Страница 26 из 33
По мнению Лёрнда, «реальным центром действий» был Уго Камерини, и Лёрнд порой даже называет CCFMR «группой Камерини». Камерини, сын миланского еврея, успевшего переправить семью в Бразилию, чтобы спастись от Муссолини, имел большой опыт и блестящую репутацию в физике космических лучей. Завершив свою магистерскую работу в Сан-Паулу, он снова пустился в путь через Атлантику, чтобы присоединиться к знаменитой группе Пауэлла в Бристольском университете, и принимал участие в поисках пиона в Пиренеях. Позднее Сесил Пауэлл получил за это открытие Нобелевскую премию. Сам Камерини так и не удосужился получить диплом доктора, поскольку поленился возиться с надлежащим оформлением диссертации, которую следовало представить на рассмотрение ученого совета. Вместо этого он поторопился приступить к своему следующему проекту – строительству самой высокогорной в мире станции по изучению космических лучей, расположенной на высоте примерно пяти километров на вершине Чакалтая в Боливии. В 1947 году именно там было подтверждено открытие пиона209.
«Уго никогда ничего не доводит до конца; этим приходится заниматься его ученикам, – смеется Морс. – Уго может беспечно разбрасывать свои сверкающие идеи в расчете на то, что их подхватит кто-то еще, а сам он в это время уже увлечен чем-то другим». Лёрнд добавляет, что от Уго «прямо искры сыпались».
Боб Марч учился в Чикагском университете у Ферми. Рассказывают, что ФБР однажды рекомендовало Ферми исключить Марча за то, что тот не стал доносить на своих родителей, членов Коммунистической партии штата Иллинойс, но Ферми благородно отказался. Как и большинство участников группы CCFMR (если не все они), Марч выступал против Вьетнамской войны – в те времена, когда, по словам Лёрнда, «на кафедре произошел политический раскол – на леваков (которые все занимались физикой высоких энергий) и сторонников ультраконсервативного Общества Джона Берча (занимавшихся физикой низких температур). То есть раскол прошел по всему спектру энергий, изучаемых физикой!» Иными словами, чем выше была энергия, которой занимался член группы, тем более левыми были его политические взгляды.
Лёрнд описывает Марча как «невероятно интересную личность, одного из самых ярких людей, которых мне доводилось знать». Марч был знаменитым преподавателем и популяризатором физики – в течение многих лет он вел собственную радиопередачу в Мэдисоне. Марч много сделал для повышения общего культурного уровня в научном мире – к примеру, он боролся за увеличение числа женщин среди аспирантов и ученых210. В 1970 году он написал книгу с названием «Физика для поэтов» (Physics for Poets), а затем разработал на ее основе целый научный курс в Мэдисоне. Идея прижилась; сегодня аналогичные курсы читают практически во всех колледжах США, а за физиками последовали и представители других специальностей.
Хотя мало кто знает, какие интересы за пределами работы были у Дона Ридера, почти все его знакомые отзываются о нем как о серьезном физике и по-настоящему порядочном человеке. Дейв Клайн как-то признался в том, что Ридер очень помогал Фраю противостоять безумию Камерини, Марча – и особенно самого Клайна.
Дейва Клайна до сих пор вспоминают как самого примечательного участника группы, и с конца 1960-х до середины 1980-х он находился в своей лучшей форме. Не может не потрясать количество прорывных проектов по всему миру, в которых он одновременно участвовал. Он был одним из основных игроков в захватывающей драме, которую представляла собой физика частиц в последней трети XX столетия, и он оставался на переднем крае до момента своей внезапной смерти в возрасте 81 года в 2015 году. Джон Лёрнд описывает его как, «возможно, самого маниакально привязанного к физике человека» из всех известных ему. Клайн был участником и основателем одной из коллабораций ученых, открывших бозон Хиггса, а его основным интересом в последние годы жизни стала холодная темная материя.
Некоторая склонность Клайна к тому, чтобы доводить всё до крайности, может объясняться оттенком фанатизма в его воспитании: Клайн родился в Канзас-Сити, штат Канзас, в семье достойных и любящих родителей-евангелистов. «Психология религии обладает большой силой, и она зажала меня в свои тиски», – как-то сказал он мне. В молодости Клайн подумывал о том, чтобы стать философом, однако во время короткого пребывания в армии (он служил на стартовой площадке комплекса управляемых ракет неподалеку от Эль-Пасо, штат Техас) у него проснулся интерес к физике. Тогда он начал понимать, вспоминал Клайн, что философия тоже не может научить вас всему на свете. По сути дела, физика – вот единственный способ узнать все. Это – единственное, что управляет Вселенной: «Физику создал Бог, и точка!» Но при этом он добавлял, что слишком хорошо изучил астрономию, чтобы верить в Бога.
Клайн специализировался на физике и (в меньшей степени) на философии в Университете штата Канзас. Там же он получил магистерскую степень по физике, а затем отправился в Мэдисон для получения докторской степени под руководством Джека Фрая. В итоге он начал работать в рамках своего диссертационного исследования в Беркли над новым методом выявления элементарных частиц – так называемой пузырьковой камерой. Получив степень в 1965 году, Клайн вернулся в Мэдисон и принялся строить карьеру на кафедре физики невероятно быстрыми темпами, став полноценным штатным профессором всего через три года.
Это были дни, когда стандартная модель физики частиц начала привлекать широкое внимание. В центре исследований оказалась так называемая электрослабая теория, объединявшая физику электромагнитных и слабых ядерных полей (последняя тесно связана с нейтрино). Стандартная модель может использоваться для создания детальных прогнозов относительно частиц, которые еще предстоит открыть, в том числе носителей слабого взаимодействия, частиц W и Z. Поэтому Клайн, как и положено настоящему экспериментатору, тут же принялся за ее исследование.
В 1969 году, в нежном возрасте 36 лет, Клайн стал основным инициатором того, что самым первым экспериментом, проведенным в Национальной ускорительной лаборатории, стал эксперимент программы E 1A. Лаборатория в Батавии, штат Иллинойс, еще не получила тогда своего современного имени «Фермилаб», да и вообще она пока только строилась. До конца своих дней Клайн с гордостью рассказывал, что у него был пропуск посетителя «Фермилаб» с номером 1. Самая важная задача этого эксперимента заключалась в поиске W-частицы с помощью пучка высокоэнергетических нейтрино. Таким образом, «физика нейтрино была одной из главных причин для создания Национальной ускорительной лаборатории имени Ферми»211. Однако Боб Морс полагает, что эксперимент E 1A имел еще более серьезные следствия:
Кое-кто даже считает, что этот эксперимент охватил все самые важные аспекты развития физики на 20 лет вперед. Предложение провести E 1A – это невероятно значительный документ, недаром же это Дейв Клайн! Это, может быть, и не сразу видно, но это золото, чистое золото!
Эксперимент E 1A был разработан Альфредом Манном – очень трезво настроенным ученым из Пенсильванского университета, – и Манна настолько впечатлили таланты Клайна, что он сразу пригласил его на работу, чтобы, как он выразился, «сделать предложение Клайна более весомым»212. Затем они уже вдвоем пригласили блестящего и увлеченного итальянского физика Карло Руббиа, занимавшего в то время пост преподавателя в Гарварде.
История эксперимента E 1A широко известна213. Хотя он и не позволил найти W-частицу, в процессе удалось открыть так называемое взаимодействие нейтральных токов, при котором нейтрино не погибает при контакте с протоном или нейтроном, как это бывает при обратном бета-распаде. Это было важным шагом вперед, однако проблема состояла в том, что ученые сначала подумали, что открыли что-то новое, потом опровергли собственные надежды, а потом действительно совершили открытие; коллеги шутили, что ученым удалось открыть «переменный ток», и Клайн после этого получил прозвище AC DC. Возможно, чрезмерная осторожность стоила ему Нобелевской премии, поскольку группа в ЦЕРН совершила то же открытие, пока он работал над деталями, и премия досталась его конкурентам.