончики пальцев. Голос непривычно низкий:
— Что-нибудь ещё?
Да: домой хочу. Но пересохшее горло отказывается повиноваться.
Сердце гудит в висках.
Так, успокоиться. Перестановка — это не единственный вариант, были ещё. От взгляда светлого властелина разум плавиться, мысли носятся, как обезумевшие мотыльки вокруг пламени.
Вспомнила!
— Перед брачной ночью я должна сварить зелье!
— Зачем? — так же низко, с хрипловатой вибрацией, спрашивает властелин.
— Примета такая! — выскакиваю из спальни, подальше от места, где у него возникают всякие ненужные мысли. — Примета у ведьм, что перед брачной ночью нужно варить зелье!
Вихрем слетаю по лестнице. Полностью чёрный холлу не идёт, как и чисто белый, я пробегаю на другую сторону, сворачиваю и влетаю в дверь на кухню. Мешки с ингредиентами, инструменты, даже перегонный куб — всё здесь. Но я не знаю, как пользоваться гладким очагом, а мне нужен огонь. Развести прямо на полу?
Неплохая идея, но дров нет, если только не браться за гробы, а они слишком красивые, чтобы их так…
Оглядываюсь на дверь: светлого властелина нет. Зато прокрадывается внутрь Жор:
— Ну как?
— Помоги сварить зелье, — судорожно вытаскиваю мешочки с сушёными ингредиентами, раскидываю на длинном удобном столе. — Срочно.