Страница 2 из 4
2. Урла.
Никольского подобрал патруль ППС. Двое милиционеров подняли под руки его безжизненное тело, а третий собрался, было, уже дать в зуб, но отчего-то смутился чистой и приличной одеждой Никольского. Да и спиртным от подобранного не пахло. Обшарив карманы, милиционеры нашли паспорт, пропуск на работу, жёлтый текстовыделитель и трёхдюймовую дискету. Ни оружия, ни наркотиков, ни даже денег обнаружено не было. Решив, что для них Никольский не представляет никакого интереса, стражи порядка вызвали скорую, оставили самого младшего дожидаться и двинулись перекусить в ближайшую забегаловку. Врач скорой помощи выслушал милиционера и осмотрел Никольского: пульс нормальный, дыхание ровное, вены чистые. О наличии или отсутствии запаха алкоголя врач ничего сказать не мог по причине того, что сам был пьян, а потому поверил милиционеру на слово; а вот запах спермы он уловил. Переданный ему милиционером человек, казалось, спокойно спал. Врач побил его по щекам, потряс за плечи - Никольский не реагировал - и, решив, что дело в каких-то таблетках, отпустил милиционера и с помощью фельдшера погрузил больного в карету. Однако, едва они тронулись с места, Никольский открыл глаза и попытался вскочить. Врач придержал его и пробормотал что-то типа: "Тихо, тихо..." Он был огорчён, что больной очнулся, потому что как раз хотел достать из чемоданчика початую бутылку "Васпуракана" и отхлебнуть немножко из горлышка, а при больном постеснялся. - Доктор, - тихо спросил больной, - Я буду жить? Врач поперхнулся слюной: - А с какого б хрена тебе не жить?! Он был зол на весь свет - за этот несуразный вызов, за то, что на выборах опять победили коммунисты, за собственное непросветное пьянство, за промозглую питерскую погоду, за смешную до слёз зарплату... а тут ещё этот двинутый наркоман!.. - А с какого б хрена тебе не жить?! - повторил врач и добавил: - Наглотаются всякого дерьма, а ты дёргайся... Никольский приподнялся на локтях, удивляясь отсутствию боли, и убедительно уставился врачу в глаза: - Доктор, я... я ничего не пил - меня зарезали... На этом месте терпение врача лопнуло. Он приказал шофёру остановиться, достал бутылку и, сделав большой глоток, открыл дверь и велел Никольскому убираться. Тот повиновался. Скорая помощь сорвалась с места и скрылась за поворотом. Никольский был жив. Мало того - ощупав и осмотрев свой живот, он не обнаружил никаких следов ножевых ранений. Прикинув по пейзажу, что находится где-то неподалёку от станции "Гражданский проспект", Никольский попытался вспомнить события, предшествовавшие его смерти и чудесному воскрешению, и тёплый комочек души ощутимо затрепетал в сердце. Никольский вспомнил свою невероятную незнакомку. Сладостное счастье, тихая светлая радость и безудержная тоска одновременно захватили его сознание. Он был счастлив, что узнал... Он затруднялся определить то, или ту, что он узнал, но всё его существо сжималось от мысли о том, что он может больше никогда её не увидеть. Рационального объяснения происшедшему Никольский найти не мог и решил, что ни убийц, ни сеновала не было, что всё это были галлюцинации, возникшие во впечатлительном мозге под влиянием сногсшибательной красоты незнакомки, которая снизошла до него там, на сеновале... А потом... А потом его убили. Стоп. Он же решил, что убийство было галлюцинацией... А она?.. Нет. Она - нет. Она была. Была, абсолютно точно. Никольский запутался в мыслях и ощущениях, но просто стоять и думать резону не было, и он потихоньку пошёл в сторону метро. Небо было серым, как плохая ксерокопия. Определить время на глаз в белую ночь не представлялось возможным, а наручные часы Никольского стояли. И спросить было не у кого. Хотя... Вон под той аркой, кажется, кто-то есть... - Простите... Четверо мужчин и женщина разом повернулись к Никольскому, и в горле его встал комок испуга и отвращения: женщина представляла собой химеру, состоящую из дородного крестьянского тела, платья профессиональной шлюхи самого невысокого полёта и лица спившейся мещанки, а те, кого Никольский сперва принял за мужчин, были истинными чудовищами: облаченные в широкие чёрные брюки и кожаные косухи коренастые тела венчались широкими клыкастыми свиноподобными харями с маленькими злыми глазами. Уроды молча двинулись на скованного страхом Никольского. Двое властно и крепко взяли его под руки, а третий весьма профессионально обыскал и, отойдя в сторону, закурил. Некоторое время ничего не происходило. Твари молча обозревали пленника, он же просто не осмеливался заговорить первым. Через несколько невыносимо длинных минут сцена пришла в движение. Остававшийся поначалу безучастным четвёртый достал из-за пазухи какой-то свёрток и протянул его женщине (бабище, самке). Та надорвала его край, и Никольский поёжился, увидев десятка три отточенных стальных спиц. Третий вдруг бросился к Никольскому и мощными лапищами обхватил его ноги, и только тут тот начал запоздало орать и рыпаться, поняв, наконец, что сейчас с ним будут делать. И Никольский не ошибся в предположениях: четвёртый достал из пакета одну спицу и стал медленно вводить её в бицепс Никольского вдоль кости, тот орал от боли и ужаса так, как никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь орал. Вторая спица проткнула кисть левой руки, третья медленно входила между рёбрами... Никольский вопил, лицо его скривилось гримасой невыносимого физического страдания. "Ну неужели, думал он, - патрульная служба только и может, что подбирать пьяных, и никто из этих бравых козлов с дубинками не прибежит на крик?! неужели никто из добропорядочных обывателей, которые так часто возмущаются разгулом преступности, не додумается сейчас, слыша всё это, не только закрыть дверь на дополнительную щеколду, но и набрать "02"?!" Боль и страх всё дальше уносили перекошенный рассудок Никольского, способность ясно мыслить исчезала, рот разрывался в крике, перед глазами заплясали круглые жёлтые пятна, а из подъезда появилась... она. Боже правых! Та же тёмнорусая девчушка, хрупкая и прекрасная... Счастьем было увидеть её даже в таком положении, даже и в последний миг перед смертью...
Она властно подняла ладошку и тихо скомандовала: "Брысь!" Настал черёд ужасу исказить морды уродов-истязателей. Немедленно отпустив Никольского, они, как мороки, растворились в сумраке подворотни. Никольский упал на колени. Способность что-либо понимать надолго покинула его. Он выдернул спицу из своей груди и лёг в лужу своей крови. Девушка улыбалась. Никольский неотвратимо терял сознание. Упал занавес.