Страница 65 из 102
На следующую ночь батальон так же дерзко и внезапно атаковал опорный пункт фашистов в деревне Дятлово. В этом бою геройски погиб майор Алтухов.
17 января по всей армии разнеслась весть о бессмертном подвиге старшего сержанта И. К. Скуридина из 4-го полка 98-й стрелковой дивизии. Дивизия находилась во втором эшелоне корпуса и была введена в бой 15 января. Развивая наступление на волосовском направлении, 4-й полк завязал бой за деревню Сокули, превращенную гитлеровцами в опорный пункт.
Одна из стрелковых рот была остановлена огнем из хорошо замаскированного дзота. Бойцы залегли на открытом месте. Положение создалось критическое.
По занесенной снегом канаве Скуридину удалось подобраться почти вплотную к вражеской огневой точке. Вся рота следила за его смелыми действиями. Вот он встал и метнул в дзот одну за другой три гранаты. Огневая точка умолкла.
Воспользовавшись этим, бойцы сделали новый рывок к деревне. Но казавшийся уничтоженным дзот ожил. Тогда старший сержант Скуридин на глазах у атакующих бойцов ничком бросился на амбразуру и закрыл ее своим телом.
Старшему сержанту И. К. Скуридину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Эти незабываемые события никогда не изгладятся из нашей памяти.
Вспоминая о былом, и в частности о боевых действиях 2-й ударной армии, мне хочется, как бывшему командарму, обратить слова глубокой благодарности и признательности к боевым товарищам, друзьям-однополчанам, к тем тысячам замечательных советских офицеров, сержантов и солдат, которые воевали в составе 2-й ударной армии и на долю которых выпали суровые испытания. В этих испытаниях ярко раскрылись замечательные качества наших воинов — их невиданная стойкость, упорство и мужество в борьбе с врагом, вера в победу, верность Родине и Коммунистической партии.
Время выветрило из памяти немало имен. Да человеческий мозг и не в состоянии запомнить тысячи и тысячи фамилий; но многие герои, которых я знал лично, и сегодня живут в моем сердце и памяти.
Мне никогда не забыть массовый героизм, который проявляли воины 2-й ударной армии в наступательных боях 1944 года. Отличившихся в бою командиры дивизий и полков награждали непосредственно на поле боя. Наибольший наступательный порыв в 131-й стрелковой дивизии проявили бойцы стрелковой роты 482-го стрелкового полка, наступавшие на Порожки. Этой ротой командовал капитан Марченко. Уничтожив в рукопашном бою свыше 30 вражеских солдат и офицеров, рота быстро овладела первой траншеей. Затем, не задерживаясь, продолжала наступать на Глагино, расположенное в глубине обороны противника.
Дважды раненный, командир другой роты, Сергей Кондратьев, оставался в строю и продолжал руководить боем своего подразделения. Его ранило в третий раз, ранило тяжело, смертельно. В это время рота отбивала очередную контратаку противника. Вестовой командира роты и наши мужественные бойцы-санитары пытались унести Кондратьева с поля боя в медпункт. Но, уже лежа на волокуше, Сергей Кондратьев приказал везти себя не в тыл, а вперед, туда, где гремел бой. Сознание покидало командира. Тогда он, превозмогая боль, сказал вестовому: «Ваня, передай всей роте… Гоните врага… с нашей земли… Умираю… за Родину… партию… Ленинград…» И умолк навсегда.
Бойцы роты свято выполнили последнюю волю командира. Вместе с другими подразделениями батальона они успешно отбили контратаку противника, уничтожили свыше 200 его солдат и офицеров и двинулись вперед…
Часто солдаты заменяли в бою выбывших из строя командиров — и подразделения продолжали успешно выполнять боевую задачу.
Вот выбыл из строя командир взвода. Старший сержант Кокарев подает команду: «Слушай меня. Вперед, за мной!» Но на пути взвода — действующий дзот, из которого бьют два пулемета. Старший сержант Кокарев с двумя бойцами ползет к дзоту и забрасывает его гранатами. Дзот парализован. Шесть немецких пулеметчиков нашли в нем свою смерть.
Комсомолец Борис Тюкин отважно сражался за Родину. Выбивая из траншеи гитлеровцев, он столкнулся с группой фашистских солдат. Юноша смело вступил с ними в схватку: огнем из автомата он уложил четверых гитлеровцев и продолжал продвигаться вдоль траншеи.
Спустя некоторое время разорвавшейся вблизи гранатой Борис Акимович Тюкин был смертельно ранен. Он не дожил до своего девятнадцатилетия всего несколько дней.
Не так давно я получил письмо от бывшего солдата П. А. Климова, который сражался под Ленинградом в рядах 1030-го стрелкового полка 260-й стрелковой дивизии, К письму старый воин приложил рассказ о своих товарищах-однополчанах. Он просил меня, чтобы этот материал я поместил в книге «Поднятые по тревоге». Но просьба пришла с опозданием, книга уже вышла. С некоторыми сокращениями я хочу теперь, пользуясь случаем, обнародовать написанное П. А. Климовым. Вот что он сообщил мне:
«Перед нами проходили сильно укрепленные позиции противника. Нашей третьей роте была поставлена задача во что бы то ни стало овладеть важной высотой и заблокировать немецкие огневые точки. В роте было 25–30 активных штыков, командовал ею только что окончивший военное училище лейтенант Коновалов, совсем еще юноша — многие из солдат годились ему в отцы. Рота успешно выполнила боевой приказ. Высота была взята. Теперь нужно было ее удержать. Мы знали, что противник не успокоится, он примет все меры, чтобы вернуть потерянное. И мы стали укрепляться.
Вскоре, как мы и ожидали, противник начал атаку. На опушке леса показались неровные цепи. Фашистов было несколько сот. Они шли не торопясь, не пригибаясь к земле, во весь рост. Лейтенант вгляделся и сказал: „Пьяные“. И это действительно была пьяная ватага. Они шли расстегнув мундиры, что-то хрипло выкрикивая. Их было в несколько раз больше, чем нас. Удержимся ли?
И тогда парторг нашей роты старший сержант Шаповалов сказал: „Поклянемся, что высоту отстоим. Будем драться до последней капли крови. Ведь это наша земля!“ И мы поклялись.
Мы били метко, немцы то залегали, то поднимались вновь, то снова валились на землю и расползались во все стороны. Подступы к высоте были усеяны трупами.
И тут обрушилась на нас артиллерия. И пошли танки. А за ними автоматчики. Уже погибли Квашин, Кочерян, Смирнов, Котов. Были ранены Губин, Устинов, Лобадзе, Миронов. Раненые не покидали своих мест, продолжали стрелять, хотя сил у них становилось все меньше и меньше. Редели наши шеренги, а тут еще осколком мины тяжело ранило лейтенанта Коновалова. Парторг роты Шаповалов приказал оттащить его в укрытие, а сам принял командование ротой.
Бой становился все яростнее. Казалось, нет больше сил задержать врага. А он был уже совсем близко. Автоматы к животу, крики, беспрерывная пальба. Гитлеровцы в двух шагах; тяжело дыша, они лезут на нас, рвутся к пулеметным гнездам. Навстречу им встает Осипов, огромный, самый рослый солдат роты. Он бросается к первому немцу. Удар прикладом — и немец валится к его ногам. Второй выхватывает нож, но приклад достает и этого фашиста. А немцы все лезут и лезут, и нет им счета. И нет, кажется, сил их остановить.
И тут из укрытия медленно вылез лейтенант Коновалов. Гимнастерка в крови, порванная в клочья. Лицо белее мела, от нестерпимой боли он кусает губы. Страшным усилием воли он заставляет себя приподняться, замахивается и бросает в сторону немцев противотанковую гранату. И падает.
Тут, словно по отданному лейтенантом сигналу, громыхнуло могучее русское „ура!“. На помощь к нам спешил батальон. Немцы не выдержали его стремительного натиска, побежали, оставляя за собой десятки трупов.
Все горело. Гул боя, затихая, откатывался вглубь фашистской обороны. А мы стояли на бруствере окопа — пять человек, оставшихся от роты лейтенанта Коновалова.
Мы смотрели на лежащих вокруг наших товарищей, отдавших жизнь за свободу Родины. Они сделали все, что было в человеческих силах, они клятву сдержали, выстояли. Они дрались с ненавистным врагом до последней капли крови».
И так, до последней капли крови, дрались все.