Битая грань

Сорвался, голос сипит, ритм бешенный; глухие, влажные звуки столкновения их тел в комнате эхом, от которого только жарче в груди, и красная пелена удовольствия перед глазами.

— Поняла?! — опять почти рявкнул, понимая, что вот-вот кончит.

— Да, любимый! — закричала Катя, вдруг задрожав, забившись под ним дрожью оргазма, укусила за ту самую руку, которой он ей это все смягчить пытался.

И его накрыло не по-детски от этого. Снесло башню, вот честно, но с таким кайфом, и даже смехом от облегчения, и телесного, и морального, что как вырубило на пару мгновений.

Глава 21 часть 1

— Ты серьезно не против ЭКО, если что?

Катя ворочалась в его руках уже полчаса. Они успели принять душ и поужинать. Санек, кстати, оценил ужин — малышка шикарно расстаралась, мясо во рту таяло, да и по вкусу не во всяком ресторане так готовили. И салат был вкусным, с какой-то «заковыристой» заправкой, добавлявшей пикантности.

— Удивила, котена! — рассмеялся Санек, искренне отдав должное ее таланту. — Ты, оказывается, не только к музыке склонна. Что ж раньше молчала? Я думал, перцы — коронное блюдо. А тут вон как, можно и про рестораны забыть, — весело поддел.

— Ну, я не то чтобы готовить обожаю, — рассмеялась и Катя. Ее отпустило, кажется. Да и в целом, малышка точно чувствовала себя теперь как-то свободней и легче.

А он в очередной раз себе мысленно подзатыльник отвесил за то, что такое и упустил. Идиот!

— Но мама считала это очень важным и, разумеется, вложила в меня все знания и умения, что казались ей необходимыми для меня, — продолжила рассказывать Катерина. — Ну а мне все равно тебя хотелось порадовать, несмотря ни на что. Чтоб самое лучшее, ведь и ты меня ни разу ничем не обидел, — неуверенно пожала плечами, кажется, немного стремаясь того, что недавно удумала.

Санек хмыкнул и обнял ее, забрав бокал из рук. Пересадил к себе на колени и крепко поцеловал.

— Это ты у меня самая лучшая, котена, — прошептал, дурея от запаха ее горячей кожи, от дикой любви, что буквально грудь вспарывала, необъятной казалась.

Так и замерли на какие-то долгие минуты, забыв и о еде, и обо всем остальном, просто близостью друг друга наслаждаясь.

А теперь добрались до комнаты, которая в последние недели заменяла им спальню. Хотя, что его порадовало, котена впервые за эти дни заколебалась, когда они пошли сюда, даже бросила неуверенный взгляд в сторону настоящей спальни. Но ничего пока не сказала. И Санек решил не давить, хоть спина уже и давала знать, что ей осточертел этот диван, пусть и с претензией на ортопедический матрас. Он перебьется, но малышку сейчас точно третировать не будет, чтоб не обострять. Уже какие-то подвижки, а там… как бог даст. Появилась надежда, что начинает все успокаиваться, он это умиротворение в Катерине просто на вкус чувствовал, ощущал наощупь пальцами, когда ее плечи и щеки гладил.

— А в чем загвоздка с ЭКО, малышка? — зевнув, но с искренним недоумением поинтересовался Ольшевский. — Врач тогда говорила, что это вполне вероятный вариант.

Вот, вроде и устал, и улеглись раньше, чем в другие дни, а какое-то внутреннее душевное равновесие заставляло чувствовать себя куда более расслабленным и отдохнувшим, чем за все эти недели.

Катерина же неуверенно пожала плечами и как-то плотнее прижалась щекой к его груди, поцеловала в подбородок снизу. Вздохнула.

— У меня просто много знакомых есть, кто считает ЭКО едва не грехом и таких деток исчадиями ада, — тихо прошептала она, так, что ему даже прислушиваться пришлось. — А я… Я верю в Бога, ты же и сам знаешь, серьезно все. Но мне кажется, это вовсе не так! Никогда не считала, что в ЭКО есть что-то противоестественное, как и в лекарствах любых или тех же прививках… — она прям напряглась вся, сжалась.

Ольшевский в первые секунды вообще не въехал. А когда дошло… Фыркнул, начав смеяться.

— Это бред, Катя. Мы не будем равняться на тех, кто дальше своих носов не видит и мозгами в каменном веке живет! Забудь, котена, и не думай париться, ясно?! — поймал пальцами ее подбородок и крепко поцеловал в губы. — И я что-то ни разу не слышал, чтобы этих детей крестить отказывались в церквях, а значит, все признают, — резонно заметил, как показалось Саньку.

А Катя… Она на несколько мгновений уставилась ему в глаза каким-то глубоким, пронзительным взглядом, которого Ольшевский даже не смог понять сразу. И вдруг заплакала. Уткнулась лицом ему в шею, когда Саша, елки-палки, реально занервничав(!), тут же начал пытаться «достать» котену из этого убежища.

— Катечка, любимая моя, ну теперь что?! — в этот раз действительно растерялся Ольшевский.

— Ничего. Это гормоны, не обращай внимания, — покачала она головой, заливая его шею и плечо слезами. Но вроде, и правда, пыталась улыбнуться. — Просто, так люблю тебя! И вдруг подумала, как ужасно было бы, если бы ушла завтра, если бы ты не…

Ольшевский расхохотался в голос, сжав ее до хруста в косточках.

— Малышка, серьезно тебе говорю, никто бы тебя не отпустил никуда. Я бы тебя через час нашел и домой вернул, чтобы всякой х**ней не страдала. Тут и думать не о чем, родная, — прижался губами к ее макушке, все еще посмеиваясь.

Катя вздохнула, глубоко, прерывисто; глянула на него сквозь влажные ресницы, но в ее глазах блестело счастье, Санек точно видел. Опять его поцеловала, прижавшись к губам. И улыбалась, однозначно, он эту улыбку с ее губ языком слизал. Обнял, подмял под себя, укутав одеялом.

— Давай, спи, котена. Отдохнешь хорошо, меньше всякие глупости будут в голову лезть, — немного шутливо, распорядился Санек, уткнувшись ей в волосы.

  После этого вечера все пошло на улучшение, и Ольшевский знал, что не придумывает. Нет, Катя не забыла вдруг обо всем, что произошло. Да и кто бы этого ждал? Понятно, что психика не могла отринуть ту боль, которую она испытала. Однако теперь у нее будто бы какое-то новое дыхание открылось. Словно в ней уверенность появилась, убежденность в том, что есть тыл, существует опора, даже если нет нужды к ней (то есть к нему) обращаться. И Санек еще не раз укорил себя за то, что не дал в достаточной мере своей женщине этой уверенности ранее. Ведь, и правда, мог понять, что стоило бы оговорить то, что в голове сам с собой обдумал.

Теперь же Катя и про музыку вспомнила, возобновив свои занятия, еще не в той мере, конечно, как было до выкидыша, не каждый день, но три раза в неделю уже занималась. А еще вдруг всплыл приют, о котором Мария Горбатенко упоминала, кажется. Во всяком случае, Катя списалась с Машей, и они вместе уже какие-то доставки продумывали и закупки, что очень радовало Ольшевского, если честно. Пусть он постоянно и напоминал любимой, чтоб не перенапрягалась сходу. Но прям ощущалось, что Катя стала «легче»… Не в плане веса, тут он ее, наоборот, докармливал постоянно, а именно в мыслях. Она приняла все, что произошло, и позволила себе, им обоим, двигаться дальше.

Кольца они купили точно на следующий день после «вечера откровений», как он ей и обещал, чтоб уже совсем никаких вопросов не осталось.

— Ты насколько масштабную свадьбу хочешь, котена? — поинтересовался Санек, когда, разочаровавшись в ассортименте магазинов, они приехали в ту самую ювелирную компанию, где он Кате уже браслет покупал.

— Масштаба не хочу совсем, — как-то вроде немного смутилась она. — Можно просто расписаться, Саш. А вот венчание очень хотелось бы… У нас недалеко от дома церковь есть… Мне там очень уютно, заходила пару раз еще до… Нового года  — и Катя на него сквозь ресницы стрельнула.

А он расплылся в довольной широкой усмешке, сделав вид, что заминки не заметил.

— Вообще не вопрос, малышка. Я только «за» двумя руками, касательно всего, что тебя ко мне покрепче прилепит. Узнаем и запишемся, — подмигнув с шуточной угрозой, пообещал Ольшевский. — Как можно скорее.

И, казалось, Катю это очень успокоило. А кольца они заказали по индивидуальному эскизу, широкие, чуть грубоватые, из желтого золота, может и не особо ныне модного, но их зацепило. С узором переплетения спиралей в символ бесконечности и с одним центральным бриллиантом у Кати. Непонятно почему, обоим понравилось, захватив воображение и чувства. Да и выполнили заказ очень быстро, на следующий день все было готово.