Гурджиев и Успенский

Успенский размышляет над рядом проблем, связанных с четвертым измерением. Он замечает то, что он называет “несоответствием” между: 1) кантовскими идеями пространства и времени и научной, т. е. материалистической мыслью; 2) геометрическим и физическим пространством; 3) старой (эвклидовой) и новой (не-эвклидовой) геометрией, и наконец, 4) старой (аристотелевской и ньютоновской) и новой (минковско-эйнштейновской) физикой. Эти несоответствия, согласно Успенскому, выявляют отсутствие целостности в современном мышлении. В старой физике “краеугольным камнем всего понимания законов был аристотелевский принцип, касающийся единства всех законов вселенной”[210]. Подобно этому и в евклидовой геометрии пространство рассматривалось как пространство физическое и понималось как бесконечная сфера, “подобная во всех своих свойствах конечной сфере”[211].

Успенский разрабатывает идею трехмерного времени и шестимерной вселенной, которая включает три пространственных и три временных измерения. Согласно Успенскому, эти три временных измерения аналогичны трем измерениям пространства. Он описывает время как некую трехмерную спираль, утверждая, что измерения времени могут быть рассмотрены также как “четвертое”, “пятое” и “шестое” измерения пространства. Мы способны воспринимать эти шесть измерений пространства только как три измерения, так как “трехмерность – это функция наших органов чувств” и “время – это граница наших ощущений”[212].

Успенский описывает шесть измерений как “период”, за которым нет ничего, кроме повторения такого же “периода” на иной шкале. Он употребляет термин “период” для шестимерного континуума, границей которого с одного конца является точка, а с другого – “бесконечность пространства, помноженная на бесконечность времени”[213].

Успенский предлагает графическое выражение этой идеи через старый ведический символ, “знак Вишну” – шестиконечную звезду, известную также как “звезда Давида”. Если в теософской литературе “знак Вишну”, олицетворявший дуализм в природе и символизировавший взаимодействие духовных и материальных сил, интерпретировался как символ человеческой и космической эволюции, где небо и земля, обозначаемые пересекаемыми восходящими и нисходящими треугольниками, фиксировали направление развития, то главным вопросом, привлекшим внимание Успенского, была проблема высших измерений и их графической визуализации.

Линии и плоскости в пространстве, рассуждал Успенский, всего лишь абстракции и не могут существовать сами по себе, в то время как тела существуют в реальности. Говоря о времени, Успенский утверждал, что только трехмерное тело времени существует реально. “Четвертым измерением” шестимерного пространственно-временного континуума может быть наше линейное время, определяемое тремя модусами – “до”, “сейчас” и “после”. Пятое измерение – это плоскость времени: об этом измерении мы можем только догадываться из наших редких ощущений “иного времени”, параллельно или перпендикулярно входящего в наше сознание. Успенский пишет: “Эти параллельные времена аналогичны нашему времени, и состоят из “до – сейчас – после”, в то время как перпендикулярные времена состоят только из “сейчас” и являются, в действительности, поперечными нитями в ткани времени, тогда как параллельные линии составляют ее продольные нити”[214].

Успенский предлагал аналогию с линией для первого временного измерения, аналогию с окружностью – для второго временного измерения, и со спиралью – для третьего, которое является шестым измерением пространственно-временного континуума. Эта спираль может “сгущаться“ в твердое тело времени, образуемое всевозможными временными линиями каждого конкретного момента.

Согласно Успенскому, как пространство, так и время имеют еще и нулевое измерение – точку во времени и пространстве. Это нулевое измерение, или точка, есть “тело на иной шкале”[215]. На взгляд Успенского, “седьмое измерение” невозможно, иначе это будет линия, ведущая в никуда и идущая в несуществующем направлении. Линия седьмого, восьмого и других несуществующих измерений – это воображаемая линия или линия невозможного. Это – воображаемая вселенная, где, как шутил он, луна “сделана из зеленого сыра”[216].

Концепция шестимерного пространственно-временного континуума Успенского является блестящим примером его сбалансированных теоретических экстраполяций идеи четвертого и высших измерений. Хотя Успенского и привлекали “высшие измерения” и он фокусировал на них свою пытливую мысль, в то же время он сознавал опасность, постоянно таящуюся в размышлениях о “желаемом” и ведущую к “зеленому сыру”.

Концепция высших измерений Успенского привела его к ряду важнейших открытий. Одним из наиболее продуктивных его открытий был метод исследования, хотя и не чисто философский или научный, но и непохожий на недостоверные и слишком абстрактные оккультные и теософские разработки его современников. Его радикальный спиритуализм сочетался с не менее радикальным рационализмом и дополнялся им. Пропасть между этими крайностями ему удавалось преодолевать, строя “мост” из как будто бы не поддающихся соединению идей. Движущей силой философских и научных исканий Успенского, включая его концепцию высших измерений, было его стремление выйти за пределы “данного” и “известного” и построить идеальную модель, которая обладала бы как теоретической, так и практической достоверностью.

Разработка Успенским понятия четвертого измерения представляла собой попытку построить теоретический фундамент для его идеальной метафизической модели. Отсюда открывались новые возможности для рассмотрения множества проблем, относящихся к человеческому познанию и к различным типам знания – научному, религиозному, философскому и оккультному. Успенского привлекали проблемы, которые вызывали острый интерес его современников, такие как познаваемость реальности, психофизический параллелизм, применимость математических методов к различным областям знания, оценка мистических и оккультных претензий на особое знание, изучение высших состояний сознания и др. Подход Успенского явно дихотомичен. Он противопоставляет четырехмерность трехмерности. Последняя воспринимается им как “обыденная” и “физическая”, первая – как “идеальная” и “метафизическая” модель.

Вечное возвращение

В своем подходе к целому ряду вопросов Успенский выдвигает на передний план проблему времени. Он убежден, что о жизни, смерти и посмертии нельзя рассуждать таким же образом, каким мы решаем вопросы обыденной жизни. Время является тем водоразделом, которым вопросы первого рода отделяются от вопросов второго рода. Вопросы жизни, смерти и посмертия упираются в проблему времени, тогда как при решении обыденных вопросов время принимается за нечто само собой разумеющееся, за естественное условие событий и процессов.

210

Ibid. P. 347.

211

Ibid.

212

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 375.

213

Ibid. P. 375.

214

Ibid. P. 375.

215

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 375.

216

Ibid. P. 379.

217

Перев. Аркадия Ровнера.