Страница 9 из 14
Что мы должны делать
Мы хотим твердо стоять на ногах и прямо и открыто смотреть на мир, на все, что в нем есть хорошего и дурного, прекрасного и уродливого; видеть мир таким, каков он есть, и не бояться завоевывать мир с помощью интеллекта, а не рабски покоряться тому ужасу, который от него исходит. Вся концепция Бога восходит к мышлению древних восточных деспотий. Эта концепция совершенно недостойна свободных людей. Когда вы слышите, как люди в церкви унижаются и объявляют себя жалкими грешниками, это представляется недостойным поведением для уважающих себя человеческих существ. Мы должны выпрямиться и открыто взглянуть в лицо миру. Мы должны как можно лучше понять этот мир, и пускай он окажется не таким хорошим, как нам бы хотелось, он все равно будет лучше, чем представлялось другим людям на протяжении всех минувших веков. Хорошему миру нужны знания, доброта и мужество; ему не нужны скорбные причитания о прошлом или опутывание свободного разума словами, произнесенными невежественными людьми много лет назад. Ему нужны бесстрашный взгляд и свободный разум. Ему нужна надежда на будущее, а не бесконечные оглядки на мертвое прошлое. Мы уверены, что это прошлое окажется намного превзойденным тем будущим, которое способен создать наш разум.
2. Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию?[41]
Я придерживаюсь того же взгляда на религию, что и Лукреций[42]. Я считаю ее болезнью, порожденной страхом, и источником неисчислимых страданий для человеческой расы. Правда, я не могу отрицать, что религия все же внесла определенный вклад в цивилизацию. На заре существования человечества она помогла составить календарь и побудила египетских жрецов столь тщательно записывать сроки затмений, что со временем они научились предсказывать затмения. Эти два свершения я готов признать, но никаких других не знаю.
В наши дни слово «религия» используется в весьма неопределенном смысле. Некоторые под влиянием крайнего протестантизма употребляют его для обозначения любых серьезных убеждений, например, касающихся вопросов морали или природы мироздания. Такое употребление этого слова совершенно не исторично. Религия – это прежде всего общественное явление. Пусть церкви обязаны своим происхождением духовным наставникам, обладавшим сильными индивидуальными убеждениями, но эти наставники редко оказывали большое влияние на основанные ими церкви, тогда как церкви оказывали огромное влияние на общества, в которых они действовали. Возьмем случай, который особенно интересен людям, принадлежащим к западной цивилизации: учение Христа, как оно изложено в евангелиях, имеет очень мало общего с этикой христиан. С социальной и исторической точки зрения самым важным в христианстве является не Христос, а церковь, и если мы собираемся судить о христианстве как о социальном движении, нам незачем обращаться к евангелиям. Христос учил, что следует отдавать все свое имущество бедным, что вы не обязаны воевать, не обязаны ходить в церковь и наказывать за прелюбодеяние[43]. Ни католики, ни протестанты не изъявляли ревностного желания следовать его учению применительно к этим положениям. Да, некоторые францисканцы пытались проповедовать доктрину апостольской бедности, но папа осудил их, и доктрина была объявлена еретической. Или, опять-таки, возьмем фразу «Не судите, да не судимы будете» – и спросим себя, какое влияние подобная фраза оказала на инквизицию и ку-клукс-клан.
То же самое относится и к буддизму. Будда был дружелюбным и образованным человеком; на смертном одре он смеялся над учениками, считавшими его бессмертным. Но буддийские жрецы, живущие, например, в Тибете, оказались в высшей степени деспотичными и жестокими мракобесами.
В подобном различии между церковью и ее основателем нет ничего случайного. Едва предполагается, будто в речах определенного человека содержится абсолютная истина, тут же появляется сообщество экспертов по интерпретации его высказываний, и эти эксперты неминуемо приобретают власть, так как держат в своих руках ключ к истине. Как любая привилегированная каста, они пользуются этой властью ради собственной выгоды. Тем не менее, в одном отношении они хуже любой другой привилегированной касты, поскольку их функция заключается в толковании неизменной истины, возвещенной раз и навсегда в совершенно безупречной форме, вследствие чего они неизбежно становятся оппонентами всякого интеллектуального и нравственного прогресса. Церковь выступала против Галилея и Дарвина; в наши дни она выступает против Фрейда. Во времена наибольшего могущества в своей враждебности к интеллектуальной жизни она заходила еще дальше. Папа Григорий Великий написал одному епископу письмо, начинавшееся следующими словами: «Слуха нашего достигло, что мы и выговорить не можем без стыда, будто ты имеешь обыкновение разъяснять грамматику отдельным друзьям своим». Первосвященнической властью папа заставил епископа воздержаться от этого грешного занятия, и изучение латыни возродилось лишь с наступлением эпохи Возрождения. Религия оказывает пагубное влияние не только в интеллектуальном, но и в нравственном отношении. Я имею в виду, что она проповедует этические нормы, не способствующие человеческому счастью. Когда несколько лет назад в Германии проводился плебисцит по поводу того, можно ли разрешить свергнутым королевским династиям сохранять свою частную собственность, немецкие церкви официально заявили, что лишать венценосцев этой собственности противно христианскому учению. Общеизвестно, что церкви выступали против отмены рабства, пока у них хватало на это смелости, а в наше время, за несколькими хорошо разрекламированными исключениями, они выступают против любого стремления к экономической справедливости. Папа официально осудил социализм.
Христианство и секс
Худшей чертой христианской религии является, однако, ее отношение к сексу – отношение настолько нездоровое и противоестественное, что понять его можно, лишь увязав с тем недугом, которым был поражен цивилизованный мир в эпоху упадка Римской империи. Приходится иногда слышать, что христианство улучшило положение женщин. Это одно из грубейших извращений истории, какое только возможно. Женщины не могут занимать достойное положение в обществе, где считается крайне важным, чтобы они не нарушали весьма сурового морального кодекса. Монахи всегда рассматривали женщину прежде всего как искусительницу и вдохновительницу грязной похоти. Церковь проповедовала – и все еще проповедует, – что женщине лучше всего оставаться девственной, но, если кто-то находит это невозможным, допускается вступление в брак. «Лучше вступить в брак, нежели разжигаться»[44], как откровенно выразился апостол Павел. Объявив брак нерасторжимым и вытравив всякое знание об ars amandi[45], церковь сделала все, что было в ее силах, дабы единственная разрешенная форма секса приносила минимум удовольствия и максимум страдания. Неприятие контроля над рождаемостью, в сущности, обусловлено теми же соображениями: ведь если женщина каждый год рожает по ребенку, пока не умрет от истощения, то вряд ли можно предположить, что она получает большое удовольствие от супружеской жизни; поэтому контролю над рождаемостью нужно всячески противодействовать.
Концепция греха, неразрывно связанная с христианской этикой, необычайно вредна, поскольку представляет собой отдушину для садизма, который начинают считать законным и даже благородным делом. Возьмем, например, вопрос о предупреждении сифилиса. Известно, что если принять заранее меры предосторожности, то опасность заразиться этой болезнью становится ничтожно малой. Христиане, однако, возражают против распространения подобных знаний, поскольку считают за благо, чтобы грешники понесли наказание. В наше время многие тысячи детей страдают от врожденного сифилиса, и они никогда бы не родились, если бы не желание христиан увидеть грешников наказанными. Я не могу понять, как доктрины, требующие такой дьявольской жестокости, могут считаться хоть в какой-то степени благотворными для морали.
41
Первая публикация – 1930 г.
42
Вероятно, Рассел имеет в виду следующие строки из поэмы Лукреция «О природе вещей»:
(Перевод Ф. Петровского.)
43
Рассела подводит полемический запал; возможно, он ссылается на известную притчу о Христе и блуднице («Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», Ин. 8:7), однако в евангелиях встречаются и прямо противоположные заповеди Христа, например, «А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5:32).
44
1 Кор. 7:9.
45
Искусстве любви (лат.); это выражение стало обиходным благодаря одноименной поэме Овидия.