Страница 8 из 48
Мирза поклонился и вышел.
К полудню в большом зале дворца собрались уважаемые люди Орды: беки, мурзы, суфии. Ордынцы восседали на шитых золотой нитью, мягких, пухлых подушках.
Глашатай возвестил о прибытии посольства купеческого из Кафы. О послах купеческих все и так давно знали, но придворные традиции и этикет нарушать нельзя, послы могут обидеться.
Вошла делегация из трёх богато одетых в европейские одежды купцов.
Мамай никак не мог привыкнуть к их смешным коротеньким штанишкам, плоским шляпам, называемым фрягами беретом, куцым курточкам из бархата.
Глаза Мамая остановились на груди купца, шедшего впереди. На ней, на массивной золотой цепочке сверкал большой, не меньше ногтя большого пальца, изумруд. Редкостной красоты и величины камень!
Купца он знал. Это Джузеппе, он не раз бывал с посольствами. Мамай усмехнулся. Вот имечком родители наградили — как пчела жужжит.
Купцы вошли степенно, склонились в поклоне. Сделав пару шагов, ещё раз отвесили поклон. Хан благосклонно кивнул. Слуги тут же поднесли послам подушечки. Купцы, кряхтя, уселись, скрестив по-восточному ноги.
— Как доехало посольство? Легка ли была дорога? Не обидел ли кто?
Хан был любезен. Впрочем, таким приветствием он встречал все посольства.
— Да благословит Всевышний всесильного хана! — Купцы склонили головы. — Путь наш был долог, но на дорогах ордынских порядок, добрались спокойно.
Хан удовлетворённо кивнул. В Орде, как повелось ещё от Темуджина и Батыя, напасть на купца или посольство — тяжкий грех, каравшийся смертью.
— Да продлит Всевышний твои дни, великий хан! — продолжил предводитель посольства. — А чтобы глаза твои лицезрели только приятное, купцы кафские шлют тебе подарки.
Купец хлопнул в ладоши. Слуги посольские начали вносить дары. Впереди двое слуг несли тяжёлый сундук, далее, уже поодиночке, прислуга несла шкатулки, шёлковые мешочки.
Положив дары рядом с купцом, слуги, пятясь, удалились. Приближаться к хану они не имели права.
Хан сделал знак рукой. Из-за спины его выбежали воины, подхватили дары, поднесли к хану поближе. Он кивнул.
Один из воинов откинул крышку резного, окованного по углам медью сундука.
Взгляды беков и мурз скрестились на его содержимом. Глаза их засверкали от восхищения и зависти.
Купец встал, поклонился, подошёл к сундучку, бережно взял с бархатной подушечки тяжёлую гранёную вазу, оправленную поверху серебром с затейливой резьбой. Повернул её к солнечным лучам. Ваза заиграла отсветами, пуская лучики по стенам и лицам ордынцев. По залу пронёсся вздох восхищения, а может быть — зависти.
Также бережно купец уложил вазу на место. Кончики его пальцев мелко дрожали. Ваза была толстого стекла и весила изрядно, однако же и осторожность немалая нужна. Разобьёшь неосторожно — хан обидится, вражда может приключиться между Кафой и Сараем. А сейчас обеим сторонам это не надобно.
Главный подарок продемонстрирован, с более мелкими — в ларцах, шкатулках и мешочках — ордынцы разберутся сами.
— О, великий хан! Ваза сия стоимости немалой — как половина табуна, — вроде мимоходом, вскользь тихо сказал купец и был услышан.
По залу пронёсся ропот. Даже плоское стекло, на окна небольшого размера, стоило немалых денег. А тут — изысканная и редкая работа!
Хан удовлетворённо откинулся на подушки. Он был доволен — подарка столь редкостного он ещё не видел. Позже, у себя в покоях, он рассмотрит вазу и другие дары более внимательно, полюбуется.
По взмаху руки воины унесли принесённые дары в его покои.
— Как идёт торговля на море Сурожском? — поинтересовался хан.
— О, мудрейший! Неважная торговля: полоняников стало мало, еле на жизнь хватает, — привычно начал жаловаться купец.
Хан едва сдержал усмешку. Уж он-то знал: купцы, боясь сглазить удачу, ныли всегда. Да и намёк в их стенаниях был тонкий, но хан уловил его. Нет полоняников — стало быть, татары не совершают набегов, не приводят караваны рабов для торговли. Замаскированный намёк на его, хана, неудачу с Бегичем.
Потом поговорили о погоде, о слухах из Персии. Персы явно готовились к войне с османами. Глупцы! На них давно точит сабли Тимур, прозванный Железным Хромцом. Вот кого опасаться надо.
Коснулись и цен на товары из Поднебесной. Шёлк синдский снова начал расти в цене.
— А какие новости в Европе?
Купцы снова начали жаловаться на притеснения в торговле, чинимые немецкими торговыми людьми, образовавшими клан.
«А ведь это хорошо для Орды, — рассуждал Мамай. — Коли генуэзцам путь на север, в полуночную сторону, закрыт, то им остаётся держать под контролем Великий шёлковый путь да торговать с османами и Египтом. Страны дальние, добираться лучше морем. Посуху, вкруговую — долго и не безопасно. Грузинские башибузуки обнаглели, путников грабят. Воистину, наряду с Русью, шёлковый путь — золотая жила».
Хан прикрыл глаза. Купцы намёк поняли, откланялись и вышли.
У дверей их встретил Мирза. Он знает, куда привести посольство после приёма.
Хан кивнул. Телохранители, стоящие по бокам, подняли его под руки и проводили к задним дверям, ведущим в личный коридор, а затем — в покои хна.
Мамай прошёл в небольшой зал. На полу лежали персидские ковры, нога в которых утопала по щиколотку. Посредине стоял изящный столик, уставленный керамическими и серебряными вазами с фруктами. Вокруг столика лежали подушки.
Хан отошёл к сводчатому окну, уселся. По его хлопку в ладони вошёл Мирза, ввёл купцов.
На этот раз обошлись без пышных фраз.
Гости уселись на подушки вокруг стола.
— Великий хан, мы уже знаем о постигшей тебя неприятности с мурзой Бегичем, — начал предводитель посольства.
Хан криво улыбнулся, но улыбка его больше походила на оскал.
— Мы уверены, что эти неприятности — временные, и Орда под твоим руководством, о, великий хан, приведёт московитов к покорности.
— Именно так и будет! — громко воскликнул хан. — Строптивых рабов нужно наказывать! Однако же теперь князь Московский, Дмитрий, вошёл в силу, союзниками оброс.
— Да-да, мы слышали о поражении мурзы Бегича, — закивали головами купцы.
Хан отметил, что они не сказали — «ордынских войск, или твоих, Мамай», а хитро вставили мурзу Бегича, как будто не Мамай его послал.
Посол продолжил:
— Мы полагаем — великий хан будет готовить Орду к новому походу?
— Да, надо наказать строптивого князя, обезлюдить и пожечь его селения.
— И как скоро может случиться поход? Пойми нас правильно, великий хан, мы терпим убытки.
— Войско быстро не соберёшь, с Бегичем ушли опытные воины. Любая война требует денег.
— Купцы Кафы и Крыма могут помочь.
— Как же? Насколько я знаю, ваш план переворота, который хотел осуществить в Москве ваш ставленник, Некомат Сурожский, провалился.
— Даже на Солнце бывают пятна, о, великий хан! Заговор был раскрыт.
— Жаль.
— Мы, купцы, воевать не способны. Однако же можем выделить деньги. Мы согласны, что любая война требует немалых денег — на воинов, коней, оружие.
— Верно!
— Но любая война, если она победоносна, окупает все затраты.
— И это верно!
— Мы даже можем нанять в Европе наёмников.
— Кого и сколько? — Хан впился взглядом в купцов.
— Полагаем, вполне можно договориться с пехотой, а точнее — с копейщиками.
— Сколько воинов вы сможете нанять?
Купцы переглянулись.
— Тысячи четыре, а если повезёт, то и больше.
— Копейщики нужны, особенно италийские. Но пешком они будут идти очень долго.
— Зачем? — удивились купцы. — Мы доставим их по Сурожскому морю своими кораблями к устью Дона и, насколько возможно — вверх по реке. Пошлём гонца или сам держи дозоры на Нижнем Дону.
Хан задумался.
— Через какое время мне можно их ожидать?
— Дело небыстрое. Осень наступает, море штормить будет, опасно. К тому же четыре тысячи воинов собрать — время потребно. Назад целый караван вести, хорошая погода нужна и ветер попутный. Думаю, не раньше следующей весны, и то — если всё сложится благоприятно.