Страница 8 из 102
После того как дивизия взломала первую полосу обороны гитлеровцев и овладела населенными пунктами Бор и Костылево, обстановка сложилась так: подвижная группа 2-й ударной армии прошла через наши боевые порядки и устремилась на запад к реке Полисть, где противник имел вторую оборонительную полосу. На нашем же правом фланге сосед не овладел Коломно. Появилась угроза удара противника во фланг. Поэтому мне было приказано повернуть дивизию вправо на 90 градусов и расширить фронт прорыва: овладеть деревней Коломно и оседлать дорогу из Селищенского поселка на Спасскую Полисть. Эту задачу мы выполнили с помощью 57-й отдельной стрелковой бригады.
Бой за Коломно нам обошелся недешево. Были тяжело ранены командир 1100-го полка подполковник Ковшарь, начальник штаба дивизии подполковник Урусов, мой адъютант. Сражались бойцы самоотверженно. Из наиболее отличившихся были отмечены высокими наградами Родины 26 воинов дивизии, в том числе: орденами Ленина — 2 человека, Красного Знамени — 7 человек, Красной Звезды — 5 человек.
После боев за Коломно мы оказались в резерве фронта. Увы, ненадолго! Дня через четыре еще не оправившаяся от прошедших боев дивизия была передана в подчинение опергруппе генерала И. Т. Коровникова. Она получила задачу двигаться в направлении Спасской Полисти и с ходу овладеть этим опорным пунктом противника.
Выступили ранним утром. Дорога и лес вокруг в легком тумане. Возможно, поэтому авиация противника нас не тревожила. А может быть, гитлеровцы о нашем движении не знали. Однако, как только части развернулись в боевой порядок, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Наши танки завязли в снегу в долине реки Полисть и ничем не могли помочь стрелкам. По глубокому, рыхлому снегу подразделения двигались медленно. Словом, вместо внезапного удара получилось медленное, методическое прогрызание вражеской обороны. Все же к исходу дня 1102-й полк ворвался на северную окраину Спасской Полисти. Но противник при поддержке танков контратаковал, и наши подразделения вынуждены были отойти в исходное положение. 1098-й полк достиг южной окраины Спасской Полисти и завязал тяжелый уличный бой. В ходе его выяснилось, что Спасская Полисть — довольно сильно укрепленный узел обороны с хорошо организованной системой огня. Почти каждый кирпичный дом был приспособлен к обороне. На вероятных направлениях нашего движения находились танки, зарытые в землю. Так что с ходу такой «орешек» не разгрызешь. Забегая вперед, скажу: мы ушли из-под Спасской Полисти, а сменившие нас части еще более полугода не могли ее взять.
В первой декаде февраля на КП дивизии приехал член Военного совета 2-й ударной армии бригадный комиссар Л. И. Михайлов, чтобы вручить награды группе солдат и командиров за бои на реке Волхов. Он информировал, что наша армия пробила брешь во второй оборонительной полосе противника и развивает наступление в общем направлении на Финев Луг — Любань. Военный совет армии ставит вопрос о том, чтобы 327-ю стрелковую дивизию вернули в состав 2-й ударной. Согласны ли мы с этим? Еще бы не согласны! Через день-два мы получили приказ командующего войсками фронта о возвращении дивизии в состав 2-й ударной армии. Свою оборонительную полосу мы сдали 59-й армии.
Возвращение дивизии в состав родной армии вызвало у личного состава моральный подъем. Это было очень кстати: дивизия устала и была обескровлена в боях. В стрелковых ротах насчитывалась половина штатного состава. Снабжение боеприпасами и горючим, продовольствием и фуражом не было налажено как следует. Люди частенько недоедали. Конский состав истощал. Как на грех, стояли все время крепкие морозы, повсюду глубокие снега и бездорожье. Редко попадались населенные пункты, где можно было бы обогреть людей. Шалаш и костер в лесу — не лучшие возможности для обогрева, но и ими не всегда располагали.
Как уже отмечалось, 2-я ударная армия вклинилась в глубь обороны противника на 40–50 километров, освободив от него территорию в виде овала в поперечнике 15–20 километров с горловиной, не превышающей 3–4 километров. Через эту горловину, протяженностью километров пять, была проложена среди леса и болот одна-единственная зимняя дорога. По ней шло снабжение всей армии. По ней же предстояло двигаться и нашей дивизии. Дорога простреливалась противником почти из всех видов оружия, а днем подвергалась еще налетам авиации. Естественно, что движение по ней происходило только ночью. Машины и тракторы шли, как правило, с потушенными фарами.
Оказавшись в горловине, дивизия заполнила собой всю дорогу. Можно представить, что творилось тогда на ней. Как бы то ни было, к утру подразделения и части преодолели горловину, отстали лишь тылы. Надо отдать должное всем ездовым, шоферам, трактористам других частей и соединений армии, двигавшимся навстречу. Они, едва услышав от нашего головного дозора, что идет 327-я, тотчас же сворачивали в сторону, порой загоняя свои машины или повозки в снег, но уступая дорогу. Дивизия пользовалась уважением в армии.
В конце февраля мы сосредоточились в лесу возле небольшой деревушки Огорели, в полусотне километров на северо-запад от Мясного Бора. Там находился вспомогательный пункт управления (ВПУ) армии, куда к тому времени прибыли командарм генерал-лейтенант Н. К. Клыков и командующий войсками фронта генерал армии К А. Мерецков. Я немедленно был вызван к ним. Со мной согласились, что дивизии необходимо дать хотя бы три дня отдыха, чтобы подтянуть тылы, распределить по ротам пополнение — около 700 человек, которое мы получили буквально на ходу.
Не успел я доехать до своего штаба (ехал верхом), как меня догнал на машине адъютант командарма и приказал вернуться. Генерал Мерецков сообщил мне, что обстоятельства вынуждают изменить только что принятое решение: дивизии предстоит сегодня же в ночь выступить в направлении Красной Горки и поступить в распоряжение командира 13-го кавкорпуса генерала Н. И. Гусева. Этим войскам предстояло с ходу овладеть Красной Горкой, в дальнейшем наступать на Любань.
Марш километров 20–25, десять из них целиной, лесом. Правда, по карте там значилась лесная дорожка, но зимой ее не существовало. Для дивизии это был тяжелейший переход: скорость не более двух километров в час. Но, как говорится, нет худа без добра: на этом маршруте, даже когда рассвело, нас не беспокоила авиация противника.
Оперативно-тактическая обстановка в районе Красной Горки была весьма туманной. О противнике лишь приблизительно знали, где он. До нашего подхода две стрелковые бригады уже пытались наступать в направлении Красной Горки, но безрезультатно. 13-й кавкорпус и танковая бригада (кажется, 7-я гвардейская) неполного состава располагались в лесу, в 5–6 километрах от Красной Горки, ожидая нашу дивизию. Как только подошел наш первый эшелон — 1100-й полк, — было решено создать передовой отряд в составе 80-й кавалерийской дивизии, 1100-го полка и одной или двух рот танков под общим командованием командира 80-й кавдивизии. Его задачей было прорвать оборону противника на рубеже Красная Горка и, не задерживаясь, наступать на Любань.
Передовой отряд взломал оборону противника и устремился, как было приказано, на Любань. Но тут случилось неожиданное: по нашим главным силам противник обрушил непрерывные атаки с воздуха. Сразу же погибло много конского состава, особенно в кавкорпусе. Да и у нас пострадали обозные и артиллерийские лошади. Тянуть орудия и повозки было нечем. Это привело к задержке главных сил на несколько часов, а тем временем противник контратакой восстановил положение у Красной Горки. Наши попытки прорваться за передовым отрядом оказались безуспешными. Дело в том, что у противника в районе Красной Горки (как я сам потом убедился) в лесу были сделаны рокадные дороги со специальным настилом фабричного изготовления. По ним враг быстро перебрасывал резервы из других районов.
В силу изложенных обстоятельств наш 1100-й полк и 80-я кавдивизия оказались отрезанными от главных сил. На второй день с ними была потеряна радиосвязь — выработалось питание. Все это сказалось на положении отряда, оставшегося к тому же без продовольствия. Он дошел почти до Любани, но там был остановлен сильным огнем противника и атакой танков отброшен в лес, где находился в окружении около десяти суток. Уничтожив всю военную технику, отряд с винтовками и автоматами ночью с 8 на 9 марта пробился к своим.