Украденное дитя

Брызнули осколками окна. Огонь радостно взревел, а Эш навалился на дверь. Та не поддалась.

– Да … …! – выругался Эш, Фрида даже подумала, что по-фейрийски, но потом поняла, что что-то такое раньше уже слышала в Нижнем городе.

Фейри метнулся к дальней стене.

– Где… ну это всё?!

Фрида поняла его даже так.

– В шкатулке на столике!

Эш магией подтянул к себе шкатулку, выронил из неё краску (уголь, девичьи слёзы и кровь чёрной кошки), поставил Фриду на пол и быстро вывел на полу схему, как обычно гениально-мощную.

– Не выходи из круга!

Фрида упала на колени: дышать сразу стало легче, она теперь и гари почти не чувствовала. «А ты?» – она подумала, но не сказала. Это же Эш, он как-нибудь справится. С ним-то точно всё будет в порядке!

Фейри тем временем метался по комнате, сплошь в огне. И не заметил бросившиеся к нему огненные фигуры.

– Эш! – крикнула Фрида, но фейри, из-за круга или треска огня, её не услышал.

И обернулся слишком поздно.

Фигуры, огненные фейри, навалились на него чёрными мотыльками, и всё вконец проглотил огненный вихрь. Фрида до боли сжала кулаки, уже не замечая тошноту, вглядывалась в чёрный дым. Где-то снаружи в дверь колотили, но та, зачарованная, и не думала открываться.

Потом огонь схлынул, дым рассеялся, и Фрида увидела самую страшную картину в своей жизни. А она, ведьма, пусть и слабая, на многое уже насмотрелась.

На полу у тлеющей кровати, распластавшись, лежал Эш. Из его шеи толчками выплёскивалась кровь. Фейри давился ею, тихо стонал и не сводил ярко-красных глаз с круга у стены. Замершая в нём Фрида, прижав руку ко рту, смотрела в ответ, почти не обращая внимания на огненных мотыльков-фейри. И даже не вздрогнула, когда к ней потянулась когтистая лапа, метя в живот.

Зато хорошо видела, как исказилось лицо Эша, и как из последних сил он собственной кровью вывел на полу вязь изящных знаков. Фейри замерли. «Нет-нет-нет! – билось в голове Фриды. – Это просто невозможно! Он ведь не может умереть!»

А потом Эш, с трудом приподнявшись на локте, дохнул на надпись, и на этот раз кровь чудесным образом из его рта не плеснула. Зато с тихим «х-ха» отлетел последний вздох, наполнив руны силой – и огненные фейри с визгом рассеялись, как дым.

Фрида, прижав ладони к лицу, сквозь растопыренные пальцы смотрела, как безвольно упал рогатый фейри. Как вернулась, покорная амулету, его личина человека. Как бледный золотоволосый юноша с распоротым горлом замер в неестественной позе в луже крови. Как его пустые глаза всё ещё смотрели на круг.

Тогда во Фриде что-то порвалось.

…Когда Ричард, распоров себе запястья, выломал дверь в спальню лорда и леди Виндзор и первым ворвался в комнату, он увидел затухающий сам собой огонь, тело господина и его жену в волшебном круге. Герцогиня, растрёпанная, стояла на коленях, растопырив пальцы прижимала руки к лицу и истошно кричала. Её вопль ввинчивался в уши, как плач баньши, и в нём тонули все остальные звуки. Впрочем, их и не было – среди слуг за спиной Ричарда царило гробовое молчание. Никто как будто даже не дышал.

Только страшно, жутко вопила герцогиня. Подол её сорочки окрасился алым.

Глава 4

Но не понять вам, каково

Мне было хоронить его,

Как было мне дышать невмочь,

Когда я уходила прочь.

«Вдова с границы», английская баллада

– Срезанный цветок его юности мы собрались оплакать сегодня… – звучал торжественный голос жреца в домашнем храме Виндзор-холла.

Его Величество император Генрих внимательно, не отрываясь, смотрел на открытый гроб. Он всё ждал, что этот «срезанный цветок» сейчас вскочит и по своему обыкновению закричит: «Что вы тут устроили?! Пошли вон из моего дома!» Но похожий на восковую куклу герцог Виндзор был страшно неподвижен.

«Да не может быть, чтобы ты умер! – сердито думал император. – Давай, вставай, прекрати этот розыгрыш! Ты это задумал, чтобы меня позлить, я знаю. Смешно – как ты мог погибнуть в пожаре? Ты, который постоянно лез в камин, к открытому пламени и умывался углями?»

Хор мальчиков в чёрных мантиях с белыми накрахмаленными воротничками завёл унылую долгую песню. Император перевёл взгляд на них и внезапно пожелал отобрать у ближайшей дамы пышный веер из чёрных перьев. В храме было очень душно. Двери закрыли, как только внесли гроб, и ветер теперь тщетно завывал снаружи, а в высокие узкие окна ломился дождь. Погода соответствовала антуражу, но император не мог оценить всей прелести: его ощутимо подташнивало после вчерашнего вечера и, хм, ночи. Не стоило пить столько мадеры… И таскать на себе ту, рыжую, как там её?.. А в постель вообще больше одной девицы брать вообще не рекомендуется, не юнец же он восемнадцатилетний, чтобы всю ночь с целой оравой кувыркаться…

И потому, когда серым и во всех отношениях хмурым утром курьер привёз вести из Виндзор-холла, Генрих им не поверил. Да этот Эш издевается! Конечно, кто угодно мог умереть, пусть и внезапно – все мы смертны. Но заносчивый фейри всегда казался императору чуть менее смертным, чем остальные. А порой и намного менее смертным.

В храме было сумрачно: медовые тонкие свечи горели слабо, тускло и, вдобавок, чадили. У Генриха зверски болела голова, а чёрный цвет лез в глаза, тревожа и наводя тоску. Дамы, упакованные в чёрные глухие платья, в шляпках и частых вуалях, закрывающих лица, – одинаковые, как куклы, сидели, склонив головы. Их кавалеры, тоже в чёрном, с лицами сумрачными и торжественными, слушали хор. Никто не проронил и слезинки.

Генрих прижал руку в чёрной перчатке ко рту и попытался отдышаться. А потом, когда стало полегче, снова посмотрел на герцога. Виновник торжества, чью юность срезали до срока, утопал в белых розах, покоясь в обитом бархатом гробу. Облачённый в свой единственный чёрный костюм, Эш казался мирно спящим, и по тому, как тихо он лежал и слушал этот бред, Его Величество вдруг ясно понял, что всё это, похоже, правда. Что его придворный маг, компаньон детства, неуправляемый фейри действительно покоится здесь, сейчас. Что он действительно мёртв.

«Но как? Эш?» – беспомощно подумал император, глядя на закрытые глаза герцога, на его неподвижную грудь, на тонкую красную полоску, выглядывающую из-под шейного платка. Она была не больше царапины, но Генрих решил всё равно отправить в Виндзор-холл графа Цевета, главу Тайной полиции. И этих… его полукровок. «Пожар» – официальная версия гибели герцога Виндзора. Все видели огонь, полуживую герцогиню вынесли из горящей комнаты. Но кто-то из лакеев проговорился, что в спальне, старательно потом прибранной, на полу были нарисованные кровью странные знаки. Здесь точно замешана магия, но кто оказался настолько силён, чтобы убить настоящего фейри и чуть не прикончить его жену-ведьму? Другой фейри? Исключено – они столетиями не показывались в мире людей. И зачем?

Император взглянул на замершего в изголовье гроба Ричарда – никому отчего-то не казалось странным, что камердинер, а не близкие друзья и родственники занимает место главных скорбящих. Впрочем, чему удивляться? Вся столица давно уложила эксцентричного герцога в постель со своим тихим валетом. А герцогиня была не в том состоянии, чтобы присутствовать на церемонии.

Его Величество заглянул к ней по приезде – конечно, она же носила будущего придворного мага, теперь единственного и особенно нужного империи. И словно в насмешку над императором, жизнь этого мага сейчас тоже висела на волоске. «Прогноз неблагоприятный, – сообщил придворный врач, приехавший вместе с Генрихом. – Леди Фрида сильна и здорова, но потрясение оказалось слишком велико, Ваше Величество. Она вряд ли сохранит ребёнка». Впрочем, надежда ещё была, потому что, по мнению врача, у леди с таким обильным кровотечением давно должен был случиться выкидыш. Но не рождённое дитя, видимо, цеплялось за жизнь с таким же упорством, как некогда его отец.

Герцогиня лежала без сознания в своей спальне, вокруг сновали слуги, тихие и испуганные, а такие же испуганные доктора устроили консилиум, когда император уходил. Генрих прямо сказал, что случись у леди Фриды выкидыш, они потеряют свои посты. Мрачная атмосфера, и так царившая в комнатах герцогини, после этого заявления стала ещё угрюмее.