Страница 4 из 6
Как только машина выехала за город, открылись горы. Их вершины смутно вырисовывались на фоне еще темного неба. Но на востоке оно уже светилось зеленовато-голубоватыми, даже оранжевыми тонами. И чем дольше они ехали, тем светлее становились краски, но горы все еще продолжали стоять в фиолетовой дымке и только там, где должно было взойти солнце, их вершины казались розовыми.
На машине было еще холоднее, чем во дворе. Надя не имела такого красивого шерстяного свитера как у Маши, а телогрейку она не одела. Просто не могла предположить, что летом может быть так холодно, даже ночью.
Она попыталась устроиться поудобнее, втиснулась поплотнее между Ильей и Машенькой, но ветер проникал и сюда. Надя снова переменила положение и опять безрезультатно. Илья покосился на нее раз, другой, потом молча снял телогрейку и накинул ей на плечи.
Надя слабо пыталась протестовать.
– Вам же будет холодно…
– Я в свитере, – сказал Илья. – А вообще, конечно, следовало бы вас проучить, чтобы не модничали.
– Ложитесь в серединку, – примирительно сказала ему Надя.
– Переживу, – проворчал Илья, натягивая на плечи плащ с капюшоном, надувающийся ветром как парус.
Наконец, Илья справился с плащом и лег на свое место.
– Сейчас прижмемся друг к другу – пулей не прошибешь, – уже весело сказал он и в самом деле придвинулся к Наде близко-близко, так близко, что непонятное тревожное чувство вдруг охватило ее. Она лежала напряженно прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца – что это с ним, и к Илье – не пошевельнется ли он, не скажет ли чего?..
Но Илья лежал неподвижно, дорожная тряска укачивала, сказался ранний час, да и спали они этой ночью мало. Даже когда машину встряхивало на ухабах, Надя не открывала глаза. Ей было тепло и уютно.
– Хороший парень, – еще раз подумала она про Илью. – Отдал мне свою телогрейку, а сам стынет на краю в одном свитере… И заснула.
Проснулась Надя часов в десять. Солнце стояло высоко и Наде снова стало жарко. Викентий Петрович как раз в это время остановил машину и вылез из кабины.
– Ну как, не замерзли? – спросил он.
– Нет, – в один голос ответили Маша и Илья.
– А то полезайте кто-нибудь в кабину. Мария Михайловна?
– Нет, пусть уж в кабине начальство ездит, – засмеялась Машенька.
– Надя, может быть, Вы сядете? – обратился Викентий Петрович к ней по имени.
– Спасибо, мне тепло, – сказала Надя. Ей на самом деле было тепло, но и все равно она бы не села в кабину.
– Как хотите, – сказал Викентий Петрович. – Тогда пять минут стоянка, размять ноги.
Надя сняла телогрейку, данную Ильей в дороге, и отдала Илье.
– Спасибо, – сказала она. – Мне больше не нужно.
– Как не нужно? А под себя? – Илья расстелил телогрейку. – Вот так, чтобы мягче было.
Надя улыбалась ему и он, как всегда, весело добавил:
– Телогрейка – это великое русское изобретение.
– А я слышала, ее китайцы придумали, – сказала Надя.
– Ну, не будем спорить.
Илья спрыгнул с машины и хотел помочь Наде.
– Я сама, – сказала она, перекидывая ногу через борт машины, но раздумала. – Где мой рюкзак? – спросила она.
– Зачем?
– Я переоденусь.
– Вот, никогда сразу не послушаются… – Илья имел манеру ворчать, хотя на самом деле был добрейший парень. – Рюкзак сзади, вон там… Да вам его не достать, – сказал он, видя как Надя беспомощно пытается отогнуть прочно увязанный брезент. Он снова залез на машину и освободил рюкзак. Надя вынула легкие спортивные брюки на резинках и спрыгнула на землю.
Машина стояла на перевале. По краям тракта за сточными канавами густо росли кусты и деревья. Высокая, в пояс человека, трава пестрела цветами. Синели полосы незабудок, алели маки, левкои приветливо качали белыми головками. Надя и Маша пошли в их зеленую чащу, пригибаясь, раздвигая ветви руками.
– Как хорошо здесь, – сказала Надя.
– Впереди еще полно таких мест, – отозвалась Маша. Она собирала цветы.
Надя остановилась и начала переодеваться. Когда она догнала Машеньку, настойчивый гудок автомобиля позвал их во второй раз.
Викентий Петрович уже сидел в кабине, Илья бродил у машины.
– Где вы запропастились? – спросил он.
– Не ворчи. Цветы тебе собирали. Держи. – Машенька сунула букет в руки Илье и полезла на машину.
Илья влез за ней, цветы он небрежно кинул на кабину.
– Нет в тебе чувства прекрасного, – сказала ему Машенька. – Я дома всегда покупаю живые цветы, пожалуй, это единственное, на что я никогда не жалею тратить деньги.
– Я тоже люблю цветы, – сказала Надя. – Очень люблю.
– Подумаешь, цветочки, лепесточки, – передразнил их Илья. – Вы посмотрите на горы. Вот где силища! Красота, факт!
На повороте ветер рванул с новой силой и цветы разбросало по кузову.
– Илья! – закричала Машенька. – Имей в виду! Я тебя заставлю собрать мне такой же букет.
– Сейчас или немного погодя? – невозмутимо осведомился Илья.
– Ты у меня поговоришь… – Машенька замолчала, потому что с Ильей спорить было бесполезно. Он сидел лицом к ветру и неотступно следил, как прямо на глазах приближались, вырастали горы, обретая все новые и новые причудливые и неповторимые формы.
Они походили то на египетские пирамиды, то на причудливые башни средневековых замков, то на гигантские вееры, раскинутые по горизонту. Каждый новый поворот дороги являл новую картину и только далекий снежный пик Белухи казался нарисованным на неподвижном фоне синего июньского неба.
В два часа остановились в проезжем селе у чайной. Чайная была небольшая, совсем не такая, как в фильме «Сказание о земле сибирской», но чистенькая и уютная. У стойки толпился проезжий люд, было много шоферов. Они переговаривались друг с другом, с буфетчицей, с официанткой, называли их по имени и чувствовалось, что они часто ездят по тракту и бывают здесь как у себя дома.
Обед заказывал Викентий Петрович. Взяли по борщу и по котлете с макаронами. От «стопочки» все отказались. Шофер сказал, что ему нельзя, Илья, что «не употребляет по одной». Викентий Петрович подумал было, но все же отказался, предварительно посмотрев почему-то на Машу и Надю. По каким-то неуловимым признакам Надя чувствовала, что и Викентий Петрович, и Маша, и Илья держатся здесь как будто бы всю жизнь только и делали, что обедали в чайных. Маша, с помощью рабочих, бесцеремонно сдвинула столы в один ряд, Инокентьев непринужденно сделал заказ сразу на всех, а Илья даже пошутил с официанткой, так же, как и проезжие шоферы, назвав по имени, хотя видел ее в первый раз.
За съеденный обед расплачивался Викентий Петрович и это тоже понравилось Наде. Хорошо было видеть, как складывается коллектив, с которым предстояло жить и работать. И законы коллективной жизни тоже нравились Наде.
Село с чайной осталось позади, как и ряд других селений – мелькнуло и исчезло. К вечеру горы обступили машину со всех сторон. Надя уже утомилась следить за их непрерывно меняющимися причудливыми формами, но все вокруг было так необычно, так интересно, что она оторвалась от них только когда уже совсем стало темно. Машина, фырча, брала подъем за подъемом. Мотор гудел хрипло и натружено. У речек, пересекавших дорогу, шофер останавливался, брал черное помятое ведерко и спускался под мостки. Когда он отвинчивал крышку на радиаторе, оттуда со свистом вырывался пар. Холодная вода, булькая, исчезала в маленьком отверстии и, так как это повторялось за дорогу не один раз, казалось, что радиатор не имеет дна. Потом шофер снова включал газ и по сторонам опять плыли темные массивы скал.