Страница 5 из 13
Я понимал, что не получится долго шастать по охраняемой территории в трофейной униформе. Ключа от двери кабинета у меня не было, и, хотя я ее плотно прикрыл, труп все равно рано или поздно найдут. Скорее рано – не думаю, что лейтенант с автоматчиком далеко ушли в том направлении, куда их послал майор. Стало быть, скоро вся Зона отчуждения встанет на уши, разыскивая страшного убийцу, умеющего мочить людей голыми руками. И обутыми ногами. Которые, к слову, чувствовали себя дискомфортно. Я уже успел пожалеть, что оставил свои берцы в кабинете, натянув на ноги щеголеватые хромовые майорские сапоги. Всё равно ж вычислят, так хоть убегать было бы сподручнее.
Кстати, насчет убегать.
Я шел по коридору, как я понимаю, штаба охраны периметра, и не имел ни малейшего представления о том, куда мне, собственно, сваливать и что делать. Попробовать украсть машину и рвануть в Киев? А кто мне там, собственно, рад? К тому же, учитывая уровень подготовки советских сотрудников КГБ – а искать гипотетического иностранного шпиона, скорее всего, будет именно это ведомство, – погуляю я по украинской столице недолго. Скрываться от всесоюзного розыска, в который меня непременно объявят, это надо особые навыки иметь. И поскольку я не вор-рецидивист, шансов остаться на свободе у меня немного.
Значит, надо пробиваться обратно к Монументу и попытаться вернуться в свое время. Больше ничего не остается. Единственное – от четвертого энергоблока до штаба меня везли в крытом грузовике под прицелом автоматчиков минут пятнадцать. Ехали неторопливо, объезжая, как я понимаю, строительную технику, забившую неширокое шоссе. Стало быть, я примерно в десяти километрах от своей цели. Теперь хорошо бы понять, где находится этот штаб и в каком направлении двигаться.
Похоже, это строение не всегда было штабом. Скорее всего, его заняли «вэвэшники» после эвакуации населения из тридцатикилометровой Зоны. Здание типовое, с ходу и не поймешь, что это было до аварии – то ли административный корпус, то ли учебный, то ли вообще общага какая-нибудь. Впрочем, без разницы.
Я шел по коридору, по обеим сторонам которого тянулись обитые дерматином двери. Плотненько так обитые, словно в психушке, чтоб звуки воплей из кабинетов не доносились. Но это всё так, мои фантазии. Хрен его знает, зачем оно понадобилось бывшему директору этой конторы. Может, он тепло любил и повелел наворотить такое, чтоб из кабинетов сотрудников не дуло, когда начальство по коридору прогуливается.
Это нормально. Когда я слегка на взводе, мне обычно в голову всякая ересь лезет. А уж когда приходится по-серьезному воевать, то вообще труба – в башке такая чушь, что даже неудобно ее в новый роман вставлять. Но для достоверности приходится, а то читатель не поверит, что я – это я, м-да…
В общем, кабинет, в котором меня допрашивали, находился на втором этаже. Я неторопливо прогулялся по коридору, спустился по лестнице на первый и направился к выходу. Ну да, насчет бывшего административного здания я оказался прав. На крашеных в зеленое стенах первого этажа кое-где белели пятна – оттуда сняли старые плакаты, вместо которых наспех повесили новые – немного наивные памятники той недалекой эпохи.
Например, сейчас на меня со стены, приоткрыв губастый рот, насупив брови и неестественно повернув голову назад чуть не на девяносто градусов, смотрел юный «вэвэшник», над характерной парадной фуражкой которого красовалась надпись: «Будь бдительным в увольнении!» Забавная рекомендация. Если военнослужащий будет следовать ей буквально, так, как показано на плакате, то рано или поздно свернет себе шею, ибо природой не предусмотрено, чтобы человек заглядывал себе за спину таким макаром. Или следующий, знаменитый «Не болтай!», с серьезной дамой, прижимающей палец к губам.
Интересно, конечно, как женская болтовня может влиять на безопасность, но в целом надо отдать должное агитационной машине Советского Союза – работала она безотказно и грамотно, воспитывая у граждан врожденное чувство истинного патриотизма, которое помогло в том числе и в ликвидации последствий чернобыльской аварии. Люди не задумываясь выполняли свой долг, спасая мир от радиационной заразы, жертвуя при этом своим здоровьем и жизнями. И, думаю, в этом есть немалая толика постоянной наглядной агитации, как вон та, например, во всю стену, с гербом СССР и надписью «Моя Родина – Советский Союз!». Гордость за свою страну ниоткуда не возьмется, ее надо воспитывать с детства.
Под плакатом стояло знамя полка и бюст Ленина, рядом с которыми замер часовой с автоматом. А прямо напротив часового находился выход из здания. По идее, если тревогу не поднимут еще минут десять, вполне получится покинуть штаб, найти подходящий легковой автомобиль, завести с ключом, который непременно добуду – а если не получится, то и без ключа, я и так, и так умею, после чего…
– Внимание! – взревел динамик оповещения, висящий как раз над головой бюста, с эпохальным прищуром смотрящего в светлое будущее. – В зону аварии проник опасный преступник, являющийся агентом иностранной разведки! Просьба принять все меры для нейтрализации врага, который может быть вооружен! В случае невозможности задержания преступника живым разрешается открыть огонь на поражение. Особые приметы: враг одет в военную форму Советского Союза с погонами майора внутренних войск. Повторяю…
Динамик орал так, что слегка оглушенный часовой аж присел немного. Надеюсь, что смысл услышанного дойдет до него нескоро.
Но я ошибся.
Охранять знамя полка поставили толкового парня. Скользнув взглядом по моим погонам, он резко повернул автомат в мою сторону, одновременно щелкнув при этом переводчиком огня. И не исключаю, что у него получилось бы срезать очередью незнакомого, небритого и потому крайне подозрительного майора, если бы не одно но.
Это в нашей, привычной Зоне, с мутантами, ловцами удачи и прочей нечистью у каждого патрон в патроннике находится, и порой даже предохранитель заржавел в боевом положении. А тут – мирное время, плюс устав караульной службы, согласно которому все патроны должны находиться в магазине.
Что паренька и подвело.
Пока он хватался за рукоятку перезаряжания и дергал ее на себя, я успел прыгнуть вперед, отбить ладонью ствол автомата, направленный мне в живот, и другой рукой наотмашь хлестануть по шее караульного.
В большинстве спортивных единоборств такой удар запрещен – и обоснованно. Ибо в этом случае локтевая кость, словно меч, рубит по сонной артерии, и вдобавок сжатый кулак на манер кистеня бьет в мою любимую точку под ухом. Если сильно садануть, можно сломать сосцевидный отросток височной кости, что вкупе с травмой сонной артерии запросто может отправить человека к праотцам.
Но я ж не зверь какой, чтобы убивать советского военного, выполняющего свой долг. Щелкнул дозированно, отчего парень моментально сомлел. Ноги подкосились, и мне пришлось придержать падающее тело, чтоб оно не ткнулось макушкой в бюст вождя.
По идее, после такого происшествия стоило бежать со всех ног, но тут мой взгляд упал на сапоги караульного. Поскольку военной обуви я перетаскал на себе немало, то с первого взгляда понял – моё! После чего не стал церемониться. В два рывка сорвал с безвольных ног обувку… и тут понял, что бежать через выход уже не получится – со стороны улицы слышался топот многих ног и отрывистые крики командиров.
И куда теперь?
Взгляд, метнувшийся по стенам в поисках выхода, наткнулся на набитую через трафарет красную стрелку, над которой имелась надпись «В бомбоубежище».
Я с сомнением скользнул взглядом по автомату караульного, но тут же отказался от мысли забрать ценный трофей. Если за потерю сапог парень получит три наряда вне очереди, после чего ему на складе выдадут новые, то утрата автомата равна трибуналу и реальному тюремному сроку в дисциплинарном батальоне. А наряды в данном случае служивому на пользу пойдут. Глядишь, в следующий раз шустрее будет приводить оружие в боевое положение при виде врага.