Грехи отцов

Неделю после этого я ходил, как в тумане. Все пытался придумать какой-то выход. Но никакого выхода не видел.

Пенни знает правду. Постоянно об этом помнит, и это ее мучает. Уже проболталась прислуге, наверняка будет пробалтываться кому-то еще. И рано или поздно найдется человек, который отнесется к ее «фантазиям» всерьез.

«И ты попадешь в тюрьму, — мысленно закончила Андреа, чувствуя, что ее начинает трясти. — А в тюрьму тебе очень не хотелось».

— И что дальше? Я отправлюсь за решетку, и надолго. Ты знаешь, близких родственников у меня нет, а Сандра была сиротой: значит, Пенни попадет под опеку государства. Будет жить в приюте, или ее будут швырять, как чемодан, от одних приемных родителей к другим. Она забудет меня. А если не забудет, выйдет еще хуже: как жить, зная, что твой отец убил твою мать? Выхода нет. Ее жизнь безнадежно искалечена. Так или иначе она будет страдать; так или иначе я навсегда ее потеряю.

— Господи, Филип…— проговорила Андреа каким-то чужим голосом, — но не мог же ты…

Он поднял голову и взглянул ей в глаза.

— Нет, — мягко ответил он. Во взгляде и в голосе его читалась нежность и бесконечная печаль. — На этот раз я все сделал правильно. Я все продумал и хорошо подготовился. Пенни не страдала — ни единой секунды.

Она просто заснула в своей кроватке, с любимой куклой рядом. Я был с ней до самого конца. Сидел рядом, держал за руку и говорил, что папа здесь, папа ее любит. Папа сделает все, чтобы она была спокойна и счастлива. И она уснула, спокойно и сладко. Она ушла… а я остался.

На этот раз молчание было очень долгим. Смотреть на мужа Андреа не могла — и смотрела на фотографию Пенни, счастливой девочки, летящей на качелях ввысь, уверенной, что папа ее подхватит и не даст упасть; и по щекам ее струились беззвучные слезы.

— Но теперь все позади! — сказал Филип.

Андреа повернулась к нему — и увидела лицо, искривленное судорогой, лихорадочно горящие глаза.

— Окончено это испытание. Пенни здесь, она все поняла и простила меня, она хочет ко мне вернуться — и вот-вот вернется! Она рассказала, как это сделать. Чтобы ее воскресить, нужно забрать три жизни. Одна уже есть — это Эд Пелетье. Двумя другими станут эти шарлатаны, братья Диксоны. Хорошо, что теперь ты все знаешь, Андреа, это сильно облегчает мне задачу. Как только они появятся, я с ними разделаюсь, ты поможешь мне скрыть следы, а потом мы уедем втроем. У меня уже все готово: паспорта для нас троих на другие имена, билеты на самолет, с деньгами тоже все решено. Мы улетим в Европу, поселимся где-нибудь в маленьком городке у теплого моря. Кончатся все наши беды, милая, и мы будем счастливы вместе! Очень счастливы — ты, я и Пенни…

Андреа медленно поднялась с кровати и шагнула назад, к столу, вытянув вперед руку, словно отстраняя мужа. Попыталась заговорить, но несколько секунд из уст ее не вылетало ни звука.

— Без меня, Филип, — проговорила она наконец каким-то хриплым, надорванным голосом. — Без меня!

С лица его сбежали все краски, стерлось всякое выражение; белое, застывшее, оно сделалось похоже на гипсовую маску.

— Значит, без тебя, — ответил он.

И бросился на нее.

========== Глава 18 ==========

Рука об руку обежали они всю территорию вокруг дома, встретили на своем пути немало странных и страшных видений; но то, чего искали, так и не нашли.

— Нигде нет, — устало вздохнула Кэрол.

— Остался большой дом, — ответил Дэрил. — Посмотрим там.

Двое выбежали на боковую аллею, огибающую дом; и вдруг Кэрол охнула, вцепившись в руку Дэрила.

В большом доме разгорался пожар. Все окна, и на первом, и на втором этажах, и даже круглое чердачное окошко были ярко освещены пляшущим огнем.

— Господи! Если София там… — вскрикнула Кэрол, готовая бежать к дому, но тут же остановилась, вопросительно глядя на Дэрила.

Тот, нахмурившись, вглядывался в картину пожара.

— По-моему, снова глюк, — медленно проговорил он. — Или не совсем? Странно: словно наполовину настоящий огонь, наполовину нет…

В этот миг за стенами дома звучно прогремели выстрелы.

***

Промедли Андреа хоть мгновение, позволь себе осознать, что происходит и что делает она сама — она бы погибла. Но, по счастью, она действовала инстинктивно. Измученный рассудок на миг отключился, и тело, движимое инстинктом самосохранения, взяло управление на себя.

Когда Филип бросился на нее, когда перед глазами сверкнуло лезвие ножа, она схватила со стола керосиновую лампу и изо всех сил ударила его в лицо.

Пронзительный крик слился со звоном стекла, сверкающие осколки и брызги горящего керосина полетели во все стороны. Филип отшатнулся и скорчился у стены, закрыв лицо руками; сквозь пальцы сочилась кровь. Кажется, на нем тлела рубашка. На полу, на столе, на деревянной детской кроватке — везде мгновенно заплясали язычки пламени.

Андреа бросилась бежать.

Приоткрытая дверь казалась ей спасением. Однако путь до двери тянулся бесконечно. Бог знает, от шока или от чего-то иного, но казалось, что каблуки ее увязают в мягком ковре, как в песке, что несколько футов от стола до двери растягиваются в тысячу миль. Словно в кошмарном сне, Андреа отчаянно рвалась вперед, но почти не двигалась с места.

За спиной слышался треск пламени; о том, что еще оставила позади, она думать не могла.

Андреа была уже недалеко от двери, когда что-то толкнуло ее в спину. Она полетела на пол, но сверхъестественным усилием сумела тут же откатиться в сторону. В следующий миг в пол рядом с ее головой вонзилось лезвие ножа.

Филип навалился на нее, распластав на полу. Окровавленный, изуродованный, теперь он выглядел настоящим чудовищем. Рубашка на нем превратилась в обгорелые лохмотья. Андреа видела пятна свежих ожогов, залитую кровью половину лица, с ужасом видела большой осколок стекла, торчащий из правого глаза. Левый глаз его был черен, как бездонный колодец, и совершенно безумен.

Он снова занес над ней нож… но в этот миг что-то оглушительно загрохотало над самой ее головой. Филип дернулся и замер; на окровавленном лице его, прямо в середине лба, появилось новое красное пятнышко.

Следующий выстрел почти подбросил его в воздух, затем он рухнул на Андреа, придавив ее своей тяжестью, и затих.

Послышались тяжелые шаги. Кто-то отбросил труп в сторону; и, не веря своим глазам, сквозь пелену слез Андреа увидела над собой Мерла с револьвером в руке!

Он помог ей подняться. Ноги не держали Андреа; она вцепилась в него, словно в спасательный круг. Мерл обнял ее, и на мгновение они замерли, тесно прижавшись друг к другу.

— Ты… это ты… — вымолвила Андреа, прижимаясь щекой к его кожаной куртке, и больше ничего не смогла сказать.

— Ну-ну, — успокаивающе пробормотал над ней Мерл. — Все, блондиночка, уже все, — и с тревогой перевел взгляд на разгорающееся пламя. — Пора отсюда сваливать. Идти сможешь?

— С-смогу.

Мерл поддерживал ее под руку. Первые несколько шагов дались ей с трудом, но дальше Андреа пошла увереннее. Через несколько секунд они достигли двери. Та почему-то оказалась закрыта, и на миг у Андреа упало сердце; но Мерл толкнул дверь, переступил порог… и вдруг, выругавшись, отпрянул.

Вниз по лестнице надвигалась на них огненная стена.

***

Из дома донеслись выстрелы, и в следующий миг небо над головами потемнело, словно внезапно наступили сумерки. Подняв голову, Кэрол увидела странную и пугающую картину: над землей стремительно неслись рваные желто-серые тучи. Тусклое солнце робко выглядывало меж них и тут же снова исчезало. В один из таких моментов Кэрол заметила, что на солнце словно бы наползает какая-то тень.

Что это? Солнечное затмение, не отмеченное ни в одном календаре? Или…

— Вторая смерть, — бросил Дэрил в ответ на ее невысказанный вопрос. — Бет получила следующую жертву. Теперь мы наполовину в ее мире — или она наполовину в нашем. Идем!

Держась за руки, Дэрил и Кэрол бросились ко входу в большой дом. С почерневшего неба сыпались на них хлопья пепла.