Страница 8 из 14
А Квантовый Переход, волна которого только-только смогла пробиться через толщу энтропийных энергий Люциферании, уже несколько лет, оказывается, совершал преобразование мира на далёкой Земле.
Фома своим тонким зрением увидел, как его собственный поток молитвы устремился вверх, на поверхность планеты, и выше, в иные миры, вовлекая в водоворот души тех, кто много лет, и даже веков, томился здесь. И этот чистый поток для всех узников оказался настоящим спасением. Потому, что каждый из них теперь мог самостоятельно избирать свою собственную судьбу. Души устремились ввысь. Но кто-то всё же пожелал остаться на этой планете, чтобы не расставаться с родными и близкими им людьми. А кто-то, и таких было большинство, ушли, спасённые, в иные, более высокие миры, преобразовав весь свой прежний опыт в новое качество. Всякий прежний грех, который буквально высасывал из них силу, энергию, питая ею Антилюба, теперь обращался в частичку драгоценного алмаза, именуемого опытом духа.
И этот мощный канал высвобождения душ, там, на другом конце Вселенной, на далёкой планете Земля, по Закону обратной связи, помог окончательно затянуться кровоточащей ране выхода из преисподней сил инферно. Силы зла теперь уже не способны были подпитывать агрессией и страхами человеческий разум, провоцируя всевозможные раздоры и войны. Без подпитки снизу зло угасало до тех пор, пока не восстановился мир на всей Планете.
А что же произошло с Антилюбом? Конечно, он сразу же почувствовал, как его силы начали быстро таять. Он перестал получать питавшую его энергию преисподней и устремился как раз туда, где этот поток прерывался.
Словно голографический образ, появился властелин мира перед подвешенным на крючьях Фомой. Таких вот, внезапных, появлений ниоткуда, из мрака пустоты, больше всего и боялся весь народ, казалось бы, забытой Богом планеты. Потому, что, во-первых, это могло произойти где угодно и перед кем угодно, а во-вторых, такого человека, или целую группу сразу уводили навсегда в подземелье верные слуги правителя.
И вот, когда Антилюб предстал в таком виде перед Фомой, всё его естество вдруг, впервые за многие века правления, затрепетало точно так же, как ещё недавно трепетал сам Фома при натяжении тросиков с крючьями. Произошло невероятное. Очевидно, не без помощи ангелов, а может, и благодаря собственному стремлению восстановить прерванный поток энергии, мерцающий образ Антилюба стал соединяться с плотью Фомы, зависая на тех самых крючьях. А в это же самое время, вся духовная масса Фомы, вместе с его душой, чувствами, эмоциями, разумом, словно пластическая ткань, стала отделяться от прежнего тела. И, по открывшемуся каналу, по которому только что ушли души всех мучеников, тоже стала возноситься в Высшие миры.
И вот уже только боковым зрением Фома успел заметить, что плоть Антилюба повисла на тех самых крючьях, уготованных для кого угодно, но не для себя самого. Ангелы лишили его затем и опоры под ногами, напрочь запечатали вход в подземелье, чтобы ни одна душа уже не могла туда проникнуть и помочь Антилюбу освободиться от собственного распятия.
Вот так закончилась история, пересказанная мне вновь самим странником уже после того, как он снова вернулся на землю. Что он мне рассказал, то я вам и поведал его же словами. Скажете:
– Никто оттуда не возвращался?
А вот он вернулся и поведал мне всё так, как было на самом деле.
Удивительным, конечно, на мой взгляд, было то, что вернулся он на землю таким, каким покинул ту далёкую планету. Но, я ещё не знал, что это – только часть истории его судьбы. Видать, своё право воскрешения, даже в другом мире, он, всё-таки, обрёл вполне заслуженно. Я слушал этот рассказ и не верил своим глазам. А вот рассказу его поверил. Да он и показывал мне, к тому же, следы на спине, которые ещё остались от крючьев, хотя те успели немного зарубцеваться. Ну а вам на это скажу: ”Хотите, верьте, хотите – нет”.
И что здесь осталось пока тайной, ключи от которой ещё хранят в себе последующие апокрифические повествования, а что уже стало для вас вполне очевидным, судить вам самим.
Глава 6. Земная жизнь того же Фомы (рассказ)
Ученики Его спросили. Они сказали Ему: "Хочешь ли ты, чтобы мы постились и как нам молиться, давать милостыню и воздерживаться в пище"? Иисус сказал: "Не лгите, и то, что вы ненавидите, не делайте этого. Ибо всё открыто перед Небом. Ибо нет ничего тайного, что будет явным, и нет ничего сокровенного, что осталось бы нераскрытым".
Жил-был на свете некий человек, который никогда не молился.
– Когда же это было? – спросите вы.
Да не так уж и давно. Потому, что и сегодня ещё его дети ходят по земле, не зная силы молитвы и не понимая, как это слово Божье способно изменить всю их жизнь и повлиять на жестокосердную судьбу. Пусть Бог и есть на белом свете, но они сами пытаются жить так, как хотят и хотят того, чего, быть может, никогда иметь не будут. Ни один из них не отличается щедростью и радушием. А скорее, наоборот, каждого можно назвать прижимистым и циничным.
Только их ли вина, что воспитаны все они были на одном и том же примере, достойном подражания. Одеяло одно, и если не будешь тянуть его на себя, то кто-то окажется сильнее, и тогда вовсе останешься без средств к существованию. Потому как никто тебе задарма не поможет. И, тем более, подарков от судьбы просто так не жди. Так всех воспитывал отец, тот самый человек, о котором сейчас и пойдёт речь.
Молитвы он не понимал и благодати от неё не испытывал. А если, случайно, и читал где-нибудь её текст, то только диву дивился: ”До чего же людям мозги задурманили, чтобы верить в то, что им втирают попы. Ну, сходи ты на праздник в церковь, ну поставь свечку перед иконой, перекрестись, как делают все, коль уж так заведено вести себя в церкви! Раньше то и над этим могли посмеяться, пригласить, куда следует, чтобы разъяснить политику партии, цель строителя коммунизма. Сейчас вся старая система рухнула. А церковь осталась. И даже, как будто, укрепила свои позиции. Видать, неплохо у попов получается народ одурманивать”. Так всегда считал тот человек, и имя ему было тоже Фома. Только не Безродный. Потому, как и мать, и отец у него были, и даже состояли в партии большевиков. К власти не рвались, трудились честно. Не шиковали, но и с голоду не пухли.
Только устарела их мораль! И партия ничем помочь им не могла. Да и сама, эта партия голодных и рабов, для своего существования требовала ежемесячных взносов от таких же работяг.
Из всего этого сложилось у Фомы особое мнение, что никто тебе достаток в дом на блюдечке не принесёт, а нужно добывать на пропитание своим же горбом, даже переступая через трупы врагов и карабкаясь по спинам друзей. Ведь все моральные принципы, по мнению Фомы, нужны только для того, чтобы использовать их в личных, сугубо корыстных интересах.
И Фома жил, карабкаясь по лестнице служебного положения, используя лесть и клевету, доносы и обман. Чем выше поднимался по ступеням на свой пьедестал, тем мрачнее становился. Ибо видел недосягаемость вершины. Чем круче подъём, тем больше соперников, готовых также подставить тебя, обвести вокруг пальца, выжать больше бабла за оказанную услугу. Потому и говорят они все, что платить надо за всё.
И вот, однажды, он упал. Не подумайте, что иссякли силы, чтобы барахтаться, сопротивляться. А потому, что кто-то оказался бойчее, понапористее, нахальнее. И подставил ему ножку.
В тюрьму не посадили. Помогли всё же связи, имевшиеся в заначке финансы. Отделался почти легко. Но, упав с высоты, оказался вновь в болоте. В том самом, которое сотворил своими же испражнениями. И начал задыхаться. От безысходности, от истерики, от нервного напряжения. Сколько было трудов потрачено, и всё теперь впустую!
А силы уже не те. И друзья закадычные отворачиваются, зажимают теперь нос. Потому, что он для них – уже никто. Ведь и они, по существу, – такая же фальшь, жившая только за счёт того, что сами пользовались чьими-то услугами, помощью, положением. И Фома по-настоящему испытал дикое одиночество. Ведь вокруг – тишина. Ни души. Люди с помойки – не его круг. А теми, кто вверху, он сам уже отвержен. Что делать?