Битая грань

Голоса у них похожи, капец. Мороз по позвоночнику прошел.

— Понимаю, Лена, — не спорил, не отрицал и не заверял, что «ни слухом, ни духом».

Оба знают, что не правда. И мать Кати вдруг понял очень хорошо. И вот этот ее страх за дочку, которым и не кичилась, и не бравировала, но ощущала каждый день. Как и вину перед Катей. Но с другой стороны, кто знает и гарантию даст, что лучше справился бы? Санек не мог подобного заявить. Ситуация тогда была, жесть, какой сложной.

— Я сделаю все, чтобы Катя не оказалась в такой ситуации, обещаю, — вырвалось из самой груди, казалось, из сердца, а не из горла даже.

И искренне. Клятвой, которую любой ценой собирался исполнить.

Глава 16

ГЛАВА 16

Она пока не забеременела, после возвращения в Киев это стало очевидно. Да и глупо было надеяться, понятно же. Коль ей не удавалось забеременеть ни разу за свою жизнь, то даже если делать ставку на вероятно сильный генофонд Саши, неразумно рассчитывать на столь скорый эффект. И, вообще, счастье уже то, что у нее цикл вернулся! Это же в принципе значительно увеличивает шансы осуществить мечту! Ведь за последние полгода из-за вечной нервотрепки всего два раза удавалось таблетками менструацию простимулировать. А тут без всякого вмешательства, можно сказать… Ну, лечебного, по крайней мере. И можно теперь с новым воодушевлением за «процесс» браться. Хотя у них и так с мотивацией все «ок».

В общем, Катя старалась подобным образом выстраивать свои мысли и отношение к этому событию. Да и зима началась, вот точно по календарю, именно первого декабря засыпав весь город снегом, затянув метелью. Красиво! Волшебно и очень атмосферно, восхитительный вид из окна их спальни! И до Нового года — рукой подать, можно расслабиться и радоваться жизнь впервые за долгое время. Потрясающий мужчина рядом, от одного взгляда на которого в дрожь бросает. А еще музыка! Настоящее счастье, какой-то невыразимый душевный восторг, которым только упиваться можно. Казалось бы, живи и не грусти! Ну что ей еще нужно?!

Но Катя отчего-то все же загрустила… Попыталась развеяться: накупила море свечей и всевозможных гирлянд, красивых стеклянных подсвечников. Расставила по всей квартире и зажигала каждый вечер. Красиво, но все равно меланхолия словно бродила за плечом…

Правда, может, это пресловутые гормональные бури в организме сказались, но вот будто настроение куда-то уплыло, растворившись в этих метелях. Хотя она упорно боролась с собой: играла часами, занимаясь с репетитором и самостоятельно отрабатывая, совершенствуя навыки. И Саше играла, когда он возвращался, видела, что для него это лучший релакс и отдых после рабочего дня. Если, конечно, время суток позволяло.

«Хоть про дом задумывайся, чтоб тебя спокойно слушать», — иронизировал Ольшевский, возвращаясь за полночь. «С соседями не разгуляешься. Сам прибил бы, если бы спать мешали, пусть и музыкой», — справедливо сокрушался он. Однако, как только была возможность, просил, чтобы Катя играла. И она не отказывалась, не комментируя ремарку про дом.

Время покажет. Пока ей и здесь очень нравилось, что она от Саши не скрывала.

А Ольшевский вдруг взял и притащил домой ящик мандарин! Без всякого предупреждения или вопросов, без объяснений. Принес и поставил на стол перед ней.

— Это кому столько? — с недоумением уточнила Катерина, с удовольствием втянув в себя такой классный аромат, что даже рассмеяться захотелось.

— Нам! — без толики сомнения заявил Саша, крепко обхватив ее со спины. Нахально устроился подбородком на плече у Кати, и тут же начал чистить одну.

— Ты же руки не мыл! — возмутилась, но смех, который не сумела подавить, все испортил. — И мандарины… — невнятно, потому что он уже впихнул треть долек ей в рот. И Катя еще громче засмеялась, пытаясь не дать растечься по губам соку, отбивалась от новых долек одновременно. — Саша!

— М-м-м?.. — перегнувшись через ее плечо, он слизнул капли сока у Кати с подбородка. — Они и грязные — вкусные, — подмигнул, вновь пытаясь впихнуть ей новые дольки в рот. — Как и многое другое, котена. Грязь, она как бы ко вкусу никакого отношения не имеет, — снова поцелуй, жадный и горячий.

А в следующий момент ее уже подняли со стула, развернули и прижали к столу. Не до смеха вроде, вот вообще! Обхватила его ноги своим бедром. Сама так жадно целовать его вдруг принялась, словно неделю не видела…

Но не могла остановиться, отстранила голову, прижав пальцы к алчному уже рту Саши — все еще смеялась почему-то. И тут сама потянулась к новой мандаринке, чем уже Сашу заставила веселиться:

— Вот видишь, тебе явно понравилось, — захохотал он, когда Катя новую мандарину начала между ними делить, перемежая дольки с поцелуями. — Да и настроение улучшилось однозначно. Это все витамины с мандарин и минералы из грязи, — снова подмигнул ей, губами забрав очередную дольку из рук Катерины.

А ей немного неловко стало.

— Заметил? Я старалась это перебороть, — и сама взяла еще сочную дольку.

— Ты прикалываешься, котена? Как можно было твою хандру не заметить? — хмыкнул Саша с явным удивлением. — Ты ж мне не по боку. Да и ты всегда чувствуешь, когда мне просто выдохнуть хочется, по мозгам не ездишь никогда. Я ценю, — очередной крепкий поцелуй с привкусом мандарин.

Ее так тронуло это! Почти до слез… Настолько ценно!

Катя прижалась крепко к его губам, при этом очень мягко, с какой-то невыразимой нежностью больше, а не страстью даже, отвечая Саше на поцелуй. Да, она как-то настроилась на него, улавливала, когда настроение у Ольшевского было совсем паскудным, и даже «как дела?» не спрашивала в такие моменты. Словно они на одной волне.

Молча обнимала на самом пороге, а там уже как складывалось: иногда он и ужинать не хотел, наливал немного виски себе, просил кофе ему сделать и слушал ее игру. Или сидели оба с кофе на диване, а она легко и ненавязчиво что-то типа массажа пыталась Саше сделать. Без соблазна вообще, просто, чтобы расслабить, снять это его напряжение. Казалось самым правильным, да и она все равно не работает сейчас — естественно позаботиться о его настроении и отдыхе. Но то, что он прислушивается и отмечает ее самоощущения… покоряло! Делало их еще ближе. Бесконечно ценными сами эти отношения, словно расцветающие и расширяющиеся с каждым днем, охватывающие все новые и новые сферы их жизни.

Но, если оставаться честной, существовали и темы, а может, и целые стороны жизни, на вопросы о которых он не отвечал. Как сбитые костяшки на его руках во время их поездки в ее родной город…

Кате искренне казалось, что отговорка про ковры в номере — ложь, шитая белыми нитками. У нее же пятки не поцарапаны! И ей совершенно не нравились собственные предположения и догадки по этому поводу… Но Ольшевский ничего не опровергал и не подтверждал. Он даже не спорил, когда Катя говорила, что не верит. Просто уверенно гнул свою линию «про ковер». И этакой подход немного бесил.

Не всегда он рассказывал и о том, что доводило его до напряженного состояния, в котором, бывало, домой возвращался. Но тут и понятно, что ей лезть не стоило. Не все знала, но догадаться могла, что «не ее забота», как Саша говорил. А когда-то давно вот также отец отвечал матери на встревоженные вопросы.

Вообще, честно сказать, за этот месяц (почти), что с Сашей была, как-то на многое в своем прошлом по-новому смотреть начала, и маму понимала если уже не прекрасно, то в некоторых моментах точно лучше. Неоднозначно все. Но она знала, на что шла, так ведь?..

— Не хотела тебя грузить этим, пройдет, — почему-то растерявшись и с некоторым трудом подбирая слова, передернула плечами. —  Думаю, накатило с непривычки, я ведь никогда вот так просто не «сидела дома», чтоб не работать совсем, и все только для удовольствия. Необычно…

— Привыкай, — решительно распорядился Саша. — Я тебе сказку обещал — я выполняю.

— Я чувствую! — опять рассмеялась она, когда Ольшевский попытался ей новый мандарин в рот засунуть. — Не могу больше, наелась. Потом. Очень вкусные, кстати, — искренне восхитилась.