Страница 21 из 22
Банни пнула ногой стену и захныкала.
Единственным словом из тетушкиной речи, которое дошло до Куойла, было слово «лодка».
– Тетушка, я никогда не имел дела с лодками. Они дороги. Неудобны. Опасны. Для них нужен сарай или еще что-то. Я не хочу лодку.
– Честнее было бы сказать: боюсь. Ну что ж, если ты хочешь оставаться здесь за сто с лишним долларов в день… Это, кстати, двухдневный заработок плотника. – Пролаяла. Глаза горят.
Куойл стал нажимать на кнопки телевизора, забыв, что тот не подает признаков жизни.
– Он не работает, папа, – всхлипнула Саншайн.
– Ненавижу это место! – Банни колотила в стенку своими ободранными туфлями. – Хочу плавать на лодке. Хочу починить зеленый дом, в котором родилась тетушка, и чтобы у меня была своя комната. Папа, я буду подметать в ней пол, если мы переедем. Все буду делать.
– Давайте пойдем поужинаем, – пробормотал Куойл. – Я не могу решить этот вопрос вот так с ходу.
– Столовая сегодня закрыта. Там отмечают окончание чемпионата по кёрлингу. Нам оставили уху, но за ней надо идти самим и есть ее у себя в комнате.
– Я мяса хочу, – сказала Банни. – Хочу мясную уху.
– Очень жаль, – свирепо сказала тетушка, – но такого блюда в меню нет.
А про себя добавила: «Ешь рыбу или умри».
Терт Кард в красной рубашке с белым галстуком висел на телефоне, Билли Притти говорил по другой линии; давясь смехом, он с трудом выговаривал фразы, которых Куойл не понимал, это был почти иностранный язык. Снаружи барабанил дождь, поверхность воды в бухте пузырилась. В углу ревел газовый обогреватель.
Куойл посмотрел на Натбима.
– Человек по имени Дэннис Баггит имеет отношение к Джеку? Плотник. Тетушка говорила с ним насчет ремонта нашего старого дома. Нам нужно что-то делать. Мы больше не можем оставаться в проклятом мотеле. Дорога до мыса жуткая, а в Якорном когте невозможно снять жилье. Ума не приложу, что нам делать. А что касается лодки, то я скорее вернусь в Штаты, чем куплю ее.
Натбим сделал вид, что у него отвалилась челюсть, и, подняв руки в притворном ужасе, произнес:
– Ты не любишь лодки? А знаешь, иногда они доставляют удовольствие. И бывают очень полезны в месте, состоящем сплошь из береговой линии и пещер и почти не имеющем дорог. Именно так я здесь и оказался – из-за моей лодки. «Бармаглот». Я ее так назвал, потому что она была чуточку… неповоротлива. – Скачущая Натбимова речь. Театральная, как у уличного оратора-демагога, вроде бы актуальная в момент произнесения, но полностью вылетающая из головы на следующее утро, когда оратор уже на пути в свой следующий пункт.
Блокнот Куойла стоял прислоненным к чайной чашке, в механическую пишущую машинку был заправлен лист с незаконченным абзацем текста о дорожном происшествии с грузовиком. Все остальные в редакции имели компьютеры.
– У тебя компьютер будет, когда я тебе его дам, – сказал Джек Баггит. Впрочем, беззлобно.
– Дэннис – младший сын Джека, – обернувшись к ним, сказал Терт Кард, который все слышал; через комнату до них донеслось его несвежее дыхание. – Он не ладит со стариком. Когда-то был для него светом в окошке, особенно после того, как они потеряли беднягу Джессона, но теперь не так. Кто знает, может, Джеку и не понравится, что Дэннис будет на тебя работать. А может, и ничего.
Телефон заверещал, как игрушечный свисток.
– А вот и он, – сказал Кард, который всегда знал, кто звонит, и поднял трубку.
– «Балаболка». Угу, да. Понял вас, капитан. – Повесив трубку, он резко отодвинул стул и посмотрел в окно на покрытое рябью море. Засмеялся. – Билли! Догадайся, в чем дело. Он сидит дома, у него уши болят. Сказал: «Вы не увидите меня до завтра или послезавтра».
– А я думал, на сей раз будет перелом ребра, – сказал Натбим. – Больные уши – это что-то новое. Этого еще не было.
Телефон зазвонил снова.
– «Балаболка». Ага, да-да. Какой номер дома? Не кладите трубку. Натбим, станция Маркуса Ирвинга в бухте Четырех Рук горит. Возьмешься?
– А почему бы тебе не купить лодку, Куойл? – крикнул из своего угла Билли Притти. У него на столе стояли две корзинки для грязного белья: одна из прессованной пластмассы, другая – лыковая, ручного плетения.
Куойл притворился, что не услышал. Но проигнорировать Натбима, сидевшего за соседним столом, он не мог, а тот, отодвинув свой радиоприемник, взволнованно посмотрел на Куойла. Его лицо сморщилось, пальцы барабанили по столу, выбивая ритм, напоминавший ему о пребывании в Баие[24], где он был очарован афоше[25] и блоко афрос[26] – музыкой барабанов и металлических воронок, украшенных блестками тарелок, заикающихся тамбуринов с колокольчиками. Натбим был подвержен влиянию лунных циклов. Было в нем что-то от оборотня. В полнолуние он испытывал невероятный подъем, болтал без умолку, пока не пересыхало во рту, освобождался от избытка энергии танцами и драками в «Звездном свете», после чего медленно впадал в созерцательное состояние.
До Баии, рассказывал Натбим, он обретался в окрестностях Ресифи[27], работал на занимавшегося контрабандой рома бывшего сотрудника лондонской «Таймс», который издавал четырехстраничную газетенку на мешанине языков.
– Вот там-то мне впервые и пришла идея купить лодку, – продолжал Натбим, выбирая финик из пакета у себя на столе. – Думаю, дело в том, что я жил на побережье, каждый день смотрел на воду, на лодки и на жангады – это такие удивительно маленькие рыбацкие «плавсредства»: просто плотик из полудюжины хилых бревен – скорее всего бальсы[28], – скрепленных деревянными шпонами и связанных лыком. Их гонит ветер, а управляются они одним веслом. Когда-то все в мире строилось с помощью веревок и узлов, гибких, податливых, пока в него не вторглась грубая сила гвоздей и шурупов. Знаешь, издали кажется, что рыбаки стоят прямо на воде. В сущности, так оно и есть. Вода накатывает на плотик и омывает им ноги. – Он встал и, задрав голову, принялся мерить шагами комнату.
– Вот именно так были сделаны и коматики, эскимосские нарты, – вклинился Билли. – В них не было ни единого гвоздя. Все связано сухожилиями и ремнями из сыромятной кожи.
Натбим проигнорировал вторжение.
– Мне нравилось, как выглядят лодки, но я ничего не предпринимал. После разрыва с этим мутным типом, пьяницей из «Таймс», который только и делал, что валялся на своем водяном матрасе, играл на расческе и пил черный ром, я полетел в Хьюстон, Техас. Почему – не спрашивай, и купил туристический велосипед. Не мопед, а велосипед. Пришлось крутить педали до самого Лос-Анджелеса. Вот уж действительно «самое ужасное путешествие», какое только можно вообразить. Эпсли Черри-Гаррарду вместе со Скоттом на их Южном полюсе такое и не снилось[29]. Мне пришлось претерпеть песчаные бури, жуткую, смертельную жару, жажду, леденящие ветры, грузовики, которые пытались меня сбить, механические поломки, холодные штормовые ветра с ледяными дождями, ливни с наводнениями, волков, шутников – владельцев ранчо в их одномоторных аэропланах, которые норовили сбросить на меня мучные бомбы. И знаешь, Куойл, единственное, что заставило меня через все это пройти, была мысль о маленькой лодке – мирном славном паруснике, скользящем по прохладной холодной воде. Она вызревала во мне с каждым днем. Я поклялся: если когда-нибудь мне суждено слезть с этого чертова велосипедного седла, которое к тому времени приварилось к моей растрескавшейся заднице, если когда-нибудь я отделаюсь от этого проклятого драндулета, я поеду к морю и останусь там навсегда.
24
Баия – один из 26 штатов Бразилии, расположенный на востоке страны на побережье Атлантического океана.
25
Афоше – танец бразильцев африканского происхождения, в котором они выражают свои воспоминания о родине и своей культуре.
26
Блоко афрос – современные афробаийские карнавальные объединения и барабанные группы.
27
Ресифи – город и муниципалитет в Бразилии, столица штата Пернамбуку.
28
Бальса— род деревьев семейства мальвовых, произрастающий в Южной Америке, источник ценной древесины, мягкой и легкой.
29
Документальная книга Эпсли Джорджа Беннета Черри-Гаррарда «Самое ужасное путешествие» повествует о трагической истории экспедиции англичанина Роберта Скотта к Южному полюсу (1912 г.).