Страница 54 из 64
– Возможно, но это ведь были подушки, а не перья.
– Нет, это совсем не то.
– Почему? Тоже забавно, – возразила Эди, почувствовав себя немного ущемленной.
– Если вы не били противника так, что подушка рвалась и оттуда тучей вылетали перья, то это не настоящая битва.
Между тем он захватил пригоршню пуха, и, заметив это, Эди запротестовала, но он не собирался ее обсыпать. Вместо этого Стюарт выбрал одно перышко и, протянув к ней руку, дотронулся до подбородка.
Она со смехом тряхнула головой.
– Боитесь щекотки?
– Нет, не боюсь.
Тем не менее смех ее становился все заразительнее. Прикрывая глаза ладонью и извиваясь, она старалась спрятать лицо от его руки с перышком, которое опять подбиралось к подбородку.
– Эди, надо же, как много я не знал! – пошутил Стюарт. – Думаю, теперь нам известно друг о друге больше.
Почувствовав его руку на своей талии, она со смехом попросила:
– Нет, не надо, не щекочите меня.
Удивительно, но он не возразил. И когда она открыла глаза, то увидела, что он смотрит на нее. Его лицо стало серьезным, а серые глаза будто подернул туман.
Сглотнув, Эди прошептала:
– О чем вы думаете?
Но даже без его слов она уже знала ответ.
– Пусть мы и лежим не на простынях, – пробормотал он и сдул перышко с ее уха, – я все же сделаю то, о чем столько времени мечтал.
Он наклонился к ней и завладел губами. Этот поцелуй не был требовательным или страстным и скорее походил на тот, в саду. Ее тело уже начало привыкать к его поцелуям, поэтому откликнулось почти сразу, расслабляясь, прижимаясь к нему.
Он изучал ее рот языком, побуждал повторить его движения, ответить. Поцелуй был нежным, долгим и прерывался лишь на мгновение, чтобы она могла глотнуть воздуха, прежде чем он продолжит снова. Постепенно он становился глубже, и тепло растекалось по ее телу с еще большей силой, собираясь в горячий комок в груди и внизу живота. Она тихо постанывала, не отнимая губ.
Он снова прервал поцелуй, чуть отодвинулся… На сей раз, вместо того чтобы отпустить его, она уцепилась за его жилет, удерживая. Нет, она вовсе не хотела, чтобы поцелуями все и закончилось.
– Эди?..
Она знала, о чем он спрашивает, и открыла глаза.
– Вы говорили, что можно испытать настоящее блаженство от ласк и поцелуев… Сейчас у вас есть шанс доказать это.
Уголки его губ дрогнули в улыбке, а рука, лежавшая на талии, начала свое медленное скольжение вверх, к груди. Она шумно вздохнула, и он остановился. На вопрос в его глазах она ответила кивком.
Ему казалось, что ладонь горит от нетерпения, ощущая ее тепло под бесконечными слоями ткани и пробираясь к обнаженной коже. Она, напротив, дрожала. Они не сводили друг с друга глаз. Он обхватил ладонью ее грудь и легонько сжал, потом отпустил и снова сжал, чувствуя эту маленькую упругую округлость под жестким каркасом корсета. И ее тело не замешкалось с ответом: бедра беспокойно задвигались на перьях, ноги согнулись, выпрямились… она прогнулась, прижимаясь грудью к его руке. Она ощущала какое-то странное нетерпение, как будто каждая частичка ее тела нуждалась в движении.
Он не заставил ее ждать: рука поднялась к кромке декольте, пальцы проникли в пену кружев и расстегнули пуговицу, потом вторую… Он их расстегивал медленно, одну за одной, и к тому моменту как добрался до талии, она дрожала от предвкушения и не сводила глаз с его руки. Когда он распахнул полочки платья, его загорелая рука на фоне ее белоснежного лифа и бледно-розового атласа корсета казалась такой мужественной. Он убрал руку, склонился к ней и прижался губами к нежной округлости.
Эди ахнула от неожиданности, вздрогнула всем телом, выгнулась и обхватила его голову. Пальцы тонули в темных волосах, пока он касался губами и языком груди, ключиц, шеи.
Ее дыхание участилось, ноздри с трепетом ловили знакомый запах сандала, пока его язык прикасался к коже, пробуя на вкус. Его ладонь снова легла на грудь, и она стонала, изнемогая от ласк, желая чего-то большего.
Его пальцы кружили по кромке корсета, касаясь обнаженной кожи и пытаясь пробраться к соскам, и наконец ему это удалось… Ни с чем не сравнимое ощущение, прокатившееся дрожью по всему ее телу, было подобно удару электрическим током. Не в силах вынести его, она закричала, ее бедра дернулись.
Он принялся целовать ее губы, щеки, подбородок, мочку уха… Руки опустились вниз, к ягодицам, погладили, чуть сжали, затем, ухватив край юбок, стали поднимать их вверх.
Ее охватила паника.
– Стюарт?
Он замер, только язык продолжал ласкать ее ухо.
– Ты хочешь, чтобы я остановился?
Он дышал часто, порывисто, но вместе с тем нежно.
Это Стюарт, напомнила себе Эди. Стюарт. И пока она сможет видеть его, будет смотреть в его глаза, все будет хорошо.
Она сглотнула, паника ушла.
– Только смотри на меня. Смотри на меня, когда… прикасаешься ко мне.
Он поднял голову, в то время как рука пробиралась к ее панталонам… Но даже при том, что видела его лицо, смотрела в красивые глаза, когда рука достигла местечка между бедрами, она замерла, вдруг почувствовав непомерный страх, окаменела и сжала ноги.
Он не торопился и терпеливо ждал.
Она снова разрывалась между страхом и желанием, пока отвага не оставила ее.
– Произнеси мое имя, – потребовал он твердо.
– Стюарт…
– Да, это я… не он.
В ответ на его слова ее ноги медленно расслабились, дав дорогу руке.
– Стюарт… – Мягкий стон заставил его улыбнуться, и она сама развела ноги, чуть согнув в коленях.
Он гладил нежную кожу ее бедер, пальцы скользили по тонкой ткани ее панталон в поисках прорези, и когда наконец нашли, когда его рука проникла в святая святых, когда пальцы прикоснулись к самому чувствительному местечку ее влажной плоти, она вскрикнула.
Страх трансформировался во что-то иное, что заставило ее снова закричать, во что-то такое, в чем не было страха, но было ни с чем не сравнимое удовольствие. Его палец двигался, скользил, ласкал ее влажную нежность, совершая ритмичные круговые движения, и эти невозможные ласки заставляли ее дрожать, и стонать, и закрывать глаза от полноты ощущений. Так вот оно – то, что он называл блаженством! Да, это действительно блаженство.
Его ласки стали интенсивнее: теперь палец проникал в отверстие между складочками плоти. Она вскрикнула, вспомнив грубое вторжение, и, приподнявшись, оперлась на локти и открыла глаза, боясь боли и инстинктивно готовясь к борьбе. Но боли не было.
Она смотрела на лицо Стюарта: сейчас оно было в нескольких дюймах от ее собственного, глаза закрыты, – но она все равно смотрела, пока он ласкал ее.
Ее тело вздрагивало, отвечая на каждое движение его пальца, каждый вздох превращался в стон. Удовольствие становилось все сильнее, приближаясь к пику, росло в ней, проникая в каждую клеточку, становясь все глубже, сильнее, и затем без всякого предупреждения взорвалось внутри… И волна наслаждения омыла ее, и единственное, на что она оказалась способна, – это прорыдать его имя. Он поцеловал ее, поймав губами крик, а пальцы продолжали свой восхитительный танец, и каждое прикосновение обновляло удовольствие, пока она не почувствовала, как ее накрывает вторая волна наслаждения. Вот оно, истинное блаженство. Ее глаза снова закрылись, с губ сорвался шепот:
– Стюарт!..
Это был сигнал – никаких других слов не требовалось.
Он едва слышал, как она выдохнула его имя: мешал гул в висках, – но знал, что будет помнить этот шепот до конца своих дней. И это ощущение больше никогда не повторится.
– Я понял, дорогая, – прошептал он возле ее губ. – Я понял.
Он хотел снова довести ее до пика, чтобы услышать нежные торопливые вздохи, увидеть судорожные движения, но знал, что надо подождать, дать ей прийти в себя. Его собственное тело горело от желания, и теперь это желание руководило им.
Он хотел ее так сильно, что дрожала рука, пока расстегивал пуговицы на брюках. Лихорадочно пытаясь избавиться от них, он шептал ее имя и целовал рот, щеки, глаза, чувствуя себя при этом похотливым и нетерпеливым, как четырнадцатилетний мальчишка.