Сказка для Алисы

В глазах Алисы заблестела влага.

— Оля...

— Тш-ш... — Ольга чмокнула её в носик, прижала к себе. — Маленький, не расстраивайся. Полностью снять это всё равно невозможно. Ну, вот такой у меня организм упрямый и противный: какое-то количество лекарства принимает, а сверх того количества — ему уже пофиг. Хоть об стену бейся — хрен там. Ну... Видимо, он сам берёт, сколько ему надо. И лишнее ему не впихнёшь.

На третьей неделе длительность сна увеличилась до четырёх часов. Настроение было даже не особо приподнятое, ближе к обычному, работоспособность и энергичность — немного выше средней, без проблем с концентрацией внимания. На пятой неделе она спала уже по пять часов, а показатели настроения и работоспособности стали обычными. Ольга убрала четвёртую тренировку, и длительность сна сразу откатилась к четырём часам. Пришлось вернуть, и постепенно сон удлинился до шести с половиной — семи часов.

Это было похоже на тот вариант, которого Ольге не очень хотелось — уменьшение выраженности симптомов с увеличением продолжительности эпизода. Означало ли это, что следовало ожидать такой же недо-депрессии — вялотекущей, когда вроде и не кабачок, и на работу кое-как ходить можно, и даже худо-бедно справляться, но общее состояние — паршивое? Серая, тягомотная маета. В таком состоянии о творчестве абсолютно точно придётся забыть.

Значит, следовало сейчас написать побольше, но не выкладывать всё, а придержать немного текста в запасе, чтобы было что дать читателям в период застоя. Обычно Ольга делала три-четыре главы за месяц; на случай длительного молчания можно было снизить норму выдачи «проды» до двух глав.

В основной массе читатели отнеслись к снижению авторской производительности («продо-выдачи») с пониманием, но пара-тройка голосов всё-таки раздалась:

«Аффтор, ты что-то реже проду стал выкладывать. Раньше стабильно по главе в неделю было, а теперь от силы две в месяц».

«Ребят, аффтырь загружен на основной работе, — ответила Ольга. — Если бы писанина приносила мне стабильно высокий доход, то я, понятное дело, уволился бы нафиг и посвятил бы себя литературному труду. Но я не уверен, что смогу прокормиться только им».

«Автор, дык подними цену! Ну что такое эти 70 рэ за вычетом комиссии? Это ж чистая благотворительность. Мы, твои преданные читатели, готовы больше платить, потому что твоя писанина того стоит. Это не халтура, а качественная работа».

«Не говорите за всех, — ответила Ольга. — Доходы у всех разные. Кто-то готов раскошеливаться на чтиво, а кого-то взлёт цены отпугнёт, и можно потерять подписчиков. Так что... не так всё просто на самом деле. Скажу коротко: на данном этапе я пока не готов полностью переходить на литературный труд. Поэтому пишу потихоньку — столько, сколько физически могу».

Когда началась выкладка платных глав третьего тома, Ольга всё же подняла цену до восьмидесяти пяти рублей. Количество подписчиков не уменьшилось, напротив — росло хорошими темпами.

В марте началось то, чего Ольга опасалась — вялая депрессия. По своему опыту она уже знала, что от повышения дозы лекарств толку особого нет: странный, упёртый организм не реагировал. А вот физическая нагрузка вызывала у него неплохой отклик. Сцепив зубы, Ольга добавила пятую тренировку. Она тащила себя в зал по выходным, просто брала за шкирку и тащила, хотя порой хотелось выть на луну. И всё бросить к чертям. Вернуться с полдороги, зайти домой и плюхнуться на диван. И лежать долго-долго, думая о том, какой она никчёмный работник и бездарный автор. Да и человек дерьмовый, тряпка и слабак. Не место такому среди людей... Кто-то в депрессии ест, а у Ольги аппетит будто отрезало. Кто-то руки себе резал в стремлении себя «наказать», а она — морила голодом. Приходилось ещё и еду в себя пихать. Зато сон удлинился до девяти часов. В выходные могла и все десять продрыхнуть.

— Оль, не насилуй так себя, — тревожилась Алиса. — Так ведь можно и перегнуть палку.

— Либо оно меня сломает, либо я его в асфальт закатаю, одно из двух, — сквозь зубы процедила Ольга, утыкаясь лицом в подушку.

В какой-то миг стало совсем темно. Ехать на работу, делать что-то? Одна мысль об этом вызывала тошноту. Ехать в спортзал, делать осточертевшие движения? Ещё тошнотнее.

Всё, капец, финиш.

Но карлик-аналитик внутри подсказывал: если взять отгул и лечь на диван, вот тогда и будет капец.

— Оль, тебе нужен отдых, ты себя загонишь, — сказала Алиса. А потом уткнулась в Ольгу и завсхлипывала.

Алиса паниковала. Её страх дошёл до критической точки. Ольга как-то пропустила этот момент, замкнувшись в своей борьбе со слизнеобразным, бесформенно-серым, удушающим противником.

— Лисёныш, нет, — вздохнула она, обнимая её. — Я чувствую, что мне не ложиться на диван надо, а именно давить дальше. Пока я эту сволочь не дожму. Это звиздец как тяжело. Лучше б я неделю провалялась, как кабачок — и всё, отстрелялась, а не вот так... Но моя болячка, похоже, сменила тактику. Она захотела войны — она её получит.

Эта «битва титанов» продолжалась четыре недели. Или, вернее сказать, противостояние двух баранов, упёршихся друг в друга рогами: кто кого сдвинет. На пятой неделе враг не выдержал. Бесформенный серый слизень уполз.

Это был месяц, полностью потерянный для творчества, но Ольга выложила две главы из своих запасов. Оставалось ещё две, но неизвестно было, сколько времени потребует восстановление, как скоро придёт в себя «творческий мускул». Как бы то ни было, следовало пошевеливаться. Раскачиваться, приводить себя в чувство.

Она вернулась к четырём тренировкам в неделю: две — кардио, две — силовые. В плане «железа» она занималась уже с неплохими весами, на уровне мужчин. К концу шестой недели Ольга почувствовала себя готовой снова взяться за творчество.

Наверное, все авторы иногда пишут текст, а утром просыпаются и морщатся от стыда: в каком хмельном бреду я это написал? С какого бодуна?

Вычеркнуть, сократить, переписать. Никуда не годно. Хрень.

Сомнения в себе — признак гения? А железная уверенность — удел графоманствующей серости?

Творческий мускул поначалу подрагивал, съёживался, ныл крепатурой. Ольге активно не нравилось то, что выходило из-под клавиатуры. Грустно, кисло, пошло. Слабо. У. Смыслов выдохся? Или он просто болен и болячка понемногу разрушает мозг? Впрочем, на МРТ тяжёлых патологий не выявилось.

5

Близился май. Алисе так понравилось в прошлом году жить летом на даче, что она уже в апреле показала Ольге несколько приемлемых вариантов. Дачу, которую они снимали в прошлый раз, уже заняли, но в том же садоводческом товариществе сдавалась другая. Подороже, но более комфортабельная — с туалетом и душем в доме, с более просторной и удобной кухней, да и интерьеры комнат посимпатичнее. Под крышей — уютная мансарда с двумя спальными местами, во дворе — беседка с грилем. Электричество, газ, два водонагревателя — кухонный и душевой. Вода — из скважины. Но без бани. Участок — шесть соток, две яблони, груша, вишня, малина, смородина и крыжовник, теплица, площадь под грядки. То, что жильцы посадят сами, могут также сами и собирать, а урожай с плодовых деревьев — пополам с хозяином. Алиса уже поговорила с ним по телефону. Обычно дачей занималась мама владельца, но в прошлом году она умерла, а ему было некогда ухаживать за садом-огородом, да и не любил он это дело. Продать же — жалко. Он уезжал в командировку, вернуться собирался только в двадцатых числах августа. Ягодный сезон к тому времени уже практически закончится, так что урожай с кустов достанется жильцам, хозяин — не успевает застать. Стиральная машинка в доме имелась, а вот холодильник предстояло привезти свой. Как и прочую кухонную технику, а также посуду. Благо, пространства для её размещения было достаточно — не то, что на предыдущей даче. Там кухонька была просто микроскопическая.

Алисе понравилась эта дача, она была настроена на неё, это чувствовалось. Она волновалась, не опередят ли их другие желающие. К объявлению о сдаче владелец приложил много фотографий: вид из окна мансарды (речка, лесок вдалеке), вид участка с крыши дома, несколько ракурсов с земли, снимки дома снаружи и изнутри. Даже погреб был сфотографирован отдельно. В общем, основательный подход.