Прогнозист

Перед Бронницами попали под ливень. - Хороший признак: милиция уважает своих преподавателей, а господь бог - наше сообщество, - улыбчиво говорил Аркадий Семенович, заруливая во двор.

За молодой березовой рощицей таяло солнце. Умытая недавним дождем листва, сверкала янтарем, отражая лимонную желтизну неба.

Мужчины привычно собрали коляску. Фидель Михайлович, как ребенка, взял на руки Клару, унес её, как она просила, не в избу, а на открытую веранду. Ее черные мягкие волосы щекотали ему лицо. Она крепко обеими руками обхватила его шею. Пока он её нес, она успела ему на ухо шепнуть: - Бывайте у нас чаще. Мне без вас так тоскливо.

Ее трепетные руки все крепче сдавливали ему шею. И он говорил не ей, а себе: "И мне без тебя не радостно".

Тем временем женщины принялись готовить ужин, благо в доме был газ, а продукты привезли они с собой. - Вы прогуляйтесь, - предложила мужчинам Клара и уже к Фиделю: - Папа все вам покажет. Здесь рядом - чудо-ручей. Крокодилов нет, но бычки водятся, их местные жители называют ротанами.

Но прежде чем отправиться созерцать чудо-ручей, в котором водятся ротаны, Аркадий Семенович загнал свою старенькую "Волгу" с оленем на радиаторе под навес, закрыл на замок ворота, словно в оправдание сказал:

Это чтоб сразу не угнали. У вас тоже угоняли не из гаража?

Он имел в виду "восьмерку", на которой Фидель Михайлович и Антонина Леонидовна путешествовали в Приосколье. - Угоняли с площадки. Но Тоня приняла меры предосторожности. - Она знала, что угонят? - Предчувствовала. - Это на неё похоже. А что касается мер, тогда это была бы не Малахут, или как там у них, а просто беспечная иностранка. Многих она подловила на алчности. - Она что - кровожадна? - Нет. Она просто из другого мира. У них воров убивают сразу. Это у нас заявишь в милицию - себе дороже. Если бы в России сажали за каждый случай воровства, народ разделился бы на две части: на тех, кто ворует, и на тех, кто держит воров за решеткой. - Но мы же с вами не воруем и никого не держим под стражей. - Как посмотреть, - возразил Аркадий Семенович. - Шеф обворовывает рабочих. От ворованного нам отстегивает. Да иначе и не может быть. Не будет нас - других наймет. - А мы, конечно, помалкиваем, - заметил Фидель Михайлович. - И правильно делаем. Потому что идем к намеченной цели. Вот уже и тебя сватают в президентскую команду. И кто сватает, тебе известно? - Известно. Януарий Денисович. - Так запомни, Фидель Михайлович, этот человек принес в нашу семью самое большое горе. Клара, которую ты любишь - да, да, я это вижу была измордована этим подонком.

И профессор, уже ничего не скрывая, рассказал, как все это случилось. Потрясенный услышанным, Фидель Михайлович долго молчал. Отсутствующим взглядом он смотрел на ручей, из которого местные мальчишки тоненькими удочками таскали бычков: после грозы, когда солнце уже село за березовую рощицу, рыбка жадно клевала.

Думая о Кларе, гость, чтоб убедиться, почему на высокой скорости она сделала крутой поворот, спросил: - Она хорошо водила машину? - Вам ли объяснять, как у нас в школе обучают вождению? - с грустью в голосе ответил Аркадий Семенович. - А ведь она молодчина... обманула охрану. - Да, в той ситуации поступила правильно. - Вы жаловались? - Нет... Он до сих пор в неведении, куда исчезла его жертва... О, как трясла меня Роза Давыдовна, чтоб я обратился в суд! - И вы устояли? - Представьте себе, устоял. Так велела Клара. Она откуда-то вычитала, что месть на кипящих эмоциях усугубляет поражение. Мы же не кавказцы, чтоб сразу хвататься за кинжал. Но ненаказанное зло равносильно предательству. - И Клара так считает. Пузырев-Суркис не рядовой подонок.

Лишить его всех капиталов - вот его истинная смерть! Моральная. За физической дело не станет. Мы же врачи. Пусть только попадет на больную койку. Сгорит как свеча. Все будет обставлено чинно и благородно. Получается, что благородно умертвить - это искусство? Большое...Когда-нибудь издадут медицинскую энциклопедию, в которой будет объяснено, как в России умели отправлять на тот свет неудобных деятелей... Так что КГБ по сравнению с нашей медициной - это коновал по сравнению с хирургом. Госбезопасность и сама это понимала и не однажды обращалась к моим коллегам за содействием...

Фидель Михайлович дал профессору высказаться. Не часто от врача можно услышать откровения подобного рода. - А мне что советуете? Не идти на сближение с олигархом? - Почему же... - тут же ответил Аркадий Семенович. вы уже и без моей опеки совершаете поступки, которые вас приближают к цели... Кстати, хочу вас поставить в известность: Пузырев-Суркис испортил отношения с английчанами. Они покупали у Тюлева Северный бумкомбинат, тот самый, где сгорел цех. Теперь комбинат покупает Януарий Денисович. - Уже? искренне удивился Фидель Михайлович, а про себя подумал: "Избавляется от рублей. Через неделю они обесценятся, и Банкиру такую сделку члены политбюро не простят.

Высказать эту мысль вслух гость не решился. Это же предположение. А предположение, как и опасную версию, лучше держать при себе. В подобных случаях Аркадий Семенович советует помалкивать. Кто предполагает, тот не всегда располагает. Фактами.

За ужином говорили о вещах более приятных - о радостях жизни на свежем воздухе. - Фидель Михайлович, вы будете покупать себе дачу? поинтересовалась Клара. - Даже не подумаю, - Гость ответил , не колеблясь. - Почему? - Дача отвлекает.

А от чего - не сказал.

44

Тюлев срочно продавал свое предприятие, где огонь уничтожил цех. Продавал англичанам за доллары.

Неожиданно в куплю-продажу вмешалось министерство по приватизации. Вышел указ президента: Северный комбинат продавать разрешалось, но только отечественным производителям.

Тюлев рассвирепел. Но власть есть власть. Это не зона и не тюремная камера - на неё с ножом не бросишься.

А продавать - и как можно быстрее была необходимость: от не работающего Северного множились убытки, зато опять появилась возможность приобрести действующий Поморский. И опять потребовалась наличка, но уже на порядок больше.

Все вроде было на мази: и с администрацией договорились, и взятку, кому следовало, дали. Верилось, уж на этот раз осечки не будет.

И вдруг - как гром среди ясного неба - арестовывают Гелеверу представителя Тюлева на торгах. Оказывается, то ли он, то ли его дружки подозреваются в убийстве какого-то эстонца.

А ведь скоро аукцион, Тюлев был уверен: Костю освободят. Его арест это недоразумение: он - чист. Но пока будет тянуться следствие, уплывет Поморский , и Тюлев опять, как в известной сказке, останется с разбитым корытом.

Получался непонятный замкнутый круг: иностранцам продавать нельзя, потому что они иностранцы, свои не берут, потому что комбинат - его главный цех - сначала нужно восстановить, а затем уже продавать. А как его восстановишь, когда без кредитов из-за бугра - пустая затея.

Но покупатель все-таки нашелся, не совсем желанный, зато свой. отечественный. Знает его вся страна: друг, хотя и проклятый, это - Януарий Денисович Пузырев-Суркис. Он, как и его братец, пожелал осчастливить лесную промышленность. С чего бы это?

Как ни ломал голову Александр Гордеевич, ребус не разгадывался. Наконец подумал: не все ли равно, кому продавать - хоть Пузыреву-Суркису, хоть самому дьяволу, что одно и тоже: рубль он рубль, из чьих бы рук не выпал.

Сделку оформляли в Москве - Как себя чувствует Сузик? - спросил Тюлев своего лучшего друга.

Ананий Денисович, присутствовавший при сделке, сдержанно ответил: Лежит. В ожоговом центре.

Больше Тюлев ни о чем не спрашивал. Вечером - жара уже спала переодевшись и пообедав у себя на даче, Александр Гордеевич в сопровождении двух телохранителей отправился в ожоговый центр. Вез он Сузику необычный гостинец: ведерный бочонок своей, домашней, клюквы - от Коноваловых и письмо от Кати.

Сузик был удивлен: к нему в гости пожаловал сам хозяин Северного бумкомбината. Как фокусник на сцене, гость поставил посреди палаты бочонок и не спеша, словно наслаждаясь произведенным эффектом, медленно достал из роскошного пиджака Катино письмо. Удивление Сузика сменилось изумлением. Ну, Александр Гордеевич!.. Когда вас будут избирать в Государственную Думу, я за вас первый проголосую.