Лабиринт Медузы

– И разумеется, в ночь большого отлива, – догадался Иван.

– Разумеется! – А вот сейчас Юна, кажется, не шутила. – Отец нам с Финой рассказывал об этом с раннего детства. Я выросла на сказках про клады. В ночь большого отлива можно войти в подземный лабиринт, об этом ты уже слышал.

– Слышал. – Иван кивнул.

– И они входили. Все девушки рода, которые достигли тринадцатилетия. Вот сколько их было на тот момент, столько и входило.

– Прикольная забава. – Остров был уже рядом, всего каких-то пару гребков – и все.

– Была бы прикольная, если бы утром из лабиринта выходило столько же, сколько вошло. – Голос Юны упал до зловещего шепота.

– А бывало, не досчитывались претенденток?

– Бывало. Если верить легендам…

– …А не верить легендам у нас нет никаких оснований.

– Если верить легендам, из лабиринта выходила только одна. – Юна опустила руку за борт. – Типа, самая достойная. И выходила не с пустыми руками, а с несметными сокровищами, дарами Медузы. Медуза это, знаешь ли, хранительница женщин рода Адамиди.

– Медуза та самая, которая горгона?

– Ну, похоже на то. У нас тут просто какой-то культ Медузы. Она везде, даже на фамильном гербе.

– Я заметил. А что же с остальным претендентками? Они оставались ни с чем, бессребреницами?

– Нет. – Юна посмотрела на него как-то странно. Или это ему так показалось? – Остальные просто не возвращались из лабиринта.

– Если верить семейной легенде? – на всякий случай уточнил Иван.

– Да, если верить семейной легенде! – Юна со смехом плеснула ему в лицо водой. – Представляешь, какие легенды у нашей чертовой семейки?! А мама еще переживает, что Фина не прошла по возрасту. Блуждала бы с нами в мифическом лабиринте!

– Все, мы приплыли. – Иван спрыгнул в воду, подтолкнул лодку к скалистому берегу, помог выбраться Юне. – Показывай свой фамильный остров!

Сказать по правде, ничего интересного на острове Медузы не нашлось. Ну, кроме скал. Скалы здесь были отличные, очень даже подходящие для тренировок. Попробовать можно уже вечером, днем будет слишком жарко, потому что из растительности тут только какой-то чахлый кустарник и выгоревшая под палящим солнцем трава.

– Идем купаться! – Юне экскурсия по острову наскучила раньше, чем ему. Юна схватила его за руку и тянула к берегу. – Тут есть небольшая бухта с песчаным пляжем. Мне нравится здесь загорать.

Иван загорать не хотел, не любил он такое вот праздное времяпрепровождение.

– Идем! – Юна сбросила сарафан и с разбега сиганула в воду.

Иван сиганул следом. Только предварительно нацепил маску и ласты.

Под водой было интересно. Поросшие ракушками и водорослями скалы, почти отвесно уходящие в глубину. А в скалах – трещины. Наверное, любая из них могла бы являться входом в подземный лабиринт, если бы лабиринт этот существовал на самом деле. И косяки мелких рыбешек, которые серебряными искрами сновали туда-сюда в толще воды. И похожая на русалку Юна, очень красивая, очень изящная в солнечных бликах. Юна плавала хорошо. Пожалуй, даже лучше самого Ивана. Наверное, сказывалось детство, проведенное у моря. Или девушки славного рода Адамиди все такие вот русалки?

На берег они выбрались уставшие и даже слегка замерзшие, рухнули на уже нагретый утренним солнцем песок.

– Вот он какой, наш остров, – сказала Юна, не открывая глаз. – Прекрасен даже без всяких там легенд и лабиринтов. Правда?

Иван молча кивнул. Неплохой остров. Чего уж там! Вот только его все равно что-то тревожило, не давало полностью расслабиться. Сначала подумалось, что причина в Нике-Доминике, которая вчера так и не вернулась к ужину, но нет, не в ней. Было что-то тревожное в рассказе Юны, в пересказе вот этих ее семейных легенд.

– А когда они не вернулись в последний раз? – Он перекатился на бок, подпер голову рукой, посмотрел на распластавшуюся рядом Юну. Красивая. Без мешковатой одежды, шляпы и очков очень даже красивая. Ничем не хуже Ксю.

– Кто? – Юна приоткрыла один глаз.

– Претендентки. Если есть легенда, должны быть какие-то вещественные доказательства, подтверждение.

– Заинтригован? – Юна улыбнулась. – Я знаю, что заинтригован. За всех девушек не скажу, знаю только про последний случай. Мне рассказывал папа, а папе уже и не помню кто. Это случилось больше полувека назад.

– С Агатой?

Юна покачала головой.

– С Ариной, ее младшей сестрой. На остров ушли обе, а вернулась только Агата.

А вот это уже не легенды, это уже реальные факты. И, кстати, что значит – ушли на остров? По воде, аки посуху? Он так и спросил.

– Это же была ночь большого отлива, глупенький! – Юна ласково взъерошила его волосы, и ему это неожиданно понравилось. Нет, Юна не русалка. Если следовать античной мифологии, она серена. Сладко поет. И интересно до жути. – В такую ночь до острова можно добраться вброд.

– Разумеется, добраться могут только девушки рода Адамиди?

– Да.

– И Агата со своей сестрой добрались?

– Добрались. Их не было всю ночь, а под утро Агата вернулась одна с рыбацкой сумкой, до самого верху набитой сокровищами. И заметь, это уже не легенды, это подтвержденный факт. Они жили очень бедно, родители моей бабушки и ее сестры. От былой славы не осталось почти ничего, кроме герба и традиций. А тут такое богатство!

– Отчего же бедно? – уточнил Иван. – Ведь каждая такая ночь могла принести несметные богатства. Если верить легенде, – добавил он с усмешкой.

– Оттого, что войти в лабиринт Медузы могут только девушки, парням это не дано. А девочки не рождались очень долго. Вот и у Агаты есть лишь сыновья. Мы с Ксю и Финой первые девочки за пятьдесят лет. Только Фина еще маленькая, а Агата умирает. – Юна говорила, а в голосе ее не чувствовалось жалости к умирающей бабке – один лишь исследовательский азарт. – Дима сразу после рождения сбросили со счетов, но он все равно остается одним из Адамиди, и если у него родится дочь, то она сможет принять участие в следующей инициации. Сложно у нас все, правда? – Теперь Юна смотрела на Ивана сверху вниз, и ее красивое, ну точно античное лицо было очень близко. Протянуть бы руку, положить ладонь на затылок, притянуть к себе так, чтобы стало совсем уж близко… Да вот что-то не хочется. Расхотелось…

– А что с сестрой Агаты? – спросил он, закидывая руки за голову. От греха подальше. – Ее в самом деле так и не нашли?

– Нашли, кажется. – В голосе Юны мелькнуло, но тут же исчезло разочарование. – Та история темная, никто, кроме очевидцев, ничего рассказать не может, а очевидцев почти не осталось. Кажется, только сама Агата, Артем Игнатьевич, он ее давний друг и поверенный в делах, Тереза, ну, ты ее видел, и Рафик. Они друзья детства, так рассказывал папа. Как бы то ни было, а дело замяли, виноватых не нашли. Смерть Арины списали на несчастный случай. Впрочем, как и остальные смерти.

– Были еще смерти? – С моря потянуло холодом почти могильным. Или это Ивану просто так показалось?

– Да сколько хочешь! Народ на острове пропадал пачками. Кто-то исчезал с концами, а кого-то потом находили мертвым. Думаешь, почему Агата запрещала нам в детстве сюда плавать?

– Боялась, что можете утонуть?

– Нет. Мы все с детства очень хорошо плаваем, для нас остров не опасен. Агата боялась, что мы можем встретить кого-нибудь из мародеров, охотников за сокровищами. Только на моей памяти к берегу острова прибивало троих. Одного я видела своими собственными глазами. Вот на этом самом пляже. И скажу тебе, это было страшное зрелище. – Голос Юны вдруг сделался очень серьезным. – И не потому, что я никогда раньше не видела утопленников, а потому, что это был какой-то не такой утопленник. Мы нашли его вдвоем с Димом, когда сбежали на остров. Утонувший лежал на берегу, и в первый момент я подумала, что это статуя, а не человек. Каменная статуя. У нас в парке такой античной дребедени хоть отбавляй. Но тут не в парке, а на острове. И не статуя, а мертвый мужик с окаменевшим, полным ужаса лицом. Мне потом родители сказали, что это все из-за того, что он был весь в песке, что это такая оптическая иллюзия, но я его лицо до сих пор забыть не могу. Думаю, что и Дим тоже. Кстати, то дело тоже быстро замяли. Агата всегда стоит на страже семьи. Жаль только, что она не может стереть мне память. – Юна горько усмехнулась. – Хотя к очень дорогому и очень модному психологу меня по ее рекомендации родители водили целый год.