Страница 2 из 7
О самом же юном обитателе элитного дома известно было только то, что он совсем недавно окончил школу и жил один. Впрочем, после трагической гибели матери, опекунство над ним до совершеннолетия органами власти возлагалось на родную бабушку. Только той что-то не было видно, и Максиму приходилось быть самому себе и опекуном, и воспитателем, и содержателем. Возможно, это обстоятельство и послужило в значительной мере тому, что в нем начали развиваться как самостоятельность, так и грубоватость, и надменность, и даже цинизм – не самые лучшие качества любого человека. А уж юноши – тем более… В добавок ко всему, на это наслоился, как часто случается в юности, отпечаток неразделенной любви к одной сверстнице, отдавшей предпочтение более взрослому парню. Максим дал себе зарок больше не влюбляться, но его характер стал еще сквернее.
Многие знакомые семьи и поклонники пианистки сразу же после ее смерти начали гадать, пойдёт ли сын по стопам матери или не пойдет. Причем, гадали так громогласно и беспардонно, что отзвуки этих гаданий , искаженные всевозможными пересудами, достигали ушей Максима, заставляя его сердце то учащенно биться, то замирать от острой боли.
Дело в том, что Максим еще при жизни матери, учась в местном музыкальном училище, выказывал определенные способности. Некоторые преподаватели даже предрекали ему музыкальную будущность и известность. Но мамы, а в ее лице и главного наставника не стало – и возникла интрига: быть ему музыкантом или не быть…
Глава 2
Осень. Это пора, когда всё вокруг замирает, обретает покой после бурного лета. Вокруг тихо и спокойно. Сейчас раннее утро, но на улице уже ходят редкие пешеходы. Кто-то идёт на работу, а кто-то просто решил прогуляться. Вот, из-за угла показалась молодая женщина, ведущая за руки маленьких мальчиков. Возможно, спешат в детский сад…
На часах семь. Скоро улицы будут переполнены школьниками и студентами. Те, что помладше, станут идти быстро, боясь опоздать. А старшеклассники и студенты, набравшиеся жизненного опыта и осмелевшие, пойдут не спеша, как на прогулке, наслаждаясь спокойными минутками.
Впрочем, всё бежит своим чередом, не замедляясь и не ускоряясь. И только музыка, доносящаяся из окон маленького частного домика, нарушала утренний покой и тишину. Кто-то, невидимый за толстыми каменными стенами, играл на фортепиано. Редко можно услышать такую красивую игру. Кажется, что этот нескончаемый поток мелодии может затмить даже пение птиц.
Если подойти поближе, то можно разглядеть старую вывеску на двери этого дома: «Настройка и реставрация пианино». А если, паря на крыльях любопытства и набравшись смелости, заглянуть внутрь, то можно увидеть молодого юношу в рабочей одежде. Именно он играл на музыкальном инструменте. Его светлые волосы, в беспорядке спадающие на лицо, просвечивали лучи солнца, просачивающиеся в окна. Длинные пальцы, словно порхающие бабочки, так быстро перелетали с одной клавиши на другую, что невозможно было уследить за их движением взглядом.
Юноша играл, прикрыв глаза и полностью погрузившись в музыку. А она, невесомая и невидимая, заполняла собой, живой и волнующей, не только помещение мастерской, но и пространство вокруг.
Кому-то могло показаться странным, что ещё так рано, а этот человек уже на работе, да ещё и играет на инструменте. Только не этому молодому музыканту. Возможно, он и не желал нарушать тишины, и не хотел никому мешать, но и без музыки жизнь не представлял…
Но вот игра прекратилась, однако небольшое эхо звуков, не желавших окончательно умирать, всё ещё было слышно. А молодой пианист, как ни в чём не бывало, начал ремонтировать старое пианино. Теперь из мастерской доносилось лишь мерное постукивание да поскрипывание инструментов. Кажется, утро опять окунулось в спокойствие и безмятежность.
Только не прошло и минуты, как в комнату буквально ввалился мужчина лет сорока – владелец этой «фирмы». Вид его был жутко неопрятен: растрёпанные волосы, щетина, сигарета за ухом и грязная рабочая одежда. Окинув рассерженным взглядом помещение, вошедший остановил его на юноше, который старательно что-то чинил. Видя, что на него не обратили внимания, мужчина, побагровев, быстро направился к парню и сразу начал кричать:
– За что я тебе плачу? Где ты вообще эту рухлядь взял? Это даже пианино назвать трудно, и как ты собираешься его чинить?
Он кричал так, что его гневно-визгливые крики были слышны на соседней улице.
– Но его можно починить! – отрываясь от работы, спокойно возразил ничуть не испугавшийся юноша.
– Не неси ерунды, – отмахнулся владелец конторы, – лучше поищи выгодные заказы и не трать время зря.
Но уверенность рабочего сбить оказалось трудно. Наоборот – он ещё больше оживился:
– Можно заменить верхнюю и нижнюю панели… Говоря это и обходя пианино от одного края до другого, светловолосый пианист для наглядности провёл пальцами по его поверхности. Провел с такой нежностью, словно оно было живое существо, а не музыкальный инструмент, несмотря на свою сложность, состоящий из дерева и металла.
– Боковые перекрасить, заменить молоточки и некоторые клавиши и настроить…
Эти слова сопровождались активной жестикуляцией и демонстрацией частей упомянутого инструмента. Юноша буквально летал над пианино, раздражая своей активностью и без того разозлённого мужчину.
– Дядя, поверь, пианино будет лучше любого нового! – окончил юноша монолог в защиту ремонтируемого им инструмента.
Из сказанного было видно, что молодой пианист действительно хотел вернуть к жизни многолетнего представителя музыки.
– Это называется сделать пианино, а не починить, – с прежним озлоблением и недовольством упрекнул его дядя. – И почему ты такой глупый, Артём? Все нормальные люди твоего возраста учатся в университетах и колледжах, гуляют и развлекаются. Тебе уже двадцать один! Найди друзей, учись, и не соглашайся на такие сложные заказы! Тебе пора и о семье задуматься.
– Ты ведь знаешь, почему я не могу учиться в колледже: у нас нет денег на моё обучение, – возразил юноша. – А насчёт работы – я сам вправе решать, на какие заказы соглашаться, а на какие нет!
На этом столь эмоциональный разговор был закончен, так как у мужчины зазвонил телефон, и он вышел. А пианист продолжил чинить инструмент.
Глава 3
Было раннее утро, но Новиков уже не спал. Одетый в свободную футболку и спортивные штаны, он сидел за ноутбуком и что-то сосредоточенно печатал. Вдруг в прихожей раздался звонок. Максим оторвался от ноутбука, чтобы отпереть дверь.
Ранним гостем оказался пожилой мужчина в старомодных очках, мявший в руках старенький, потёртый портфель. Наружность пришедшего, как и его портфель, не отличалась опрятностью. Мужчина был в видавшем виды мешковатом, измятом, давно забывшем о существовании утюга костюме, а его волосы уже тронула моль лет и облысения. Такая неопрятность сразу резанула глаза Максима.
– Вы опоздали, – сказал Новиков с откровенным упреком, закрывая за гостем дверь.
– Извините, я… – мужчина замялся, почувствовав вину из-за своего опоздания.
Некоторое время он смотрел сквозь толстые стекла очков в пол, не поднимая глаз.
– Просто в следующий раз приходите вовремя, – кинув эту фразу, юноша пошёл вглубь квартиры, не удостоив гостя взглядом и оставив его разуваться.
Мужчина вынужден был молча проглотить упрек.
– У меня много требований, и одно из них вы успели нарушить, – Максим говорил уже из другой комнаты. – Но, главное, чтобы вы хорошо преподавали, а так, будьте вы хоть трижды пунктуальны – уволю. Незаменимых людей нет.
Через минуту, в комнату, где находился Максим, вошёл преподаватель.
– Меня зовут Петр Николаевич, – наконец представился он. – Я – учитель с многолетний стажем, – добавил тускло. – Надеюсь, мы с вами сработаемся.
– Давайте начнём занятие, – проигнорировав слова преподавателя и не величая его по имени-отчеству, юный работодатель резко перевел разговор в деловое русло.