Прогнозист

Во второй половине дня все три машины зарулили в тенистый переулок. Остановились под старым дуплистым кленом. Охрана по команде Анания Денисовича рассосредоточилась по косогору так, что домик бабы Нюси оказался в центре оцепления.

У калитки московских гостей встретила бабинюсина соседка, пожилая толстуха с добрыми бесхитростными глазами, в прошлом детсадовская няня. В последний год она ухаживала за бабой Нюсей и её примитивным хозяйством: по утрам выпускала из сараюшки трех курочек и горластого серебристого петушка, доила козочку, изредка варила борщ или гречневую кашу, словом, помогала бабке, за деньги, разумеется, - и тем самим пополняла свой скудный пенсионный бюджет. У неё на шее сидел сорокалетний сын-алкаголик, бредивший найти клад и тем самим сказочно разбогатеть. - Ну как? - деловито осведомился Ананий Денисович. - Пока ещё в сознании, - ответила та. - Отец Григорий приходил, исповедал. - И что она? - Призналась, что грехов у неё нет и никогда не было. - Это верно, - ответил сын с гордостью за мать.

И соседка как запела: - Истинныйбог,безгрешная,молочкомда кашкойперебивалась.Пенсию экономила, чтоб при случае помочь сыночку.

Соседка семенила рядом с Ананием Денисовичем, по-собачьи преданно заглядывая в рыжее, полное скорби лицо. - А вот я - грешная, но тоже скудно питаюсь. У меня же сыночек, единственный. Жалко ребеночка. Пьет, сволочуга... А пенсию ваша мама со мной делила. А я ей: ты, милая, на смерть откладывай. Сейчас-то хоронют как - гробики картонные, лишь бы до ямы...

Пока они поднимались к домику, в котором многие годы обитала баба Нюся, соседка успела поведать, как бабушка ждала любимого сыночка. ":Пока не увижу Аню, - передавала соседка бабкины слова, - нельзя мне отдавать богу душу".

Дождалась. Ананий Денисович распахнул покосившуюся дверь и... чуть было не задохнулся: спертый застоявшийся воздух, пропитанный старым давно не мытым телом, ударил в лицо. В последнее время, несмотря на знойную погоду, бабу Нюсю знобило и она просила соседку плотнее прикрывать дверь. Окно, выходившее в сад, ещё с осени оставалось законопаченным.

Хозяйка домика лежала на узкой солдатской кровати, под стеганым теплым одеялом. В углу перед иконкой горела лампадка. Запах сгоревшего конопляного масла пропитал не только вещи, но и стены. Из-под белой косынки на вошедших уставились два маленьких зрачка. - Здравствуй, мама.

Старуха промолчала. Потом еле слышным шепотом произнесла: - Я... жду своего Аню. - Так это же я, мама! - воскликнул Ананий Денисович. - Аня... он в Москве.

Умирающая не узнавала сына. Это обстоятельство усложняло обстановку. На лице Анания Денисовича появилась брезгливая усмешка: если не узнает, зачем тогда было сейчас сюда ехать? Но ехать было нужно. Здесь в тайниках скопилось ценностей не на один миллион долларов. - А где Аня?

Тут вперед выступил Аркадий Семенович, легонько оттеснив своего шефа. - Анастасия Федоровна, вы меня узнаете?

Старуха долго смотрела на мужчину в серой полотняной блузке. Тот на её дряблой руке уже искал пульс. От того, он взял её руку, память вернулась к ней, глаза оживились. - А, доктор! Халву привезли... - Привез, мамаша. И не только халву. Привез вашего сына. Вот он. Видите? - и кивком головы показал на Анания Денисовича, досадовавшего, что старуха совсем дошла - не узнала родного сына.

- Смотрите внимательно, - ласково говорил доктор. - Это ваш любимый Аня. Он всегда вас помнит. Я же вам рассказывал. - Да? Это - Аник? - и к сыну: - А как ты меня в детстве называл?

"Во, старая! Пароль потребовала. - Врач поразился армейской привычке этой женщины. - Такая гарнизонная бабенка обмишулит самого господа бога.Умеет гарнизон воспитывать женщин". - Няня, - внятно произнес Ананий Денисович. - Аник!

Дарьяна Манукяновна твердо знала свою роль, взяла за рукав доктора. Оставим их, профессор. Мне стало дурно.

"Еще бы! - подумал Аркадий Семенович. - В такой затхлой атмосфере не каждый анатом долго выдержит". Они-то выйдут на свежий воздух. А вот как сыночек Аник вытерпит кислородное голодание? Разговор с пораженной склерозом матерью будет не минуту и не две. Ей, теряющей память, предстоит вспомнить, в какой выгребной яме запрятаны переданные из Москвы драгоценности. О том, что за долгие годы их скопилось изрядное количество, присутствующие не сомневались. Только он, семейный врач Лозинских, не один килограмм халвы доставил сюда, на окраину Смоленска! Под видом проведать бабушку, если нужно, поврачевать, он появлялся чуть ли не каждый месяц.

В прошлые годы баба Нюся с доктором откровенничала, но только на сексуальные темы. Вспоминать ей было весьма приятно. С теплотой в голосе рассказывала, какое испытывала удовольствие, когда к письменному столу её приживал огненно-рыжий майор. Частые удовольствия не оказались зряшными она родила огненно-рыжего мальчонку, и когда он, семеня тонкими ножками, побежал по военному городку, жители гарнизона в изумлении всплескивали руками: ну вылитый Суркис! Один такой, но несколькими годами старше, уже бегал по городку, развлекал сверстников детскими хохмами. И никто не мог предположить, что старший мальчик, удачно уловив ветер перемен, станет мультимиллионером, а меньший, Нюсин байстрючонок, выбьется в лесопромышленники.

Из военных городков выходили и ещё долго будут выходить люди - не обязательно огненно-рыжие, которые на планете оставят заметный след. Будут настойчиво направлять Россию в миражно-туманное грядущее.

Примерно через час Ананий Денисович вышел из домика. Его рыжее худощавое лицо с воробьиным носиком не выражало скорби, наоборот, оно было одухотворенным, осмысленным, каким всегда бывает после выгодной сделки. Простился? - спросила Дарьяна Манукяновна. - Простился, - и ушел бродить по усадьбе, меряя шагами участок. Ему компанию составила Дарьяна Манукяновна, верная жена в небезопасном бизнесе.

Аркадий Семенович, чтоб не показаться супругам надоедливым, вернулся к машинам. Телохранители в "Тойоте" обедали. На дубовом лакированном гробу разложили снедь: хлеб, колбасу, помидоры. Каждый открыл бутылку "пельзенского", пили по-молодежному - из горлышка. - Присаживайтесь, доктор, - пригласил к гробу Глеб-высокий. - Скоро там? - Может, ночью. А может, и завтра. Старушка крепкая. Жизнь прожила праведно. Безгрешно. - Ну да? - засомневался Глеб-не очень, оторвавшись от еды. Переспросил: - Без грехов? Что же это за женщина? - Святая, - уточнил Аркадий Семенович и предложил: - Чтоб не сглазить её на том свете, постучите по дереву.

Телохранители дружно постучали по крышке гроба.

Умерла баба Нюся, как и предполагал доктор, в первом часу ночи. К этому времени местная власть удовлетворила просьбу миллионера похоронить его родную мать на территории усадьбы. После полудня второго дня в старом саду появилась могилка, украшенная несколькими венками из хвойных веток.

Поминки были скромные. Стол накрыли под старым ветвистым кленом, где раньше обычно паслась козочка. Присутствовали только свои - Ананий Денисович, Дарьяна Манукяновна, доктор и соседка с сыном-алкоголиком. Сын жадно набросился на водку, Глеб-высокий ему услужливо наполнял рюмку. Тот скоро сполз под стол, его оттащили к забору и ему, спящему, козочка принялась жевать ухо.

На обратном пути москвичи говорили мало. Аркадий Денисович был погружен в раздумья. Мыслями он был в Москве. Вечером ждал в гости Фиделя Михайловича - общение с ним стало уже потребностью.

Перед самой Москвой Ананий Денисович тихо подал голос. - Ты правильно соображаешь, - шепнул супруге, - На мамином участке построим домик. Участок перепишем на Сузика. - Тогда уж лучше на Гаяне. - И так можно, - кивнул Ананий Денисович. - А на могилке поставим надгробье. Из нержавейки. Украдут, шеф, - отозвался сидевший за рулем Глеб - высокий. - А вы будете нести вахту. Как нефтяники на Ямале. - С тройным окладом? - Обрадовался, презрительно хмыкнул шеф, - Через три месяца вы от скуки взвоете. - Это в Смоленске-то?

Глеба-высокого удивить было нельзя. За те деньги, которые платил ему шеф, он готов был нести вахту хоть на Северном полюсе.