#НАХРЕНЁБЩЕСТВО

Я отвернулся от всего этого от греха подальше.

За спиной меня встретила ночь. Она была по-осеннему немного пасмурная. Чуть-чуть накрапывал дождь. Но на то она и осень. Зато стало потеплее. Не подмораживало.

Внезапно я вспомнил Кирилла.

«Блин».

И тут и нескончаемый задор, и новизна в ощущениях и чувствах исчезли, словно их и не бывало. Это совсем некстати вернулось мое прошлое. А оно было горьким и печальным. Не было в нем места для радости.

Мое воспитание!

Я долгие годы гордился им, был строгим его почитателем. Считал, что ремень сделал из меня человека. Думал, что если буду строго следовать всем вбитым в меня правила, то все в моей жизни будет хорошо. С хорошими людьми случается только хорошее – это отличный девиз, пока реальность поддерживает эту иллюзию.

– Я умираю?

Этот вопрос я задал примерно полгода назад своему лечащему врачу, когда во время очередного визита он стал изъясняться слишком уж завуалированными фразами. Это было похоже на:

– Свет Венеры попал в болотный газ на двенадцатые сутки от Рождества Христова…

На грамотную научную информацию его слова совершенно точно не были похоже. А я все-таки сам врач и понимаю о чем говорю.

От моего заявления Александр Дмитриевич опешил. Левый глаз стал дергаться, нижняя губа – дрожать.

– Я бы так не сказал…

– А что бы вы сказали?

Я смотрел ему в глаза и ждал правды.

– Вы можете решить мою проблему?

– Нет.

Я ждал правды. Я ее получил. Мышцы в спине немного расслабились.

– Тогда зачем был весь это миллион анализов, как за страховые, так и за наличные средства?

– Я хотел понять…

– То, что у меня отказывает печень и нарастает проблема в поджелудочной, я знал и без ваших анализов.

– В вашем случае все сложно… непонятно…

– Вы Кириллу это тоже сказали?

К тому моменту я устал ходить по коридорам и сидеть под дверьми кабинетов. Я был обозлён. И злость моя била точно в цель, при чем не целясь.

– Что вы себе позволяете?

Александр Дмитриевич подскочил со стула как самая настоящая истеричка. Его руки завертелись в пространстве как неприкаянные рукава огородного пугала. Лоб покрылся обильной испариной.

– Я буду жаловаться вашему начальству!

– Жалуйтесь. Но лучше на себя.

Меня внезапно осенило, что мне больше нечего искать в приемной этого великого специалиста. Его последний совет лечь в больницу и неподвижно ждать прихода смерти не лез ни в какие ворота.

– Вы лучше сами обратитесь к психиатру, – сказал я, вставая со стула и уходя прочь.

Доктор пытался меня остановить. Он кричал мне вслед:

– За последствия вашего отказа от лечения мы не отвечаем. У нас есть все подписи…

– Сходите с ними в туалет.

О, я не вышел. Я вылетел в двери.

Жить!!!

Вот чего я хотел, а не анализов, процедур, информированных согласий…

С другой стороны, что я тогда понимал под этим словом?

Нечто совсем другое, чем сейчас. Аморфное, беспорядочное и неосознанное.

Я не знал как по-другому. Но вся моя внутренняя суть искала этот новый путь. И я помню, как в тот момент сказал себе:

«У меня хотя бы есть немного времени. У Кирилла не было и этого».

Кирилл.

Я снова возвращаюсь к личности этого человека. Мой коллега, друг, спортсмен, душа компании и самый лучший человек в мире однажды ушёл домой с работы, да там и остался. Его нашли мертвым беспокойные друзья, не привыкшие мирится с его долгим отсутствием. А ведь анализы его ежегодной диспансеризации были куда лучше моих.

Это была большая потеря для всех, в том числе и для меня. Он был младше меня на неделю. И именно это сподвигло меня с возросшей настойчивостью начать разбираться в своём длительном плохом самочувствии и не слушать чужие реплики:

– Ты просто устал.

Я не устал.

– Что вы сказали?

Мое тело рефлекторно развернуло в ответ на оклик.

– Что случилось? Вы плачете?

Тень воспоминаний медленно отступила и ощущения в теле вернулись. Среди них оказались влажные потеки на щеках.

– Так ерунда, – сказал я, не желая перекладывать свою боль на такого прекрасного человека, – Аллергия.

Я улыбнулся как смог.

– Не на чеснок? – уточнил мастер шаурмы.

– Нет.

– Тогда мой чеснок выбьет из вас все хвори и болезни.

Он передал мне пакет, а сам снова воспроизвёл свой коронный жест, дающий несокрушимое убеждение, что море по колено, что коры по колено, а мир как колыбель – удобный и безопасный.

– Сколько с меня? – спросил я, принимая пакет.

Теперь я улыбался искренне, по-настоящему.

– Шестьсот рублей, дорогой.

Я потянул тысячу.

– Сдачи не надо.

– Спасибо, дорогой. Удачи и счастья. Заходи ещё, дорогой.

– Обязательно.

Мы расстались. Я пошёл домой. Мастер шаурмы остался продолжать радовать людей.

Мой дом на этот раз остался прежним. Очередная спонтанная смена локации не произошла. Это был своеобразный плюс.

– Слава богу, – прошептал я, оставляя ключи и бумажник в прихожей.

Раздевшись и умывшись, я выложил еду на большое блюдо, отнёс ее в комнату и сел напротив телевизора.

– Хулио, мы в опасности!

– Что нам делать?

– Прыгаем в окно…

Кино продолжилось с того места, где я его в прошлый раз оставил. Много взрывов, погони, стрельба…

Я жил этим многие годы. Ещё вчера мне было невыносимо без этого даже на уровне предположения. И вот сегодня все стало иначе. Я не чувствовал прежнего удовольствия.

– Бежим, Хулио!

– Бросай гранату!..

Глупая, бездарная, жестко ограниченная фантазия. Другого описания сегодня у меня для этого действа не было. Я взял в руку пульт и резко оборвал свое мучение. Экран телевизора потух. Вокруг меня воцарилась тишина.

Впрочем, у меня для счастья ещё была шаурма. Точнее целых четыре.

«Приятного мне аппетита», – подумал я.

С этим внутренним напутствием мои руки развернули первую порцию и отправили ее одним концом в рот.

«Странно».

Я ждал одного результата. Но снова что-то пошло не так. Долгожданный фокус-покус вышел боком.

«Че-то не то…».

Моя челюсть услужливо сместилась вбок, попыталась пережевать жадно откусанный кусок как-то иначе. Так тоже не получилось. Некогда любимый продукт теперь воспринимался отвратительно горьким и чрезмерно соленым.

«Так не пойдёт».

Я вернул еду на тарелку и задумался. В мыслях проступило ценное указание от Капитана не жевать мясо и пшеницу. Я также вспомнил и свой скепсис по этому поводу. Сыр-бор про мясо мне был понятен. В последнее время все поголовно стремились стать вегетарианцами. Я считал это внеочередным заскоком на ниве разложения общественного интеллекта. А вот про пшеницу возник вопрос:

– С фига ли?

– Это генетический яд, созданный пришельцами, – пояснил мне Капитан во время того разговора.

– Из космоса?

– Это как тебе больше нравится.

– Мне нравятся булочки и пирожки.

– Ты предупреждён.

Наркота постепенно выветривалась из моей головы. И я все рациональнее воспринимал окружающую реальность. В ней не было места шуточкам-прибауточкам про анальное зондирование и НЛО.

«Фигня!» – подумал я тогда.

«Фигня!» – подумал я сейчас.

Передо мной лежала отличная еда (так она выглядела внешне). Я потратил на неё деньги (большие деньги). Животное умерло, чтобы меня накормить (плевать, что им был мутант, напичканный гормонами). Мастер шаурмы (а вот его действительно жалко) так усердно старался приготовить этот субпродукт.

«Жалко выкидывать», – таким было мое стандартное резюме.

И, следуя велению этой жалости, я сделал невероятное: мои руки снова потянулись к тарелке.

Каким был результат?

Я жевал около получаса. Медленно, но верно. Морщился, кривился, но не отступал с выбранного пути. В конце концов все, что лежало на тарелке, оказалось у меня в животе. И животу это очень не понравилось.

«Что-то мне нехорошо… интересно почему?»