Страница 2 из 9
Мой зов:
– А-а-а!
Откликнитесь!
Из меня рвётся любовь!
Я уже люблю!
Не нужно бесед…
Кто я?
Я самец…
Без документов.
Без денег.
Я могучий самец.
Я зову в лес.
Для потомства.
Только для потомства. Денег у меня нет!
Что же вы разбежались?
У вас не хватает населения, а вы могучего самца заталкиваете в КПЗ.
От кого ж понесёте, если запрёте меня в такой период…
Ну, нету у меня недвижимости.
Я весь в движении.
Я несу в себе страсть и потомство.
Ой, поймали, скрутили, вернули на кухню…
Нет у меня для вас сына. Всё, весна кончилась.
Обокрали
У юриста, который летел в Одессу читать лекцию о морском праве, разрезали снизу подкладку пиджака и вытащили все деньги.
Я оказался телом более чувствителен и как-то дёрнулся, забеспокоился и уцелел.
А он звонил жене из Симферополя:
– Лена, ты только не волнуйся.
Из трубки раздался лай собаки.
– Лена.
Из трубки лай.
– Лена, убери Шульца… Это наша собака.
– У меня мало денег. Мне люди собрали. Нужно быстро говорить. Лена…
Оттуда лай.
– Лена, ты только не волнуйся. Меня обокрали. Лена, у меня нет времени говорить. Меня обокрали. Лена, у меня нет денег даже на этот разговор. Мне собрали на этот разговор.
Из трубки лай.
– Убери собаку. Мне собрали на этот разговор. Меня обокрали. Лена, телеграфируй мне в Одессу. Я из Симферополя говорю. Мы сели сюда. Одесса не принимала, и меня обокрали. Разрезали подкладку. Я по карточке говорю. Я не знаю, как посылать. Свяжись с моей работой. Нет, мне тут собрали на завтрак и на разговор. Лена, не волнуйся и перестань. Лена, перестань говорить. Лена, замолкай. Бросай трубку. Лена, я здоров. Пришли в Одессу. Лена, разберись.
Из трубки лай.
– Шульц, молчи. Меня обокрали. У меня нет денег на твой лай. Дубина.
Лена, в Одессе я буду завтра… Я не знаю, я буду просить у прохожих.
Я что-нибудь продам.
Я узнаю, где тут покупают.
Тут все что-то продают.
Отдыхающие всё продают.
Тут такие ряды…
Я встану в ряд…
Я не знаю…
Туфли, плащ…
Да чёрт с ним…
Надо выпить.
Не плачь…
Паспорт цел…
Кто меня будет встречать?
Я не знаю…
Всё! Она вылетает! Жизнь моя!
А я женщина, и бизнес у меня женский.
Салон.
Кого я могу брать?
У меня одни женщины.
Брать студенток нельзя.
На сессию уходят.
Брать пожилых – ну, во-первых, болезненные, во-вторых, только научишь – может помереть.
Молодых тоже не возьмёшь – беременеют.
Лучше всего женщина от 30 до 40.
И миловидные, и работают, стараются и профессией дорожат.
Но тоже бедствием овладели – беременеют повально.
В сорок – сорок два.
От кого?
Кто там у них?
На свидание не бегала, в театр не ходила – и бац!
На четвёртом месяце.
Вот это самое страшное.
Немолодая, которая родила.
Это целый день звонки домой.
Как поел, как сходил, чем попочку вытерли, чем ножки протёрли.
Я сама женщина.
Но я же не беременею внезапно для всех.
Может, сейчас люди тяжело живут, но интересно.
Благодаря лекарствам и новым методам лечения.
– Мне трудно выразить свою мысль.
– А кто может помочь вам выразить вашу мысль?
Почему я не хочу быть губернатором.
У меня своих нет.
Ну – Сташкевич – вице-губернатор.
Ну – Гарик – вице-губернатор.
А МВД, а ФСБ, а секретариат, а торговля?
Нет дорог.
Кого поставить?
Посторонних? Не поставлю!
Нет своих – не лезь во власть!
Бедный Юрик
После выступления бездарного юноши, но сына очень богатого папы – специальное заседание педсовета.
Педагог по речи – языку:
– Мы здесь собрались прежде всего, чтобы отметить, что мальчик учится.
Главное у него есть.
Это… Это… Что именно, я скажу потом…
А сколько в него вбабахано труда.
Педагог по зарубежному театру:
– Просмотр был интеллигентным, грамотным.
Он определённо куда-то шагнул.
Хочет он или не хочет, но он уже на ступень выше того, что было.
Педагог:
– Он ещё не дотягивает. Ну что ж, это не страшно.
Нет ещё мышления, организованного напора.
Ну, для него это и не важно.
Ему важно учиться дальше.
И для чего он пребывает столь ярко и заметно в учебном процессе.
В потоке знаний ведь тоже как-то надо ориентироваться.
Он это явно, явно успевает.
Вот и Нонна Яковлевна проделала гигантский труд, и Николай Ефимович – огромную работу.
С ним много месяцев работал наш профессор по речи.
Ему, конечно, ещё надо подключиться самому. Он это знает!
А сейчас в присутствии его отца, нашего искреннего и доброго спонсора Геннадия Петровича, скажу – он будет актёром.
Мы ведь сами не торопим его…
Куда ему спешить…
Он ещё молодой.
Коллектив студентов и студенток у нас замечательный.
Мы ведь отбираем, Геннадий Петрович, тщательно.
У нас комиссия, конкурс.
К нам попадают очень красивые, вернее, талантливые девушки.
У нас уже все отобраны.
Ему не надо бродить по барам и дискотекам.
А учитывая состояние отделочных работ, завоз мебели в кабинеты, мы все усилия направим на диапазон образования вашего сына.
Без спешки, Геннадий Петрович.
Юра будет актёром…
Как только вы закончите отделочные работы в актовом зале, Юра перейдёт на второй курс.
На втором курсе программа будет сложней.
Оборудование сцены, осветительная аппаратура, звуковая…
Кабина помрежа, телефонная связь.
Мне приятно, что Юра сам чувствует, что у него ещё не всё хорошо.
И его волнение сегодня…
Вы же видели, он так ничего и не сказал – хотя это большой и непростой монолог Шекспира.
Ну, не будем обвинять Шекспира.
Хотя ему тоже не мешало бы…
Это всё-таки первый курс.
Можно бы и полегче.
Но наши педагоги на поблажки не идут.
Тем более вы, Геннадий Петрович, сказали, что хотите видеть сына великим актёром, и мы берёмся. Правда, педагоги? А ну, хором: «Берёмся»!!! Слышали, Геннадий Петрович?
Он будет великим, но нужно время, нужен спортзал.
Мы все видели фигуры наших абитуриенток после первичного, так сказать, отбора.
Конечно, им где-то нужно поддерживать форму.
И не где-нибудь, а в хороших руках.
Сегодня государство устранилось, только частные лица.
Только частные руки частных лиц.
Хула-хуп! Бассейн.
Недавно у вас на дне рождения танцевала сборная по синхронному плаванию, на дне бассейна.
Все в восторге.
Наши студентки лучше…
Они не хуже.
Они выше – у них ещё и актёрский талант.
Они, выпрыгнув из воды, могут ещё что-то сказать…
Но для этого нужна вода.
Нужен бассейн.
Нужна сауна, Геннадий Петрович.
Тем более что у Юры пока плохо с индивидуальностью.
Нет её пока…
Она будет, Геннадий Петрович, мы её найдём.
И лицо собственное у него будет.
Подберём что-нибудь.
Но это огромная вакханалия труда всех педагогов вуза.
Здесь не обойтись без зарубежного опыта.
Может быть, придётся пригласить лондонских профессоров.
Все вместе мы ему найдём индивидуальность, и своё неповторимое лицо, и свой особый почерк в искусстве.
Всё, что нужно для великого актёра, у него будет.
Мы ему ищем.
Он дорисует, сакцентирует.
Остальное мы в нём всколыхнём.
Он возьмёт зал, но зал, а не эту халабуду без огней.
Он, в сущности, танцор.
Мы в нём это развиваем.
Хотя негде абсолютно.
И скованность у него пройдёт.
Он так и не смог ничего показать и просто удрал со сцены.