Страница 49 из 102
Командир полка полковник Гринев приказал командиру взвода разведки лейтенанту Ивану Петровичу Степанову уничтожить этот дзот, а при благоприятных обстоятельствах попытаться захватить в плен его гарнизон.
Действовал лейтенант Степанов предельно просто. Он договорился с артиллеристами, чтобы по его сигналу орудие, находившееся неподалеку, открыло по этой цели огонь и ослепило противника, а сам он организует наблюдение за дзотом. Командир артиллеристов с пониманием отнесся к просьбе полкового разведчика и выделил для этой цели несколько снарядов. Орудие начало стрелять.
Пользуясь этим прикрытием, разведчики подкрались к дзоту. По сигналу Степанова орудие прекратило огонь, и тогда разведчики, не мешкая, ворвались в дзот. Пятеро гитлеровцев еще не успели подняться с пола, где они прятались от обстрела. Здесь их и пленили наши разведчики.
Через день таким же образом подчиненные Степанова овладели вторым дзотом. Еще семь гитлеровцев привели они в штаб полка.
Все это было проделано столь мастерски, что разведчики не понесли никаких потерь. За эти мужественные действия лейтенанту Степанову был вручен орден Отечественной войны I степени. Офицер стал первым кавалером ордена Отечественной войны в нашем 1252-м полку.
Позже, в 1944 году, когда я находился в 943-м артполку той же дивизии, мне один из товарищей рассказал, что в боях по окончательному снятию блокады Ленинграда было обнаружено тело погибшего лейтенанта Степанова в окружении пятнадцати трупов гитлеровцев. Что здесь произошло — неизвестно. А что погиб коммунист Степанов Иван Петрович, уроженец села Иткуль Чулымского района Новосибирской области, геройски — это факт!
Г. Макаров
Саша Болдырев, заряжающий
Г. МАКАРОВ,
в 1943 году
заместитель командира
истребительно-противотанковой
батареи по политической части
256-й стрелковой дивизии
В составе истребительно-противотанковой батареи 256-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии мы с Сашей Болдыревым участвовали в прорыве блокады Ленинграда в районе 8-го Рабочего поселка.
12 января 1943 года, в 9 часов 30 минут, вместе с другими орудиями и минометами ударили по врагу и пушки нашей батареи. Прямой наводкой мы расстреливали блиндажи, дзоты и доты гитлеровцев.
Бои на всех рубежах были исключительно упорными. Продвижение наших войск замедлилось. Положение осложнялось еще и тем, что в районе боев было очень мало дорог. Леса, болота, торфяники, не промерзшие даже при 25-градусном морозе, препятствовали сосредоточению боевой техники — танков, тяжелых орудий. В этих условиях особая роль отводилась легкой артиллерии.
Трудно приходилось солдатам нашей батареи. В первый же день боя были ранены командир орудия, два орудийных номера. Лошади — основная тягловая сила — погибли от артиллерийско-минометного огня.
Прячась за бронированным щитом от вражеских пуль и осколков, утопая в вязких болотах и снежных сугробах, выбиваясь из последних сил, мы шаг за шагом вместе с пехотой продвигались вперед. Саша Болдырев, он был у нас заряжающим, подбадривал ребят, вместе с ними вытаскивая из глубокой колеи застрявшую пушку.
— Им ведь тоже не легче, — показывал он в сторону Ленинграда. — Нам, братцы, торопиться надо!
И мы торопились. Вновь назначенный подносчик едва успевал обеспечивать снарядами. Было хорошо видно, как от наших шрапнельно-осколочных и бронебойно-зажигательных снарядов падали фашисты, замолкали вражеские огневые точки, взлетали в воздух блиндажи. Заряжающий Болдырев трудился без устали: ровно щелкал орудийный затвор, надежно запирая в стволе очередной снаряд. А когда стрельба на время затихала, Саша, не думая об отдыхе, бежал к складу снарядов, тащил тяжелые ящики к пушке.
— Потом, потом отдыхать будем. Сначала с врагом рассчитаемся, — говорил он.
Видимо, гитлеровцам солоно приходилось от нашей пушки. Неоднократно шквалы огня обрушивались на место ее расположения. По щиту то и дело цокали пули, осколки снарядов и мин. За нами охотились вражеские снайперы.
В один из вражеских налетов был разбит оптический прицел нашей пушки, и она «ослепла».
— Что делать, Саша? — спрашиваю своего помощника. — Неужто не сумеем больше поддерживать товарищей?
— Не унывайте, товарищ замполит (я в то время был заместителем командира батареи по политчасти). Мы их, гадов, и без прицела достанем!
Саша открыл затвор, заглянул в ствол пушки, направляя ее на новую цель. Огонь нашего орудия не прекращался.
Вражеская огневая точка заставила залечь нашу атакующую пехоту.
— Поддержите, братцы! — прибежал к нам связной командира стрелковой роты. — Прижал нас к земле, гад ползучий.
— Дадим огоньку? — обращаюсь к Саше.
— Так точно, дадим!
Связной показал огневую точку, мешавшую продвижению нашей пехоты. Мы развернули пушку, навели по стволу и сделали первый выстрел. Пулемет сначала замолк, а потом опять застрочил. Снаряд за снарядом досылал в ствол комсомолец Болдырев.
— За Родину! За Ленинград! — приговаривал он всякий раз.
В один из моментов, нажав на рычаг спуска, я вдруг не ощутил знакомого подскакивания пушки и выстрела. Обернулся: Саша лежал на спине, в руках крепко держал очередной снаряд. Разгоряченный боем, он, видимо, не заметил, как поднялся выше бронированного щита. Тут его и настигла вражеская пуля.
На лице Саши, которого еще редко касалась бритва, сохранялась мягкая мальчишеская улыбка: мгновением раньше он, видимо, успел заметить, что наша пушка расправилась с вражеской огневой точкой и рота дружно, с криком «ура!» рванулась в атаку.
Наше прощание с Сашей было до обидного коротким. Три автоматные очереди да скупые слова: «Прощай, боевой друг, мы отомстим за тебя!» Наступление продолжалось. Похоронили комсомольца Александра Болдырева шедшие за нами другие товарищи.
Саша Болдырев (я знал, родом он из Грязовецкого района Вологодской области) не встретился с воинами Ленинградского фронта, не дожил до радостного дня Победы. Но он сделал все, что мог, чтобы защитить Родину, чтобы скорее прорвать блокадное кольцо вокруг города Ленина.
Мне очень хочется, чтобы о моем боевом друге знали люди. Не умирают герои в памяти народной, а Саша Болдырев был настоящим героем.
Сам я участвовал в боях на Волховском, Ленинградском и 3-м Прибалтийском фронтах. Три раза ранен. Инвалид Великой Отечественной войны. В настоящее время работаю главным инженером нормативно-исследовательской станции Минсельстроя УССР, проживаю в Новой Каховке.
А. В. Афанасьев, В. Н. Машин
По торфяным болотам и топям
А. В. АФАНАСЬЕВ,
генерал-майор в отставке,
бывший начальник войск связи
2-й ударной армии,
В. Н. МАШИН,
полковник-инженер
Связистам 2-й ударной армии в операции по прорыву блокады Ленинграда предстояло решить целый комплекс задач, На их плечах была организация связи в период сосредоточения и развертывания войск армии в исходном положении для наступления, обеспечение ее бесперебойной работы в ходе наступления войск на всю глубину операции. Требовалось также предусмотреть возможность переключения связи с западного направления на южное в случае переноса боевых действий в южном направлении после прорыва, разработать и осуществить меры по организации связи взаимодействия и взаимному опознанию частей Ленинградского и Волховского фронтов при их встрече, в ходе сражения, в глубине освобождаемой территории.
Для решения этих задач в составе войск связи 2-й ударной армии были 123-й отдельный полк связи, 360-й отдельный линейный батальон связи, 26, 42, 279, 464 и 976-я отдельные кабельно-шестовые роты, 40-я и 138-я отдельные телеграфно-строительные роты и 336-я отдельная телеграфно-эксплуатационная рота.
Местность, на которой развертывалась и протекала операция, представляла собой поросшие мелким кустарником торфяные болота, изрытые множеством карьеров, то есть достаточно открытое и трудно преодолеваемое пространство. Правда, в известной мере эти карьеры способствовали защите и маскировке кабельных линий связи от артогня и воздушных бомбардировок, но одновременно и затрудняли передвижение людей, боевой техники, транспорта. Постоянные и шестовые линии строились на укороченных железных опорах. Местность подсказывала, что связистам придется столкнуться с частыми повреждениями линий связи. Поэтому в целях быстрейшего устранения обрывов было установлено большое количество контрольных телефонных постов.