Страница 10 из 46
– Кюсси? – переспросила Мария. – Это тот почтенный мужчина, который обращается ко всем «сударь» и «сударыня»?
– Вы правы, он несколько старомоден. Ведь из нас он самый старший и, кажется, заседал ещё в Конституанте. Кстати, он и сейчас представляет ваш департамент.
– Нет, мне нужно именно к Барбару.
– Ах, так?!.. – переглянулся Валади со своими коллегами. – В таком случае вам следует пройти в левое крыло здания, в наш секретариат. Барбару, Петион и Лесаж сейчас совещаются там с генералом Вимпфеном.
– Они совещаются о походе против парижских анархистов?
– Разумеется. О чём же ещё можно говорить с военными?
– А почему вы не с ними?
– О, как вы требовательны, Корде! – изумился Валади. – Видите ли… Они подсчитывают пушки, ружья, сабли и фураж для лошадей, – словом, занимаются самой рутинной работой, конечно же, необходимой в таком деле, но нам никак не интересной. Я, например, твёрдо уверен, что всё это – забота здешних властей. И действительно, несколько членов департамента уже поехали к войску, идущему на Париж.
– Несколько членов департамента? – заинтересовалась Мария. – И Бугон-Лонгре тоже? Я только что встретила его во дворе, и он сказал мне, что едет в Эврё.
– Совершенно верно. Ваш прокурор-синдик немного задержался у нас тут, в Интендантстве, и теперь, верно, бросился догонять своих коллег.
– Кого именно? Кто выехал в Эврё?
Валади немного растерялся от такого вопроса и обратился за помощью к своим приятелям:
– Кто-нибудь помнит, как их зовут? У меня незнакомые фамилии в голове не держатся. А гражданка Корде желает знать всех поимённо: вдруг среди них есть её друзья.
– Насколько мне известно, – выступил вперёд осведомлённый Гюаде, – в Эврё поехали администраторы Мениль и Ленорман, и кто-то ещё, по-моему, из Общества каработов. Что касается Бугона, то Собрание поручило ему возглавить эту миссию.
– Ну, вот, – улыбнулся Валади, вновь поворачиваясь к Марии. – Теперь, я надеюсь, вы удовлетворены?
– Вполне, – кивнула она, торопясь в левое крыло здания.
Валади и Бергоен вызвались проводить гостью и показать дорогу в секретариат. Высокого же мнения они были о ней, если всерьёз полагали, что она вхожа во все учреждения и имеет друзей в департаментской администрации! Честно сказать, кроме Бугона, она никого там не знала, да и забыла уже, когда была там в последний раз.
В секретариате всё ещё шло совещание, так что Марии пришлось остановиться перед закрытой дверью в тёмном и душном коридоре, напоминающим какой-то склад: вдоль стен стояли ящики, тюки и бочки самой разной величины. Среди такого нагромождения не оказалось ни одного стула. Впрочем, решительную гостью это ничуть не смутило, и она попросила провожатых не беспокоиться и возвращаться к своим делам; что до неё, то она посидит и на ящике. Уходя, Валади и Бергоен обещали всё же раздобыть и принести какую-нибудь скамью.
Едва они удалились, как из секретариата быстрыми шагами вышел Петион, а следом за ним Лесаж с кучей папок под мышкой. Они куда-то спешили, но, как истинные кавалеры, не могли не задержаться при виде молодой особы, грациозно восседающей на походном имуществе и овевающей себя маленьким бумажным веером.
– Кого мы здесь видим?! – воскликнул Петион, всплеснув руками. – Какая неожиданная встреча!
И, повернувшись к спутнику, торжественно добавил, обращаясь не столько к Лесажу, сколько, как принято у депутатов, «к народу»:
– Вот прекрасная аристократка, пришедшая посмотреть на республиканцев!
Мария рывком поднялась с ящика, и по её лицу было видно, что её задели эти слова. Нет, он так ничего и не понял вчера, этот площадной демократ, самовлюблённый вождь парижского плебса.
– Гражданин Петион, вы судите обо мне, не зная меня. Но скоро наступит день, когда вы узнаете, что я такое.
– Помилуй бог! – галантно поклонился бывший парижский мэр, не придав значения её странному обозначению себя в среднем роде. – Мы уже убедились, что вы истинная патриотка, достойная подражания. Скажите же, что привело вас сюда? Быть может, мы сможем вам услужить.
– Я дожидаюсь приёма у Барбару, – ответила Мария, усаживаясь на своё место.
– Мы слишком стары, Жером, – заметил Лесаж иронически. – Наши услуги ни к чему. Молодые тянутся к молодым.
– Ваш Барбару скоро освободится, – снова поклонился Петион. – Мы уже закончили наше небольшое совещание, и ему осталось только обговорить с генералом кое-какие детали.
Мария и в самом деле ожидала недолго. Не прошло и десяти минут, как по коридору, звеня шпорами, прошествовал генерал Вимпфен. Седовласый старик, проведший на своём веку десяток кампаний и экспедиций, держал себя с достоинством перед бежавшими из столицы парламентариями, продолжающими изображать из себя важных сановников. Сам в прошлом депутат Генеральных Штатов от дворянства, Вимпфен знал цену избранникам народа и отлично представлял, как страшно перепуганы и растеряны на самом деле эти говоруны, и насколько зависят они от его солдат и его командирского слова. Из всех депутатов-бриссотинцев он отличал только Барбару, героя штурма дворца Тюильри, с которым говорил охотно и подолгу.
Нормандцы считали Вимпфена своим национальным героем. В Париже им восхищались не меньше чем в своё время генералом Дюмурье. В сентябре прошлого года, когда все прочие армии отступали перед австрийцами и пруссаками, Вимпфен удержал Тионвиль. Это вдохновило французов на последующее наступление. Нормандский генерал стал героем оперы «Осада Тионвиля», где его прославляли как первого защитника Республики. Но монтаньяры не могли простить ему знатного происхождения. Ещё до того, как обрушиться на Дюмурье, который действительно изменил и перебежал к австрийцам в апреле 93-го года, Марат всячески поносил Вимпфена, утверждая, что он вот-вот сдаст Нормандию англичанам.
Генерал прочёл о себе разгромную статью в газете «Публицист Французской Республики», издаваемой Маратом, и послал ему обстоятельное письмо, в котором попытался защититься от обвинений. В ближайшем номере газеты Марат опубликовал это письмо, сопроводив его, как всегда, своим хлёстким ответом: «Будь вы из числа угнетённых, Вимпфен, я со всем усердием выступил бы на вашу защиту, но вы принадлежите к орде притеснителей, к клике лакеев двора… Я приветствую поругание сатрапа». После такой резолюции оскорблённый генерал послал Марату вызов на дуэль. Бывший барон ещё жил дедовскими смешными представлениями о чести и благородстве…
Проходя по коридору, Вимпфен бросил взгляд на Марию, сначала беглый, а через несколько шагов второй – внимательный, и уже в конце коридора обернулся и посмотрел на неё в третий раз. Без сомнения, её лицо показалось ему знакомым, виденным совсем недавно, только он не мог вспомнить, где именно.
Теперь её путь был свободен. Войдя в кабинет, Мария встретила густой смог от табачного дыма, в котором не сразу разглядела чёрные кудри марсельца, склонившегося над разостланной на столе картой Северной Франции. Даже в этом чаду, с растрёпанной гривой волос, утомлённый и немного осунувшийся, он всё равно казался героем. Наверное, таким был Брут, когда он не спал ночами, дожидаясь мартовских ид.
– Салют! Я к вам, Барбару.
– Спасение и братство! – воскликнул он, подбежав к ней и крепко пожимая обе её руки. – Очень рад нашей встрече, Корде. Скажите, как вам понравился вчерашний парад? Знаете, мне передали ваш разговор с Петионом… Ради бога, простите его за недоверие к вашим патриотическим чувствам. Я нисколько не сомневаюсь в их искренности. Я и сам готов был расплакаться при виде тех славных парней. Каждому из них не терпится ринуться в бой, чтобы снести головы парижским тиранам. И это только начало. Скоро поднимутся все восемьдесят департаментов. Вся Федерация! Не сегодня-завтра из Эврё выступит наш авангард, затем двинется здешнее войско во главе с генералом. Петион, Лесаж, я и ещё некоторые из нас пойдут вместе с армией.
– Я пришла к вам по делу, – сказала Мария.
– Да-да! – Барбару занял своё положенное место за столом. – Простите, все мысли только о предстоящем походе. Конечно, я слушаю вас.