Страница 26 из 48
Дальше — два сына его сидят. За ними уж — Софоний Алтыкуевич, Семён Фёдорович по прозвищу Кобыла, Никита Андреевич.
По другую сторону, за епископом, на лавках расположились боярин Станислав, бывший старшим в дружине княжеской, окольничий Юрий и брат его Григорий Яковлевичи, Павел Соробич, а также боярин Вислой, выехавший из Литвы на службу к Олегу. Можно сказать, весь цвет рязанский.
Мурза отвесил лёгкий поклон собравшимся, приблизился к креслу Олега, ещё раз поклонился, отступил в сторону, махнул рукой. Слуги его, все басурмане, в расшитых халатах и тюбетейках внесли дары — рулоны шёлка, парчи.
— Хан Мамай шлёт тебе привет и желает здоровья.
Присутствующие удивились. О прошлом годе разорил — едва не дотла, а теперь здоровья желает. Мягко стелет, да как бы спать жёстко не пришлось.
— И хану Мамаю здоровья и лета долгие, пусть будут здоровы дети его и жёны.
Мурза кивнул — понял-де, передам.
— Хан желает Москву воевать, большой поход на князя Дмитрия к концу лета снарядить.
Бояре сразу насторожились. Ведь самый короткий путь из Орды на Москву — через земли рязанские пролегает.
— Продолжай! — князь Олег явно заинтересовался.
— Хан желает видеть тебя в своём войске союзником. Москва много лет — твой давний противник, много обиды рязанцам учинила, отобрав Лопасню и Коломну. Кроме Рязани будут и другие союзники. Великий князь Литовский Ягайло уже подписал договор. Тверь же пока колеблется, но воевать за Москву-обидчицу не будет. Даже пешцы, копейщики генуэзские, к исходу лета будут. Не устоять Москве!
Посол замолк, переводя дыхание.
В большом зале царила мёртвая тишина. Муха пролетит — услышать можно. Слишком серьёзные и страшные вещи говорил мурза. Кабы не из уст посла ордынского услышаны они были, никто бы не поверил.
Бояре переглянулись. Какой резон Рязани за Орду воевать?
Мурза всё понял правильно, ухмыльнулся и продолжил:
— За участие воинами после победы милостивый хан вернёт тебе, Олег Иванович, Лопасню и Коломну, а также города московские за Окой — Серпухов, и земли многие, что сейчас под рукою Москвы. В чём и составлен сей договор.
Мурза вытряхнул из рукава расшитого халата свёрнутый в трубочку пергамент, скреплённый сургучной печатью на шёлковом шнурке. Олег Иванович осмотрел печать, взломал её, развернул документ, прочитал его. Ничего нового, о чём бы не сказал мурза, там не было.
— Когда ответа ждать? — мурза улыбнулся во весь рот.
— Через три дня, — ответил князь.
Мурза поклонился и, пятясь, вышел.
— Глаз с него пусть не спускают! — распорядился князь старшему дружиннику.
— Вот же исчадье ада, чего удумал! — возмутился епископ.
Слова его пропустили мимо ушей — слишком много надо было обсудить. И принять твёрдое решение сейчас — значит, поставить княжество под удар.
— Похоже, Дмитрию Ивановичу конец подходит, — как-то обречённо сказал Вислой. Он сначала из Литвы в Москву переехал, да видно — обидели его, переехал почти сразу к Олегу.
Все подумали о том же. Слишком неравны были силы в предстоящей схватке.
— Ну, высокая господа, что скажете?
Перед принятием решения князь хотел выслушать своих бояр и воевод. Но никто не желал говорить первым. Тогда, по традиции, князь решил дать слово самому молодому.
— Тимош Александрович, что думаешь?
— А чего тут думать? Хан союз предлагает, надо присоединяться!
— Ясно.
Князь дал слово каждому.
Мнения разошлись. Половина присутствующих была за то, чтобы воевать вместе с Мамаем против москвитян, другие вообще не хотели выступать на чьей-либо стороне.
— Станислав, ты в войске старший, хочу тебя услышать.
— Разве мы до сих пор с Москвой не воевали? Бились, и крепко бились. Князья московские все окрестные земли и города под себя подмять желают, надо им укорот дать.
Неожиданно в разговор вступил епископ Рязанский Еремей, доселе молчавший.
— И как только у вас языки не отвалились!
Еремей встал со скамьи.
— Басурмане предлагают вам в союз вступить противу православных, а вы и рады! Ежели Рязань с Москвой что не поделила, это наше дело, разберёмся. А врагу помогать, который каждый год дань берёт да людей при набегах в полон уводит, города и веси в пепел обращает, жителей живота лишает?! Не бывать такому!
Все пристыжено молчали. И в самом деле: Мамай — враг общий, от Орды всем землям русским достаётся в полной мере, за исключением земель северных — Великого Новгорода, Белоозера и ещё нескольких. И не потому, что далеко от Орды. Местность там болотистая, рек и озёр много, коннице действовать несподручно. На коне проехать да с повозкой вполне можно. Но многим тысячам всадников в лаву для атаки развернуться — невозможно. А по-другому татары воевать не умеют. Вся сила их — в конном ударе.
Епископ сел. Лицо его от негодования побагровело. Кабы не княжеский совет, наверное, он проклял бы тех, кто поддержал союз с Мамаем.
— Вот что, други! — медленно, раздумывая над каждым словом, сказал князь. — Мамай — не Чингизид, и, думаю, у власти долго не продержится. На место хана Тохтамыша он метит, и ждёт Орду продолжение замятии. Потому продаваться хану даже за земли московские считаю неразумным. Наше дело — воинов сохранить, землю свою с людишками уберечь. На то я князь здесь, а вы бояре.
Зять князя, Иван Мирославич, крещёный татарин, и сыновья его дружно кивнули. Приходили к ним от родни из Орды такие слухи.
— Потому решаю так. Договор мы подпишем и даже немного воинов Мамаю дадим. Основное же войско здесь, дома оставим. Глядишь — и татары нас не тронут, и войско целым сохраним. Вот вам моё слово! И ни один человек об услышанном здесь, в думной избе, узнать не должен.
Бояре молча расходились. Слишком тяжёлый груз свалился на их плечи, уж очень гнетущую новость они узнали от посла ордынского. Снова — набег татарский с союзниками. Правда, учитывая, что татары слово своё держат не всегда, ещё неизвестно, как всё обернётся.
Князь думал о том же, просчитывая возможные варианты. При победе татар они ограбят Москву и другие города княжества — это понятно. Но куда они после направятся? Могут по всей Руси огненным валом прокатиться, и остановить будет просто некому. Единственные, кто сейчас может противостоять татарам — это Москва и Дмитрий. Пусть он не одержит победу, но в сече жестокой урон Орде нанесёт сильный. После потери множество воинов сил у Орды для похода по Руси уже не останется. А одержит верх Дмитрий, в чём князь Олег сомневался, — так и вообще хорошо. Орда притихнет на несколько лет, собираясь с силами, княжества русские передышку получат. Решено, надо Дмитрию помочь! Только как это сделать, чтобы Мамай не прознал?
Для начала надо у посла выведать, когда и где сбор войска Мамаева намечается? Потом гонца тайного в Москву послать, да не простого. Бумагу в руки ему не дашь — не дай Бог, в чужие руки попадёт. Значит, человек должен быть солидный, Дмитрию лично известный — такой, которому князь Московский поверил бы. А уж после ответа Дмитрия решать надо, как здесь, в Рязани, Москве помочь.
Под корень бы поганцев извести, да сил не хватает. В Переяславле всего две тысячи жителей, сто сорок податных дворов. В Коломне — и то больше, двести. В том же Серпухове — сто. У союзника Олегова, князя Муромского — семьдесят. Откуда силам взяться?
Не то в Орде. Бывал там князь, сам видел. Дома из высушенной глины сделаны, каждый дом таким же забором-дувалом окружён, и домов таких — множество. Куда до них Переяславлю или Коломне — даже Москве? Потому все силы и соки из Руси Орда высасывает.
На улицах или базарах русская речь едва ли не чаще звучит, чем татарская, поскольку рабов полно, в основном русских. И относятся в Орде к рабам как к собакам. Кормят объедками, вместо одежды бросают презрительно обноски.
Тяжело было вспоминать о поездке той, но и забывать негоже, иначе вся Русь будет выглядеть также — с серьгой раба в ухе, голодная и в рубище.
Через два дня в думной избе и с теми же боярами князь принимал посла.