Обретённая память (ЛП)

Она постучала костяшками пальцев по дверям кабинета Джека, и Йанто поднял голову.

— Готова заплатить пенни за то, о чём ты думаешь, — сказала Гвен.

— Скряга, — отозвался Йанто. — Никогда не слышала об инфляции? Мысли нынче стóят немного дороже.

— Ладно, — сказала Гвен. — Тогда пинта в местном пабе завтра за твои мысли?

Йанто улыбнулся.

— Это больше похоже на правду.

— Итак?.. — спросила Гвен. — О чём ты думаешь?

— Ни о чём, — ответил Йанто. — Просто о сегодняшней ночи.

Гвен поняла его. Для тихой воскресной ночи и по сравнению с некоторыми воскресеньями она и была спокойной, последние несколько часов выдались эмоциональными, но для неё — не такими уж неприятными. Она совсем забыла о ссоре в мебельном магазине и теперь думала о доме и о Рисе.

— Джек рассказал тебе что-нибудь? — спросила Гвен. — Я имею в виду, про Майкла?

Йанто кивнул.

— Как только ты начинаешь думать, что знаешь его…

— Я понимаю. Расскажи мне об этом.

Гвен улыбнулась, но против своего желания она ощутила укол ревности из-за того, что Джек открылся для Йанто, но не для неё. Разве не было таких времён, не так уж давно, когда они делили подобные вещи между собой? Разве они не были по-прежнему близки?

Отсутствие Джека напрягло всю команду, оно всё изменило, в этом не было никаких сомнений, и сегодняшний вечер акцентировал на этом внимание. Иногда Джек казался коробкой, полной тайн, и каждый раз, когда новая коробка открывалась, в ней оказывалась другая, как в матрёшке, где в каждой кукле прячется ещё одна, поменьше.

Некоторое время Оуэн молчал. Маловероятно было, что кто-нибудь потревожит его, пока он здесь, и это давало ему время спокойно подумать, ни на что не отвлекаясь. Он думал о людях, с которыми подружился в больнице; о людях, которых он теперь видел очень редко. В юности он был уверен, что он знает этих людей — других врачей-стажёров, своих коллег, — на всю оставшуюся жизнь. Конечно, он виделся с ними и тогда, и сейчас — было сложно не встречаться с ними в городе такого размера, как Кардифф, — но у них находилось мало тем для разговоров. Он говорил им, что работает над исследовательским проектом, но специально выражался достаточно туманно.

Он представил, что, если бы он рассказал им, чем занимается изо дня в день, они, наверно, сочли бы его сумасшедшим; но даже если бы они поверили ему, он подумал, что, может быть, они бы его пожалели. Они никогда не смогли бы понять ту часть его, которая любила всё это, которая преуспевала в этом. Они никогда не поняли бы его мотивов и оснований, и они уж точно не поняли бы, почему он их жалеет.

Он уже собирался уйти из подвала, когда лампы моргнули сначала один раз, потом два подряд, и Дженет, уставившись в потолок, испустила долгий, печальный стон. Конечно, он уже видел, как долгоносики вели себя подобным образом, но на этот раз всё было по-другому. Что-то было очень неправильно.

Тошико пересекла Хаб с холодной банкой «Кока-колы», осторожно прижимая её к глазам. Она делала так, когда уставала и у неё начинали слипаться глаза. Она сомневалась, что в этом была какая-то особая научная польза, но ей всегда казалось, что это заставляет её проснуться.

После того, как Джек ушёл в конференц-зал, она поискала в интернете Третий закон Кларка, надеясь, что это даст ей какой-нибудь ответ на загадку Шара, но этого не произошло. Третий закон Кларка относился к тем вещам, о которых знали только люди, свихнувшиеся на научной фантастике. Люди, свихнувшиеся на научной фантастике, или Джек Харкнесс.

Любая в достаточной мере передовая технология неотличима от волшебства.

Она засмеялась, прочитав это, и, по-прежнему смеясь, вернулась к Шару. Как могло что-то такое маленькое, такое на первый взгляд незначительное, скрывать в себе так много энергии? Даже обладая умом учёного и исследователя, она всё ещё была озадачена этим. Как туда попала вся эта энергия? Как и почему она вышла наружу?

Для неё было уже слишком поздно, чтобы задаваться этими вопросами. Она это знала. Несмотря на то, сколько раз она прикасалась к своим глазам ледяной поверхностью банки, ей нужно было поспать. В Торчвуде сон часто был роскошью. Она потеряла счёт спокойным ночам, которые прерывались телефонными звонками и сообщениями о надвигающейся катастрофе на другом конце города. Праздники и отпуска начали казаться Тошико странными вещами, которыми обладали другие люди.

Она уже собиралась выключить свой компьютер и закончить работу, когда ощутила ледяной холод на задней части шеи и услышала, как до боли знакомый голос произносит её имя.

— Тошико… — проскрежетал голос. — Я чувствую запах чего-то сладкого.

— Я просто не могу в это поверить, — сказал Майкл и побежал к краю воды. — Здесь — вот тут — должно быть, находилось место, куда раньше привозили все бананы. В те времена их привозили из Бразилии. А вон там… — Он засмеялся. — Вон там было место, знаете, куда в перерывах между рейсами ходили все моряки, чтобы кого-нибудь отдрючить…

Джек с трудом поспевал за ним, но на мгновение ему показалось, будто все его воспоминания о той ночи, которая была больше сорока лет назад, исчезли, как дурной сон. Майкл выглядел почти счастливым.

— Но где теперь доки? — спросил Майкл. — Я имею в виду, все эти весёлые бары и рестораны, и тот чертовски огромный оперный театр, где доки?

— Их больше нет, — сказал Джек. — Их уже давно разрушили.

Воодушевление Майкла угасло, и он остановился.

— Это правда? — переспросил он. — Ничего больше нет?

— Всё меняется. Мир меняется. Люди меняются.

Майкл задумчиво кивнул, и они с Джеком медленно пошли вдоль берега, глядя на море.

— Здесь я работал, — сказал он, показывая на воду у далёкого мыса. — Мы все там работали.

Он прислонился к чёрным перилам и с тоской улыбнулся огням на воде. На мгновение ему подумалось, что он дома, но в глубине души он знал, что его дом очень далеко.

Оуэн взлетел вверх по ступенькам в Хаб, и тотчас что-то с силой ударило его в грудь, отбросив к стене. Придя в себя и подняв взгляд, он впервые увидел их.

Вондраксов.

Один из них держал Тошико за горло, приподняв её в воздух, пока ещё двое методично расхаживали по Хабу, с любопытством вертя головами, почти по-детски, и осматривали каждое рабочее место. Один из них подошёл к Шару и взял его в руки так, словно он был почти невесомым.

Пистолет Оуэна лежал в кобуре, но кобура висела на перилах в прозекторской. Проклиная себя за то, что оставил её там, он попытался встать, но всё та же невидимая сила снова ударила его и отбросила к стене. Один из вондраксов-исследователей повернулся к нему, его губы приоткрылись, ряды металлических, заострённых зубов скрипнули, и он улыбнулся. Это существо на самом деле улыбнулось ему.

— Остановитесь!

Он услышал голос Йанто, и из своего угла Хаба Оуэн увидел Йанто и Гвен — оба нацелили свои пистолеты прямо на вондраксов.

— Оставь её, — сказал Йанто, и в его памяти возникли слова Джека — его рассказ о том, как пули проходили прямо сквозь вондраксов. Йанто чувствовал, что сейчас любые усилия будут бесплодными. Что они могли сделать?

— Путешественник… — произнёс вондракс, по-прежнему держа Тошико за горло. — Где он?

— Отпусти её! — снова крикнул Йанто. Он тянул время и знал это, но что ему ещё оставалось? И где был Джек?

Один из вондраксов теперь таращился на монитор Тошико, покачивая головой то влево, то вправо. На экране красовалась запись с камер видеонаблюдения, на которой были изображены двое мужчин, идущих по площади где-то над Хабом: Джек и Майкл. Вондракс дважды постучал по экрану своим когтистым указательным пальцем.

— Путешественник, — сказал вондракс, державший Тошико, прежде чем бросить её на пол и внезапно исчезнуть. Тошико вскочила на ноги и побежала через Хаб к остальным. Оставшиеся вондраксы последовали за ней.