Страница 11 из 14
Душа и бессмертие
Внимание, которое христианство уделяет индивидуальной душе, оказало глубокое влияние на этику христианских общин. Эта доктрина очень близка учению стоиков и, подобно стоицизму[47], возникла в обществе, лишенном политических надежд. Естественным побуждением человека деятельного и порядочного является стремление творить добро, но, если у него нет никакой политической власти и возможности влиять на события, ему остается лишь свернуть с естественного для себя пути и решить, что важно самому быть добродетельным. Именно это и случилось с ранними христианами; они пришли к представлению о личном благочестии как о чем-то совершенно независимом от благодеяний, поскольку благочестие – это именно то, чего могут достигнуть люди, лишенные возможности действовать. Тем самым социальная добродетель была исключена из христианской этики. Христиане традиционных взглядов до сих пор считают, что прелюбодей более порочен, чем политический деятель, который берет взятки, хотя последний, вероятно, приносит в тысячу раз больше вреда. Как можно понять по картинам того времени, средневековая концепция добродетели была несколько расплывчатой, невыразительной и сентиментальной. Самым добродетельным считался человек, ушедший от мира; единственными людьми дела, которых почитали святыми, были те, кто, как Людовик Святой, не жалели жизни и имущества своих подданных в борьбе против турок. Церковь никогда не причислила бы к лику святых человека за то, что он провел реформу финансов, уголовного или судебного права – столь простые меры, повышающие благосостояние народа, считались неважными. Думаю, в церковном перечне имен не найти имени того, который бы стал святым благодаря тому, что трудился на благо общества. Вместе с этим разделением между социальной и нравственной сторонами личности возник и стал нарастать разрыв между душой и телом, который сохранился в христианской метафизике и в философских системах, восходящих к учению Декарта[48]. Можно сказать, что в широком смысле тело – это социальная и публичная часть человека, в то время как душа – часть личная. Подчеркивая значение души, христианская этика стала сугубо индивидуалистской. Мне кажется совершенно очевидным, что в результате многовекового господства христианства люди сделались более эгоистичными, более замкнутыми в себе, чем их сотворила природа, поскольку побуждения, которые естественным образом выводят человека за пределы своего эго, – это секс, родительское чувство и патриотизм, или стадный инстинкт[49]. В отношении секса церковь сделала все возможное, чтобы его осудить и принизить; родительскую привязанность осудил сам Христос, а за ним и масса его последователей; а патриотизм был неуместен среди покоренных народов Римской империи. Нападки на семью в евангелиях до сих пор не привлекали того внимания, которого они заслуживают. Церковь почитает мать Христа, но сам Христос был с нею не слишком почтителен. «Что Мне и Тебе, Жено?» – так он обычно разговаривал с матерью[50]. Он также говорил, что пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее, и что тот, кто любит отца или мать более, чем Христа, его недостоин[51]. Все это означает ломку биологической семейной связи ради веры; данное учение в значительной мере ответственно за нетерпимость, охватившую мир с распространением христианства.
Этот индивидуализм достигает кульминации в учении о бессмертии индивидуальной души, которая в зависимости от обстоятельств обречена испытывать или бесконечное блаженство, или бесконечное страдание. Если, например, вы умерли сразу после того, как священник окропил вас водой, произнося при этом определенные слова, то вы обретете вечное блаженство; если же после долгой и добродетельной жизни в вас ударила молния как раз в тот миг, когда вы ругались нехорошими словами, оборвав шнурок на ботинке, то вы обретете вечные мучения. Не скажу, что в это верит современный протестант и даже современный католик, не получивший адекватного знакомства с богословием, но такова общепризнанная доктрина, в которую еще недавно твердо верили. Испанцы в Мексике и Перу имели обыкновение крестить индейских младенцев и тут же вышибать им мозги – тогда они могли быть уверены, что эти младенцы попадут в рай. Ни один ортодоксальный христианин не найдет логического обоснования для того, чтобы осудить подобные действия, хотя сегодня все их осуждают. Христианская версия учения о личном бессмертии имела великое множество самых катастрофических последствий для морали, а метафизическое разделение души и тела привело к катастрофическим последствиям для философии.
Источники нетерпимости
Одной из наиболее любопытных черт христианства является нетерпимость, распространившаяся в мире с его появлением. Думаю, оно связано с иудейской верой в праведность и исключительность тамошнего бога. Зачем иудеям понадобились столь странные верования, я не знаю. Похоже, они возникли в период плена, как реакция на попытку ассимилировать евреев в составе чуждого народонаселения. Как бы то ни было, евреи, в особенности их пророки, первыми стали подчеркивать значение личной праведности и мысль о том, что проявлять терпимость к какой-либо религии, кроме своей собственной, порочно. Обе эти идеи оказали на историю Востока чрезвычайно пагубное влияние. Церковь много говорит о преследованиях, которым христиане подвергались со стороны римского государства до правления Константина. Между тем преследования эти были слабыми, эпизодическими и носили чисто политический характер. Во все времена, начиная с правления Константина и вплоть до конца XVII столетия, христиане подвергались куда более жестоким преследованиям со стороны других христиан, чем некогда со стороны римских императоров. А до распространения христианства такие гонения были совершенно неведомы древнему миру – если не считать евреев. Если обратиться, например, к Геродоту, мы обнаружим бесстрастное, сдержанное описание обычаев чужих стран, которые он посетил. Иногда, правда, Геродота мог шокировать какой-либо чрезвычайно варварский обычай, но в целом он доброжелательно относился к чужеземным богам и установлениям. Он не пытался доказать, что люди, называющие Зевса каким-нибудь другим именем, обречены на вечную погибель и должны быть преданы смерти, дабы воздаяние началось как можно скорее. Нет, такое отношение стало уделом христиан. Правда, современный христианин не столь ревностен, но этим он обязан не эволюции христианства, а поколениям вольнодумцев, которые с эпохи Ренессанса и вплоть до наших дней заставляли христиан стыдиться многих традиционных верований. Забавно слушать, как современный христианин рассказывает о том, сколь умеренным и рационалистическим в действительности является христианство, игнорируя тот факт, что всей своей умеренностью и рациональностью оно обязано учениям тех людей, которые в свое время подвергались преследованиям со стороны всех ортодоксальных христиан. В наши дни никто не верит, будто мир был сотворен в 4004 году до н. э., но еще не так давно всякое сомнение на сей счет считалось чудовищным преступлением. Мой прапрадед, определив толщину слоя лавы на склонах вулкана Этна, пришел к выводу, что мир должен быть древнее, чем полагают ортодоксы, и высказал это мнение в своей книге. За это оскорбление он не получил графский титул и был предан остракизму в обществе[52]. Стой он чуть ниже на социальной лестнице, то, несомненно, он подвергся бы более суровому наказанию. Правоверным христианам нисколько не делает чести, что они не верят сегодня в те нелепости, в которые верили 150 лет назад. Постепенное смягчение христианской доктрины произошло вопреки самому отчаянному сопротивлению и является исключительно результатом деятельности свободомыслящих людей.
47
В учении стоиков этическим идеалом признавалась мудрая жизнь в апатии (бесстрастии) и автаркии (независимости).
48
То есть рационалистических.
49
Так у автора.
50
Ин. 2:4.
51
Мф. 10:35–37.
52
Имеется в виду Фрэнсис Рассел, маркиз Тэвисток, отец которого был 4-м герцогом Бедфордом (а 5-м герцогом стал сын Ф. Рассела, тоже Фрэнсис).